Максим Мейстер - Открытки от одиночества
— А может, если не гоняться, то оно просто и не случится никогда. Ни прокислым, ни свежим?
— Иногда думаю и так, но это грустнее будет, если правда.
— А еще бывает так, что нечто случается само собой, а мы этого не замечаем, потому что еще не мучились и не желали, не стремились и не страдали. Вот и не ценим, не замечаем случившееся. А когда жизнь много раз нам дарит подарки и вдруг понимает, что мы их не замечаем, то просто так дарить перестает. И уже приходится их выпрашивать.
— А вот так не думал! Очень похоже на правду. А еще я замечал, что «выпрашиваем» мы часто не нужное, и разочарование от случившего бывает не только от того, что желание прокисло, но и от понимания, что случившееся тебе не надо. Но затраченных сил жалко, и приходится принимать «выпрошенное», отмахиваясь от назойливого осознания, что тебе это не надо было с самого начала.
— Не знаю. — Лата, казалось, так прониклась моим настроением, что я на мгновение подумал, будто разговариваю сам с собой. — Я часто вижу, как людям дается столь многое просто так, с самого начала, но они это не замечают и отвергают, а потом, спустя годы, начинаю стремиться к тому, от чего отказались, но теперь это уже не дается легко. Есть в этом какая-то высшая справедливость жизни.
— Но грустная какая-то справедливость, — вздохнул я.
— А любая справедливость — грустная. Потому что справедливость — она должна быть, а радость — просто случается, в ней нет слова «должна».
Я задумался. Похоже, она сказала что-то очень хорошее, умное, настолько, что я не до конца понимаю смысл сказанного. Так бывает: услышишь некий афоризм, чувствуешь, что звучит здорово, и смысла там гораздо больше, чем в словах, его слагающих, но до конца не улавливаешь.
Я как-то по-новому взглянул на девушку. Красивая, умная, пусть немного маленькая и вспыльчивая для девушки из семьи, но все равно же… красивая и умная.
Снова посмотрел вдаль, в сторону своего острова. Тоска ушла, и опять хотелось жить, можно было спускаться с высоты и приниматься за свои маленькие и большие дела.
17
Я возвращался с главного острова, было далеко за полдень. Пассажиров парома немного. Подумал, может, все же стоило соблазниться на предложение продавца катамаранов и взять в долг. Сейчас бы ехал на своем. Но легко прогнал эту, словно выглянувшую исподтишка, мысль. Принципы важнее желаний. Во всяком случае, в большинстве случаев.
Паром немного качало, я смотрел из-под навеса на море, потом на других пассажиров. Ум невольно возвращался несколько раз к последнему разговору с Латой про то, как приходят в нашу жизнь важные события. Понятное дело, я имел в виду желание найти подходящую пару для обряда и настоящей семьи. Интересно, о чем думала она, когда говорила про «справедливость жизни» и ее «подарки»?
Вдруг вспомнил о своей покупке, забравшей у меня катамаран, и оживился. Достал устройство, включил.
Закрыл глупую обонятельную книжку. Конечно, как-нибудь ее дочитаю, не зря же купил. Донюхаю, то есть, но не сейчас. Да и посреди моря и ветра только капсулу зря переводить.
Открыл роман Таны Водопад и почувствовал тот непонятный и очень приятный трепет в груди, который случается не так уж часто: перед долгожданной встречей с желанным человеком, перед долгожданной приятной вестью и, вот, при открытии первой странички новой книжки любимого писателя.
«Трафик любви».
Тана всегда начинала свои романы с длинного фирменного предисловия, которые я обязательно и внимательно читал, в отличие от многих.
«Жизнь наша — лист белый, что заполняем цветными узорами. Черно-белая основа, раскрашенная всеми цветами радуги. У кого-то больше желтого, а кто-то любит красные тона, а кто-то злоупотребляет синим, едва-едва отличая его от черной основы. Вот только кто рисует узор жизни? Мы сами? Или неведомый принтер?..
Чем дальше я пишу, чем больше думаю о жизни, тем чаще ловлю себя на мысли, что наше с вами участие в собственной судьбе — только кажущееся, а весь узор печатается этим неведомым Принтером, в который вставлены картриджи с красками. Я знаю, что эти строки читаете вы с новомодных электронных книжек, потому и образы такие, компьютерные, вам понятные, мои молодые читатели. В настоящей бумажной книге будет другой образ.
