Эрик-Эмманюэль Шмитт - Мечтательница из Остенде
— Ничего страшного?! Если ты немного расклеился и можешь разболеться, я буду ухаживать за тобой. Словом, или я остаюсь с тобой, или мы едем вместе.
Осознав, что почитать точно не удастся, он последовал за кузиной.
Часы тянулись мучительно медленно. Солнце садистски палило, обжигая каменистые тропинки, по которым они бродили до изнеможения. Когда они достигли излучины зеленоватых вод, где бурный исток речки Ардеш смирял напор, Морис отважился окунуть в ледяную воду лишь палец. Завтрак на траве обернулся западней, поскольку Морис начал с того, что уселся в муравейник, где суетились красные муравьи, а кончил тем, что его укусила пчела, облюбовавшая тот же абрикос, что и он. Он перетрудил легкие до головокружения, раздувая огонь, на котором запекались колбаски, а после трапезы ощущал тяжесть в желудке — сказывалось яйцо, сваренное вкрутую.
На обратном пути Сильвия с приятельницами решили во что-нибудь поиграть. Морис, решив избежать этой участи, попытался было уединиться, чтобы окунуться в благодетельный сон, но, узнав, что речь идет об игре, требующей исторических и географических познаний, не смог устоять и принял в ней участие. Поскольку он сплошь выигрывал, то с каждой победой держался по отношению к партнершам все более презрительно. Когда он сделался вовсе невыносимым, дамам наскучила игра, и они решили сервировать аперитив. После проведенного на солнцепеке дня пастис окончательно сокрушил его хрупкое равновесие, так что, когда они с Сильвией вернулись на виллу, Плиссон не только чувствовал себя совершенно разбитым, но и страдал от томительной головной боли.
В девять вечера, едва дожевав последний кусок, он затворил ставни и дверь и поднялся к себе.
Откинувшись на подушки, он колебался между двумя противоречивыми желаниями: доставить себе удовольствие, присоединившись к Еве Симплон, или подвергнуться опасности, поджидая чужака. Перевернув несколько страниц, он начисто забыл об этой дилемме, трепеща в унисон с героиней.
В половине одиннадцатого он услышал, что Сильвия выключила телевизор и, грузно ступая, направилась в спальню.
В одиннадцать он, подобно Еве Симплон, начал задавать себе вопрос: если призраков не существует, то как объяснить тот факт, что люди проходят сквозь стены? Настал момент, когда иррациональное более не воспринимается как таковое, поскольку становится единственным рациональным решением.
В одиннадцать тридцать какой-то шум заставил его оторваться от книги.
Шаги. Легкие, едва слышные. Вовсе не похожие на шаги Сильвии.
Выключив лампу, он направился к двери. Отодвинув перинку, он приотворил створку.
Внизу кто-то был.
Едва он осознал это, как на лестнице показался мужчина. Лысый гигант, держась настороже, поднимался на второй этаж, чтобы продолжить свои поиски.
Морис закрыл дверь и навалился на нее, чтобы воспрепятствовать, если чужак попытается проникнуть к нему в комнату. В какую-то долю секунды он взмок и почувствовал, как капли пота стекают по затылку и спине.
Неизвестный остановился перед его дверью, а затем двинулся дальше.
Прижав ухо к дверной панели, Плиссон различил шум, подтвердивший, что тот удаляется.
Сильвия! Он направился к ней!
Что делать? Бежать! Скатиться по лестнице и ринуться в ночь. Но куда? Морис был незнаком с окрестными местами, в то время как этот тип знал здесь все закоулки. И потом, нельзя было пожертвовать кузиной, подло бросив ее в руках негодяя…
Приотворив дверь, он увидел тень, проникшую в комнату Сильвии.
Если я опять впаду в нерешительность, то уже не сдвинусь с места.
Нужно действовать! Морис прекрасно понимал, что с каждой секундой промедления он утрачивает возможность что-то предпринять.
Вспомни, Морис, это как на вышке в бассейне: если ты сразу не прыгнул в воду, ты никогда не прыгнешь. Спасение в том, чтобы действовать безотчетно.
Вдохнув поглубже, он выскочил в коридор и рванулся к комнате:
— Сильвия, берегись!
Неизвестный закрыл за собой дверь, Морис распахнул ее.
— Беги! — крикнул он.
Комната была пуста.
Живо! Посмотреть под кроватью!
Морис распростерся на полу. Под сеткой кровати никто не прятался.
Шкаф! Гардероб! Скорее!
За считаные секунды он открыл все дверцы.
Окончательно сбитый с толку, он возопил:
— Сильвия! Сильвия, где ты?
Дверь ванной отворилась, оттуда вышла встревоженная Сильвия в наспех наброшенном халате, держа в руке щетку для волос.
