Мартин Винклер - Женский хор

Три человека пострадали в драке на парковке гипермаркета.

— Два мотоциклиста возвращались домой, чтобы отдохнуть с друзьями, когда тип на электромобиле неожиданно встал в очередь в кассу впереди них. Разумеется, у него повреждений меньше всего. Его пришлось спрятать, чтобы бабы двух мотоциклистов не вырвали ему глаза. У них было несколько открытых переломов. Говоря языком хирургов, это было интересно, но изнурительно… Ты уже работала в отделении ортопедии?

— Нет, — ответила я, ошеломленная ее рассказами.

— О, это настоящий спорт!

Тип почти лишился скальпа, выпрыгнув с заднего сиденья старого драндулета.

— Он был в стельку пьяный, — сказала Джинн, плача от смеха. — Он не был пристегнут, прижался к передним сиденьям, чтобы поговорить со своими друзьями, такими же пьяными, как и он; тому, кто был за рулем, почудилось, что дорогу перебегает собака, и он дал по тормозам. Мужика выбросило вперед, и он напоролся головой на святого Кристофа, приклеенного к дорожному знаку. Я зашивала его без анестезии: уровень алкоголя в крови был настолько высок, что он ничего не чувствовал, и, пока я его чинила, он рассказал мне всю свою жизнь.

— Он останется изуродованным?

— Что? Нет, о чем ты говоришь! Кожа черепа совсем не то что кожа груди. Она очень плотная. А поскольку шов находится на линии волос, его никто никогда не увидит. Только, конечно, если он не облысеет. Тогда его череп станет похож на консервную банку.

Я расхохоталась.

— А потом?

— Ну, конец дня выдался не таким интересным: были насморки, ангины, треснувшие надбровные дуги, вывихи, посторонние предметы в глазу, рыболовные крючки в пальцах и один — в ягодице. Не понимаю, что он сделал, чтобы крючок проскользнул между брюками и кальсонами. Это все мелочи, зато мне было чем занять руки.

Около шестнадцати часов привезли семью, родителей и четверых из пятерых детей, с желудочными болями, рвотой и диареей. Единственный, кто еще мог держаться на ногах — и кто вызвал «скорую помощь», — это мальчик двенадцати лет, который не ел вместе с остальными, потому что никак не мог оторваться от видеоприставки, когда мать звала его обедать. Измученный отец сказал что-то вроде: «Тем хуже для него». Он спасся потому, что был наказан! Поскольку основным блюдом был омлет с шампиньонами, они решили, что пробил их последний час. Но это были шампиньоны из Парижа. Мы с Лансом скорее думали, что это стафилококк в овощном салате — мать забыла накануне вечером убрать его в холодильник.

Все бы на этом и закончилось, все получили по капельнице и противорвотной инъекции, но около девяти часов вечера мальчика, который играл с переносной приставкой в палате, где лежали его родители, и которого ничего не беспокоило, вдруг начало рвать так, что хоть святых выноси. Увидела его не я, а интерн из отделения гастроэнтерологии, в котором лежала вся семья. Недолго думая, он положил парня под капельницу, как и всех остальных. Через час в кафетерии он смеялся, рассказывая мне об этом, и в завершение сказал, что парень, должно быть, съел салат тайком.

Услышав это, я подумала, что что-то тут не так. Вся семья отравилась одновременно, через три часа после еды, как по учебнику. Еще через час они были в отделении скорой помощи. Единственный, кто с ними не ел, начал блевать через девять часов после того, как съел отравленную пищу. Поскольку он приехал со своими родителями, я объяснила ему, что произошло, и увидела, что он одновременно почувствовал и облегчение, и чувство вины, но нисколько не встревожился при мысли о том, что он тоже может заболеть. Он сказал: «Я не стал есть с ними, потому что ненавижу овощной салат; мама заставляла меня есть, но я знал, что отец скажет ей, чтобы она от меня отстала».

Интерн-гастроэнтеролог как-то странно на меня посмотрел и сказал, смеясь: «Что ты на это скажешь, цыпочка? Парень совершил куваду[29]? Заболел из сопереживания? Это синдром выжившего?» Я ничего не ответила, мне он казался идиотом. Я поднялась, чтобы взглянуть на мальчика, и увидела, что ему совсем худо, температура 35,7° — гипотермия должна была насторожить интерна, — но, прежде всего, у парня справа был очень болезненный живот. Я позвала хирурга по пищеварению, через два часа он его прооперировал, оказался прорвавшийся аппендицит. Всегда необходим свежий взгляд. Я жалею, что у меня была смена и я не могла пойти в операционный блок, чтобы ассистировать на операции. Странная история: если бы он съел овощной салат и отравился так же, как и его родители, никто бы не поставил верный диагноз… Завтра утром я к нему зайду.

