Марат Немешев - Книга для...
Мы вызывающе бессердечны…
Мы неоправданно стойки.
Мы рассудительно суеверны…
Мы мастерски вытесняем смерть из своей жизни, технично затыкаем все дырки в своих картинках мира, опасаясь сквозняков страхов, готовых перерасти в безумный ураган ужаса, который мы прячем в себе, боясь даже посмотреть на это чувство, на эту тревогу… Экзистенциальная психология не преподается в школе, религия напоминает о себе, лишь когда в сауне нательный крестик нагревается и жжет грудь, «Бог устал нас любить», как в песне поется.
Но чем реже мы пускаем смерть в свои мысли, тем ярче ее видим. Иногда просыпаемся ночью от того, что трудно дышать… Проверяем пространство вокруг нас – не изменилось ли оно… Прислушиваемся к своему сердцу.
И так страшно умирать…
И так страшно жить в ожидании…
2. Искусство умирать
Это был второй. Второй из двух текстов, написанных вместе с Таней, когда идея писать о Бы еще только формировалась. Именно он был напечатан на листочке, который я дал Олегу, перед тем, как он ушел от меня. Его он перечитывал, сидя на краю ванны, прежде чем залезть в нее и…
Олег был сообразительный парень и сделал все, как я ему объяснил. Были некоторые сложности с подготовкой, но он справился. Впервые он ощутил, что весна – это не просто время года между зимой и летом, почки и листочки, все то, чему учат на уроках природоведения в начальной школе. Весна – это новая жизнь, вокруг еще много грязи и прошлогодней листвы, но если потрудиться… В конце недели он провел самый настоящий субботник. Причем, не вставая с дивана. Пересматривал все, что сделал в своей жизни, вспоминая близких друзей и случайных знакомых, аккуратно раскладывал по полочкам все события. Их было много, список получался довольно длинный, но значимых среди них практически не было. Постепенно вычеркивая одно за другим, у него остались несколько имен и парочка дат. Папа и мама, дни их рождения, когда нужно быть не таким, как всегда, – не потому, что испытываешь особый пиетет перед подобными праздниками, а потому, что их можно оскорбить и расстроить. Девушка Катя и первый сексуальный опыт, это было летом, на море, ему было семнадцать. Или восемнадцать? Две тысячи… какой же это год был? Но точно август. Скрипучая панцирная сетка. Неловкие движения и скованность. Она помогла. Все прошло лучше, чем мог ожидать от первого раза.
Еще раз воспроизвел все вехи своей биографии. Поколебавшись, выкинул из этого ряда поступление в университет, первую зарплату и дату завершения участия в телепроекте – ведь участие еще не закончилось, но очень скоро… Зато добавил, казавшуюся раньше несущественной, дату поступления на военную кафедру – иначе бы армия, ужасы, смутно грезившиеся при упоминании о ней в новостях, совсем другая судьба. И еще этот человек – так похожий на Бориса Борисовича. Не розыгрыш ли это все? Может, он его брат? Олегу не хотелось зацикливаться на подозрениях, и он продолжил сортировать эпизоды жизни. Выходила она у него скучная, серая, обыкновенная. С девушками ему никогда не было просто. Или он не заслуживал лучшего? Темные комнаты для свидания проекта были для него идеальным местом общения. Он раскрепощался и мог даже пошутить или членораздельно выразить свою мысль.
Он не умел анализировать реакции окружающих на свои поступки, зато довольно точно мог их предсказать. Именно поэтому «Живое общение» стало прекрасной возможностью реализовать все свои достоинства, скрывая недостатки. Когда он сидел на краю ванной, то думал не о смерти. Он думал о своей жизни. Какая она? Хорошая или плохая? И Олег понял, что не может применить для оценки своей жизни ни одно из этих качественных прилагательных. Да и не только к своей жизни. Ко всему, что его окружало. Его нельзя было упрекнуть в необразованности, отсутствии эрудиции, плохом знании истории или иностранных языков. Вполне прилично владел английским, чуточку разбирался в немецкой грамматике и имел хороший словарный запас, почитывал самоучитель испанского. Считал себя интеллигентным молодым человеком. Но там, возле заполняющейся теплой водой ванны, он стал классифицировать свои знания.