Принтер печатает узор, а от нас с вами зависит только одно: сколько и какой краски мы расходуем. Главная проблема в том, что каждый картридж — конечен. Все в нашей жизни имеет ограниченный ресурс. И если печатать только желто-радужные картинки, то вскоре в принтере кончится желтый картридж, и поневоле придется разбавлять узор нелюбимыми тонами. И если тратить только краску удовольствий, то вскоре останется одна лишь темно-синяя палитра цинизма и усталости.
Оглянитесь, все мы словно тратим какие-то заложенные ресурсы. Здоровье, чувства, деньги, удача, эмоции… Такое ощущение, что каждому выделен набор этих картриджей, которые надо израсходовать, чтобы нарисовать свой собственный узор жизни. А потом, в конце, когда не останется никаких красок, и принтер наконец остановится, кто-то взглянет на рисунок и оценит, что у нас получилось. Ведь для кого-то мы печатаем эти узоры? Не только для себя, в этом я уверена. Но вот иногда ловлю себя на мысли, что этот неведомый хозяин принтера давно уже перестал разглядывать получающиеся рисунки, а принтер все печатает и печатает, а мы все тратим и тратим свои жизни. Куда ушел любитель красивых узоров? Просто вышел на кухню попить чайку и скоро вернется в комнату с работающим принтером? А может, со скандалом уволился с работы и в отместку бывшему работодателю включил принтер в автоматический режим, чтобы просто потратить краску на бесполезные узоры?.. Но это — сюжет для другого романа. А в „Трафике любви“ вы увидите мир людей, таких же как мы с вами, да и мир — почти такой же. Но с одним „но“.
В этом мире каждый человек с рождения видит внутри себя все „картриджи“. Видит, как и когда они расходуются, может сдерживать или усиливать расход той или иной „краски“. Каждый житель моего нового мира, в который я приглашаю вас, читатель, внутри себя наблюдает сотни графиков. Кто-то как ампулы с цветной жидкостью, кто-то как столбики диаграмм, кто-то как сосуды, а кто-то, может быть, и как картриджи для принтера. Образ не важен, он зависит от воспитания, культуры и личных особенностей. Главное, что каждый в любой момент может поглядеть, сколько у него осталось, например, способности видеть или слышать, прежде чем глаза начнут слепнуть, а слух терять остроту; сколько раз осталось испытать оргазм, а сколько еще можно злиться или ненавидеть. Сколько раз еще можно порадоваться за другого или запомнить что-то новое, и сколько осталось здоровья для безопасной пьянки в конце рабочей недели… Сотни, сотни графиков и стрелочек, лампочек и предупреждающих датчиков. И все это легко увидеть, стоит только остановиться, замолчать и закрыть глаза…»
— Вис, обратно поедешь что ли? — Водитель парома стоял рядом и с интересом заглядывал мне через плечо. — О, это книжка такая, что ли?
Я вынырнул из романа и огляделся. Вокруг новые люди. Мы приехали и уже даже набрали пассажиров для очередного рейса на Главный. Мистер «Чтоли» щурился с высоты, пытаясь разглядеть, что я читаю. Имени его никто не помнил, все звали «Что-Ли» за привычку вставлять эти два слова в каждую фразу.
— Да, книжка. Зачитался…
— Здорово, а я думал, в таких штуках только игры и фильмы. Дорогая что ли?
— Дорогая.
— Как снова поедешь в город, не забудь, что ли, рассказать, хорошо? Люблю почитать.
Я спрыгнул с парома, и он тут же отчалил. А я быстро зашагал домой. Меня ждал вечер с хорошей книгой.
18
Дом встретил прохладой. Даже излишней. Перед уходом я настроил кондиционер, чтобы он включился после обеда и создал комфортную атмосферу, но не учел, что так сильно загуляюсь.
Выключил кондиционер, остановился у лестницы на второй этаж. В руке призывно мигала кнопкой новая книжка, а в комнате — точно так же, режимом сна, мигала рамка вокруг экрана и «болотце».
— Ладно, напишу только, что медведя отправил, — решил я, положил книжку на столик перед лестницей и сел за экран.
В «Нашем мире» я успел только просмотреть новые сообщения и два новых предложения дружбы. Написал коллеге про медведя, что через неделю должен прибыть. Потом на всякий случай исправил на «через две недели».
Еще немного полистал новости, а когда встал, то вдруг обнаружил, что за окном стемнело.
Хорошо, как раз сейчас поужинаю и пойду с новой книжкой отдыхать и читать перед сном.
Мысль была приятной.
Вот только почту проверю. Я ее совсем недавно настроил, так что это пять минут.
Заглянул в почту, обнаружил несколько новых сообщений с литературного форума. Хотел было глянуть, но тут заметил странное письмо, оформлением выбивавшееся из ряда одинаковых автоматических сообщений от форумов и «Нашего мира».