Я дотронулась до ее руки:

— Ты прелесть.

— Еще бы! К счастью, это немного занимает мою голову, потому что по вечерам, после того как заканчиваются консультации в акушерской клинике, я вижу исключительно добрых тетушек. Добрых тетушек всех возрастов. Женщин, у которых болят грудь, половые органы, живот во время месячных, после месячных, в период между месячными. Женщин, которые боялись забеременеть случайно или которые боялись, что никогда больше не забеременеют. Матерей семейств, у которых не прекращалось кровотечение, или кровотечения были слишком скудными, или слишком частыми, или не такими, как обычно, или не в тот день, когда они их ожидали. Разбитых женщин. Девиц, которые забыли принять таблетку или у которых опять порвался презерватив.

— Что значит «опять»?

— Когда видишь, как они проверяются, понимаешь, что порваться они не могут. Они сползают, или в разгаре действия мужики забывают их надеть — и тогда они снова начинают думать и кусают локти. А когда приходят за срочной контрацепцией, боятся, что их станут ругать, и в один голос говорят, что презерватив порвался, можно подумать, что у мужчин острый кончик или у девчонок зазубренное влагалище, «презерватив порвался» — это не описание, а ритуальная фраза. А потом еще матери, которые приходят залечить царапинку у малыша, а в конце начинают выкладывать все, что их больше всего беспокоит. Короче, много разговоров ни о чем. Или почти ни о чем. «Я не знала, что делать. Что я могла сделать? Что вы об этом думаете, доктор?» Им просто хочется, чтобы я подержала их за руку или послушала, как они плачут.

— И ты это делала… — сказала я, взяв ее руку.

— Да, — ответила она, пожав плечами (она не замечала, что я пожираю ее глазами и не понимала, что я хочу сказать), — но уверяю тебя, мне было на это наплевать, потому что, честно говоря, всё, что они рассказывают, все их истории о парнях, детях, любви и обо всем прочем, — всё это меня совершенно не интересует! Думаю, Карма заставил меня задержаться в этих стенах на неделю для того, чтобы убедить остаться, показать, что я буду здесь полезной и что ему есть чему меня научить. Но все тяготы, которые мне пришлось преодолеть за последние четыре года, чтобы стать тем, что я есть, всё, что я выучила, всё, что умею делать (и умею делать не просто хорошо, а отлично, лучше, чем большинство хирургов), — всё это слишком ценно, чтобы бросить и забыть, слушая баб, которые жалуются на боль в груди или у которых депрессия, потому что они, возможно, залетели! Понимаешь, я хочу их оперировать, этих добрых тетушек, а без их стенаний я вполне могу обойтись!

Пятница

(Анимато)[30]

Забвение

Вчера вечером, после того как я рассказала Доминик о своем дежурстве, она проводила меня до дома. Доми мне очень нравится. Когда она подвезла меня до дома, я заметила, что спать ей не хочется и она готова еще поговорить, но не пригласила ее подняться ко мне — я слишком устала. Я думала о сегодняшнем дне и о том, что еще Карма для меня приготовил, какой еще сюрприз меня ждет.

Когда я приехала на работу, Алина встретила меня такой улыбкой, какой я еще никогда на ее лице не видела.

— Здравствуй, Джинн. Ты в порядке? Дежурство тебя не слишком утомило?

— Я его пережила. Синяя Борода уже здесь?

Она приподняла бровь, продолжая улыбаться:

— Еще нет, ты пришла раньше.

Я посмотрела на часы. Без двадцати девять. Я проснулась рано, увидела, что на улице яркое солнце, сходила в душ, потом стала пить кофе на своем маленьком балконе. Я увидела автобус издалека и, поскольку кофе в чашке больше не было, схватила сумку, спустилась вниз и, не раздумывая, запрыгнула в него.

— У тебя будет время, чтобы принять своих пациенток, — сказала Алина.

— Моих пациенток?

Она протянула мне листок со списком консультаций. Я прочла:

— Кто записал их на консультацию?

— Как кто? Ты! Вчера, в отделении неотложной помощи. Это они мне сказали, когда пришли сюда. Когда я приехала в восемь пятнадцать, они уже стояли у дверей.