Питер Абрахамс - Живущие в ночи

— Что, дорогая?

— Это чувство возвратилось ко мне. Даже мне самой это кажется фантастическим и невероятным, но оно возвратилось. Ты понимаешь?

— Понимаю.

— Даже если он погибнет… Мне будет безумно тяжело… Но все же не так, как прежде… Я всегда буду знать, куда я направляюсь и как мне поступить. Представь себе, что ты идешь через джунгли. Возможно, ты сумеешь преодолеть все трудности — в конце концов это дело удачи, — но ты знаешь верное направление и, что бы ни случилось, не заблудишься.

— Хорошо, дорогая. Ты знаешь, что говорить и что делать, когда сюда явится полиция?

— Конечно. А ты, если увидишь его, объясни, как важно сохранить миф. Пожалуйста, береги себя, Давуд.

Чутье подсказало ему, что она внутренне подготовилась к его уходу. Он нежно поцеловал ее в щеку и сказал на прощание:

— Я дам о себе знать.

Когда он ушел, она повернулась и взглянула на будильник. Ложиться не имело никакого смысла. Ей надо будет помогать медицинской сестре, а в сложных случаях вызывать других врачей. День предстоит долгий и трудный. Через час-другой нагрянет полиция…

Ди занялась приготовлением к наступающему дню.

Ди была в операционной вместе с сестрой, которой она помогала делать прививки пятилетним малышам, когда подъехал первый полицейский автомобиль. В это утро приемная была набита до отказа, и полицейскому пришлось пустить в ход локти и угрозы, прежде чем он добрался до операционной.

— Где доктор? — спросил он повелительным тоном.

— Не знаю, — ответила Дн, продолжая заниматься своим делом.

— Кто же тогда знает? Может, ты? — Он ткнул пальцем в сестру.

— Нет.

— Может, он поехал к больным?

— Нет, — ответила Ди. — Его машина и сумка здесь. Сегодня утром у него прием, обходить больных он должен только во второй половине дня.

— Тогда где же он, черт побери, шляется?

— Не знаю. Я только знаю, что он не ночевал дома.

— Какого дьявола ты не донесла об этом в полицию?

Впервые с момента его появления Ди Нанкху подняла голову и смерила его холодным, враждебным взглядом.

Полицейский резко повернулся и, расталкивая толпу пациентов, вышел на улицу, где стоял полицейский автомобиль, оборудованный радиотелефоном. Он тут же связался с центральным управлением. Выслушав его доклад, инспектор Янсен приказал ему оставаться на месте — только не в доме, а снаружи. Потом инспектор позвонил Ван Асу — сперва в управление, а затем домой. Ван Ас предвидел такой поворот событий; разговаривая с Янсеном поздно ночью, вернее рано утром, он высказал предположение, что смерть Найду может повлечь за собой исчезновение Нанкху.

Услышав сонный голос Ван Аса, инспектор сказал:

— Говорит Янсен. Вы оказались правы. Нанкху ушел в подполье.

Наступила краткая пауза, после чего, стряхнув с себя сои, Ван Ас бодро сказал:

— Стало быть, началось? Арестуйте всех подозрительных лиц. Всех без исключения.

— Индийцев?

— Всех подряд: индийцев, африканцев, цветных, белых — всех подряд.

— В наших списках значится около двухсот человек. Где их разместить?

— Велите позвонить в тюрьму: у них есть план размещения арестованных в случае чрезвычайного положения. Мобилизуйте людей для прочесывания сельской местности. У одного из моих служащих имеется карта, где отмечены районы, подлежащие первоочередной проверке. Я выезжаю, а вы пока начинайте операцию.

— Не арестовать ли сестру Нанкху?

— У вас есть какие-нибудь улики?

— Прямых улик нет, но ведь она его сестра… Правда, она калека, вы знаете?

— Нет, не знал. Я сам поговорю с ней сначала.

— Хорошо! — воскликнул Янсен и повесил трубку, слишком возбужденный предстоящими событиями, чтобы дожидаться, пока даст отбой человек, который был старше его — если не по возрасту, то по чину.

Прежде чем Ван Ас приготовился покинуть свою квартиру, полиция произвела первые аресты. К тому времени, когда он выехал, в центральном управлении уголовного розыска уже допрашивали пятерых арестованных. А к тому времени, когда он вошел в свой кабинет, все люди — и те, кто был на улице, и те, кто на работе, даже ученики в школе — знали, что развертывается большая операция.