И понял, что не знает ничего конкретно. Сотни наборов разнообразных ассоциаций. Когда кто-то, например, говорил о Сальвадоре Дали, из хранилища его памяти выезжала небольшая тележка с ярлычком «С.Д.». В тележке вперемешку лежали клочки плохих репродукций самых известных полотен гения и несколько общих слов. Среди них: гений, полотна, репродукции, Гала, усы вразлет, сюрреализм, защищать в спорах о живописи. И еще несколько слов. Или, скажем, Эрнест Хемингуэй – гений, Старик и Море, Прощай Оружие, американец, борода, свитер, рыбалка в океане, защищать в спорах о литературе. Это были значительные наборы. Куда меньше он мог извлечь информации о Родене – гений, Мыслитель, защищать в спорах о скульптуре. Кроме личностей на таких же тележках хранились данные обо всем окружающем пространстве. Лондон – Биг Бэн, столица Англии, Тауэрский мост, биржа, туристы. Квазар – что-то такое значимое в космосе, вроде как очень тяжелое, но по размерам чуть больше стандартной административной области, можно еще упомянуть о пульсарах. Корсары – пираты, Карибское море, Дрейк, золото, война с Испанией в каких-то годах какого-то века.
Олегу было страшно. Все они – Дали, Хемингуэй, Роден, корсары, квазар – на самом деле совсем другие. Не такие, какими он себе представляет. А как думают о нем самом? О себе у Олега тоже была тележка информации, но сейчас он выбросил из нее тысячи мелких фактов, и осталось лишь рождение, военная кафедра, потеря девственности… Мелочи даже в масштабах рядового человека. Но хуже всего то, что об этих мелочах задумывается лишь он сам. Есть еще надежда, что человека оценивают после его смерти, находят в его деятельности эпизоды, ранее не замечаемые. Наконец-то, оценят по достоинству его доброту, вежливость, знания. Но тут же Олег вспомнил о развале некогда могучей страны. Сотни могил героев, на которых сейчас выводят белой краской слово «убийцы». Тысячи могил преступников, над которыми возводят мемориалы с надписью «мученики». Тебя хоронят, а потом меняют твою биографию. В смерти еще меньше покоя, чем в жизни. Ты перестаешь влиять на ситуацию, твоим именем, поступками, телом манипулируют люди с бесцветными глазами, чуждые сентиментальных эмоций или понятий о чести.
Прошлое можно раскрасить цветами «хорошо» и «плохо», будущее можно, а настоящее? Думает ли об этом еще кто-нибудь кроме него. И что необходимо сделать с человеком, чтобы он начал думать об этом?
И в эту секунду Олег понял, что не одинок. Этот человек, Марат, наверняка размышляет о подобных вещах – иначе бы не предложил совершить столь красивый поступок. Случайный человек, не приятель и не одноклассник, тоже думает о прошлом и будущем, жизни и смерти, хорошем и плохом. Олег, скрывая улыбку, начал раздеваться. В ванной было тепло, наверное, пар ухудшил видимость для видеокамер, наблюдающих за ним, но главное они смогут разобрать. Еще раз просмотрел слова на листочке. Текст был слегка наивный и не очень вычитанный. Постоянные повторения одной и той же мысли, казалось, что писали два разных человека. Даже несколько глаголов женского рода. Но не это главное – он вынул из кармана лезвие для бритвы. Перед глазами не проносились фрагменты жизни, сейчас он думал лишь о людях в студии Бориса Борисовича. По телу пробежала сладкая дрожь, взглянув на свои носки, заметил, как топорщится его белье. Носок был дырявый, это немного смутило Олега. Все-таки по телевиденью покажут, а у него такой казус. Пытаясь избавиться от легкомыслия, он начал размышлять о предстоящем поступке. Но даже после того, как он залез в воду, мысли были совершенно другом. Он неожиданно вспомнил разговор с одной из девушек в темной комнате «Живого общения». Закрыл воду и стал беззвучно повторять тот диалог.
– Оля… То, что… Между нами… То, что мы делаем – это серьезно?
– Олег, не будь, как маленький. Серьезные отношения возможны между серьезными людьми, а ты постоянно ведешь себя…
– Да, я знаю… Просто… Просто иногда хочется верить. Верить в хорошее, светлое, доброе.
– Верь, кто тебе мешает?
– Так как верить в светлое, если тут темно?
– Вот ты опять шутишь. Тебе кажется, что девушка воспринимает мужчину по его чувству юмора, умным словам, аромату дорогой туалетной воды.
– Разве нет?
– Нет. Мужчина должен быть мужчиной. Но таким мужчиной, каким его хочет видеть женщина. А часто мужчины придумывают для себя мужские принципы, которым сами потом верят и следуют. Вот эта вот принципиальность не мужская, а ослиная.
– Да, нет у меня никаких принципов.
– Это плохо.
– Почему? Ведь ты говорила только что…
– Говорила? Принципы должны быть. Но врожденные. Не придуманные. Мужские. Или даже, скорее, мужественные. Врожденные мужественные принципы. И любым из них ты должен быть готов пренебречь ради женщины. Только настоящий мужчина пойдет против своих принципов ради любимой.