— Что происходит?
— В ванной больше никого нет?
— Морис, ты спятил?
— Там никого нет?
Она покорно вернулась в ванную комнату, оглядела ее, а потом, нахмурив брови, в замешательстве заявила:
— Само собой, в моей ванной, кроме меня, никого нет. А с кем я там должна быть?
Сраженный, Морис рухнул на кровать. Сильвия, подойдя вплотную, приникла к нему и спросила:
— Морис, что с тобой стряслось? Тебе приснился какой-то кошмар? Скажи, скажи мне, Морис, что тебя тревожит!
С этого мгновения он решил молчать, иначе его, как Еву Симплон в романе, просто примут за сумасшедшего и будут прикидываться, что готовы выслушать, не слыша, что он говорит на самом деле.
— Я… Мне…
— Да скажи мне, Морис. Скажи.
— Мне… мне, должно быть, приснился дурной сон.
— Ну вот. Все хорошо. Ничего страшного. Пойдем спустимся в кухню, и я заварю чаю.
Она повлекла его вниз, не переставая говорить, — самоуверенная, бесстрашная, невозмутимая. Морис, понемногу оправившийся при виде подобной безмятежности, подумал, что правильно поступил, не проговорившись о своих страхах. Успокаивающее воздействие Сильвии придало ему сил для того, чтобы в одиночку довести дело до конца. К тому же он всего лишь обычный преподаватель истории, а не какой-нибудь агент ФБР, поднаторевший в экстраординарных ситуациях, вроде Евы Симплон.
Сильвия болтала, а он размышлял, нет ли сходства между этим домом и Дарквелом. Быть может, где-то в этих стенах есть потайная комната, снабженная каким-нибудь секретным тайником, скрытым в стене, убежище, где нашел приют этот тип?
Его пронизала дрожь. Это означало, что чужак все время находился рядом с ними… Не лучше ли поскорее съехать?
Это открытие окончательно лишило его сна. Ну конечно! Разумеется. Как иначе этот тип мог проникнуть в дом, ведь попасть сюда с улицы невозможно!
Он и не входил: он уже был здесь. Действительно, мужчина жил на вилле, он поселился здесь уже задолго до них. Облюбовал место, которого они из-за некоторых странностей архитектуры не обнаружили.
Наш приезд его потревожил.
Кто он? И что он разыскивает по вечерам?
Если только…
Нет.
Да! Призрак! Почему бы и нет! В конце концов, о призраках с давних пор ходит столько рассказов. Как заявила Йозефа Кац, раскуривая сигару: нет дыма без огня. Что же…
Морис, лишенный возможности действовать, не мог решить, что страшнее: гигант, без их ведома поселившийся где-то в доме, или витающий здесь призрак…
— Морис, меня беспокоит твое состояние. Ты явно не в себе.
— Мм… Может, это последствия инсоляции…
— Может быть… Если тебе завтра не будет лучше, я вызову врача.
Морис подумал: завтра нас обоих уже не будет в живых, но благоразумно промолчал.
— Ладно, я поднимусь к себе, — произнес он.
— Еще чайку?
— Нет, спасибо, Сильвия. Иди спать, пожалуйста.
Пока Сильвия преодолевала первые ступеньки, Морис, воспользовавшись тем предлогом, что нужно погасить свет на кухне, прихватил висевший на стенном крючке здоровый нож для разделки мяса.
На верхней площадке они пожелали друг другу спокойной ночи.
Морис уже закрывал дверь в свою комнату, когда Сильвия задержала его, подставляя щеку.
— Стой, хочу тебя поцеловать. Чтобы ты окончательно успокоился.
Она смачно поцеловала его в висок. В тот момент, когда она разомкнула захват, в ее глазах мелькнуло удивление: за спиной Мориса она узрела нечто странное, да, в комнате было нечто ошеломившее ее!
— Что? Что там? — воскликнул он, в панике вообразив, что сзади стоит чужак.
Сильвия, замявшись на секунду, рассмеялась:
— Да нет, мне просто показалось, ничего такого. Морис, хватит беспокоиться, портить кровь. Все хорошо.
Она со смехом удалилась.
Морис посмотрел ей вслед со смешанным чувством зависти и жалости. Блаженны тупицы! Она ни о чем не подозревает, ее забавляет моя тревога. Быть может, призрак или потенциальный убийца находится прямо за стеной, возле которой стоит ее кровать, а она предпочитает насмехаться надо мной. Держись как герой, Морис, не разрушай ее заблуждений, не стоит обижаться на это.
Он прилег, чтобы обдумать положение, но размышления лишь усилили его тревогу. Тем более что для него было непривычно ощущать, что у бедра, под одеялом, лежит нож, ледяное лезвие скорее внушало ему беспокойство, нежели воодушевляло.