Ван Ас первым делом известил о начале широких действий своих коллег в Йоханнесбурге, Кейптауне и Претории. Те, в свою очередь, предупредили другие важные центры. По всей стране заработала огромная полицейская машина и начались повальные репрессии.

И все темные уголки страны облетело заветное слово. Битва завязалась, надо соблюдать выдержку и спокойствие: пусть никто не оказывает сопротивления при аресте, пусть никто не берется за оружие, но пусть все отказываются от сотрудничества. Битва идет между преследователями и преследуемыми. И все знали, кто эти преследователи, и все знали, что преследуемым был и остается Ричард Нкоси — до тех пор, пока битва не увенчается победой… Вот слово, которое передавалось из уст в уста. Придет время и для другой формы борьбы, но пока действует этот боевой приказ.

Слово — как и аресты — распространялось по всей стране: мужчина шепотом передавал его мужчине, женщина — женщине, ребенок — ребенку, — и наконец достигло высоких гор.

— Это место вас устраивает? — холодно спросила Ди Нанкху.

Он вошел вслед за ней в жилую комнату на первом этаже и закрыл за собой дверь. Потом подошел к застекленной двери и выглянул в сад, обнесенный забором. Сад напоминал ему сад Милдред… Правда, он разбит не с таким художественным вкусом, не с таким тонким чувством цвета, но создан он той же потребностью в уединении и покое. Он знал, что настойчивость, с которой он требовал разговора с глазу на глаз, привела ее в ярость, граничащую с безумием. Как бы хоть немного успокоить ее?.. Кстати, она была бы совсем недурна собой, если бы не нога. Фигура у нее, во всяком случае, стройная.

— Чудесный садик! — сказал он.

— Что вам угодно? — спросила она ледяным тоном.

Он повернулся к ней, улыбаясь. В этой улыбке было что-то извиняющееся, манящее. «Какой обаятельный мужчина!» — мелькнуло в уме Ди. Напряжением воли она отключила сознание.

— Простите, что приходится вас беспокоить, особенно в такое время, но…

— Что вам угодно?

Он беспомощно пожал плечами и приблизился на несколько шагов. Ее глаза смотрели на него в упор. В них не было жизни, не было чувства — они походили на глаза посаженной в клетку змеи, которая знает, что не может поразить своего врага.

— Не присесть ли нам? — негромко предложил он.

Она слегка пошевелила рукой. Он понял, что этот чуть заметный жест означает: вы не нуждаетесь в моем разрешении. Сама она продолжала стоять, и он тоже остался на ногах.

— Мисс Нанкху, когда вы в последний раз видели брата?

— Вчера вечером за ужином.

— А что было потом?

— Он ушел на вечерний обход.

— А потом?

— Это все.

— В самом деле?

— Да.

— И вам от него ничего не передавали?

В первый раз ее взгляд отклонился в сторону. «Честная женщина», — подумал Ван Ас.

— Мисс Нанкху, если я почувствую, что вы от меня что-то скрываете, я вынужден буду, к сожалению, арестовать вас. И я вынужден буду передать вас для допросов в центральное управление уголовного розыска, а там, я должен признаться, не все сотрудники отличаются деликатностью, которую мы хотели бы у них видеть. Пожалуйста, не поймите меня превратно. Мы никому не позволим приставать к вам; но ведь и среди индийцев есть подлецы, похабники, сквернословы; есть такие люди и среди моих сородичей. И, к несчастью, в полицию иной раз попадает всякое отребье. Это одна из сложнейших проблем в отношениях между расами. Вы понимаете, мисс Нанкху?

— Да, разумеется.

— Вот и хорошо. Итак, ваш брат дал о себе знать?

— Да.

— Чем скорее вы расскажете мне обо всем, тем скорее мы закончим этот разговор… Когда это было?

— Около пяти.

— Откуда вы знаете время?

— Я спала. Звонок разбудил меня. Я включила свет.

— Благодарю вас, мисс Нанкху. Вы поступили благоразумно, сказав мне правду. Я имею довольно точное представление о том, что случилось. И что же сказал ваш брат?

— Что он лишен возможности приносить пользу и должен оставить страну.

— Это все?

— Да. Он предполагал, что меня будут допрашивать, и поэтому думал, что чем меньше я буду знать, тем лучше. Он только хотел проститься.

— Мы его непременно разыщем.

— Полагаю, что нет.

— Надеетесь, что нет?

— И то и другое.

— Вы знали, что он член подпольной организации?

— Я не знаю никакой подпольной организации. Я только знаю, что он борется против правительства.

— А вы?

— Я женщина. Если бы я была мужчиной!..