Фэнни Флэгг - Я все еще мечтаю о тебе...

«Гребешок»

Каждый вечер, после тяжелого рабочего дня по управлению семейным бизнесом, Эдвард Крокер, как прежде и его отец, Ангус, сидел на каменной террасе, пока один за другим не начинали загораться огни Бирмингема, сверкая и переливаясь, точно алмазы, утекая в своем танце в непроглядную даль. Он сидел и смотрел на снующие вокруг горы машины, фары которых были похожи на цепочку маленьких рубинов, и это зрелище неизменно его радовало. Дома у него не было произведений искусства, один лишь портрет его отца над камином в библиотеке, но, в отличие от отца, Эдвард любил музыку и, принимая гостей, часто приглашал играть на террасе струнный квартет. В эти летние вечера отголоски музыки слышали жители горы и долины.

Единственным домом Эдварда был «Гребешок», и в детстве он играл среди рабочих и каменщиков, нанятых для его постройки. Он был счастлив на горе. Имелась, конечно, в его жизни одна огромная тайна, которую приходилось хранить, но все же у него была сестра в Лондоне и был «Гребешок». И как бы шумно, суетно и суматошно ни шла жизнь в городе под горой, на самой горе всегда царил покой. До него доносились только далекие паровозные гудки и вечерние песни птиц в садах.

Когда его отец, Ангус Крокер, отошел в мир иной в возрасте девяноста двух лет, его последним желанием было, чтобы похоронили его в Шотландии, дома. Но выросший в Алабаме Эдвард хотел быть похороненным в «Гребешке». Он любил свой дом и, когда дела гнали его из города, оставлял инструкции: «Держать свет в доме включенным от заката до восхода, за садами ухаживать, руководствуясь моими указаниями».

Дважды в год Эдвард гостеприимно открывал двери дома для всех своих служащих и непременно подготавливал подарки для детей. Застенчивый Эдвард смотрел на веселье, устроившись на чердаке. Ему было очень приятно наблюдать за детьми.

В 1928 году маленькую Этель Луизу Татум, задолго до того, как она стала Этель Клип, Лиловой Вспышкой, водили на рождественскую вечеринку в «Гребешок», и, резвясь в саду, она подняла голову и помахала рукой человеку в окне наверху, и он помахал ей в ответ. Но она этого не помнила. Зато помнила подарок. Все мальчики получили по игрушечному поезду, а девочки – по кукле. А она хотела поезд. В свои девять лет она уже была вечно недовольным человеком.

А семьдесят с лишним лет спустя у Этель Клип снова был повод для недовольства. Когда Мэгги вошла, она тут же сообщила:

– Я так расстроена, просто ужас. Ты не поверишь.

– Что такое?

– В субботу пошла на чудесную свадьбу в церковь адвентистов, так все подружки невесты, да и сама невеста, оказались с татуировками.

Представляете? Красивые белокурые девицы, разукрашенные татуировками. В мое время приличная девушка даже не встречалась с мальчиком, у которого есть татуировка. О чем они вообще думают? И еще того хлеще, у жениха вся голова была в дредах, хоть он и не цветной. Только вообразите, во что превратится мир лет через пятьдесят. Сидят себе старушки, играют в бридж, а руки у них – морщинистые, толстые руки – до локтей покрыты татуировками. Господи помилуй, да кому нужна бабушка с татуировками? – Этель закурила и вздохнула: – Помню время, когда мальчики были аккуратно подстрижены.

– Я тоже помню, – вставила Бренда.

– А теперь все хотят выглядеть неряшливыми. А все то телешоу виновато, «Пороки Майами». С тех пор народ перестал бриться. Богом клянусь, люди так поглупели. Что–нибудь входит в моду, и вдруг все словно с цепи срываются. А как же личность, индивидуальность? Если появится шоу про нудистов, я не удивлюсь, коли на следующий день вся Америка будет бегать голышом.

Бренда захохотала:

– Боже сохрани! Я точно не переживу этого зрелища. Я даже себя–то голую видеть не могу, а других тем более.

Этель скорчила мину.

– Я вам одно скажу. Ежели все примутся бегать трусцой в чем мать родила, с болтающимися во все стороны причиндалами, я в такой стране жить не останусь.

Поначалу Бебс Бингингтон не могла понять, почему адвокат Далтонов так внезапно передумал.

«Мы решили поручить это дело другим» – вот и все, что сказал мелкий мерзавец, и это после всех ее посулов. Ушло несколько дней, чтобы выяснить, в чьи руки отдали «Гребешок», а выяснив, она просто впала в неистовство от ярости. Могла бы и догадаться. Эта чертова шайка «с горы» снова ее опередила. Никак не сдается. Что бы она ни делала, они каждый раз отряхиваются и поднимаются. Не удалось заполучить «Гребешок», над которым они так трясутся. Ладно. Но если они рассчитывают, что это сойдет им с рук, то жестоко ошибаются.

Наступил и остался позади День благодарения, а «Гребешок» все не продавался. Несколько человек интересовались, но до дела не доходило. И с каждым днем, сидя в доме Эдварда и глядя на его портрет, Мэгги чувствовала все больший интерес к этому человеку. Лишившись необходимости строить планы на будущее и смотреть новости по телевизору, Мэгги обнаружила, что между показами «Гребешка» ей абсолютно нечем занять себя, а времени хоть отбавляй. И вот однажды днем она отправилась в Бирмингемскую публичную библиотеку и начала искать связанные с Эдвардом Крокером статьи в старых газетах.

Большинство репортажей было посвящено бизнесу, но нашла она и несколько упоминаний в светской хронике.

Бирмингемские новости

1933

Быстрый и точный, с острым как бритва умом, Эдвард Крокер – азартнейший игрок в гольф. По словам его друзей, «игра с ним длится недолго, за короткое время он разбивает противника в пух и прах». Во время посещения Бирмингема легендарный чемпион по гольфу Бобби Джонс был вызван Эдвардом на поединок со ставкой сто долларов за одну лузу. Джонс рассказывал: «Игра была напряженной. Помню, подумал: он чертовски упрям. Я хорошо бросал, но этот маленький человечек не отступал ни на шаг, и стоило мне допустить малейшую оплошность, он всякий раз выигрывал у меня лузу». Когда репортер спросил мистера Крокера, собирается ли он оставить себе выигранные деньги, тот ответил утвердительно: «Разумеется, собираюсь. Ведь я же как–никак шотландец, сэр».

Эдвард роста был небольшого и на фотографии казался даже хрупким, но, когда дело касалось бизнеса, он был крепкий орешек. Мэгги прочла сообщения о его сопротивлении в тридцатых годах попыткам специально присланных из Алабамы людей влиться в среду его рабочих и объединить их в профсоюзы. В 1932–м Эдвард был сфотографирован стоящим перед входом в шахту с ружьем, а внизу шла подпись:

Я плачу хорошие деньги и забочусь о своих рабочих. И самолично буду гнать до России любого большевика, который сунется сюда, чтобы баламутить моих людей. Никаких лодырей, никаких большевиков. Честная оплата труда за день честной работы.

Его называли в прессе человеком жестким, но честным.

Хотя в некоторых компаниях Волшебного города отмечен ропот недовольства, у рабочих угольных копей Крокера крепкий иммунитет против зачинщиков беспорядков. При компании имеется первоклассная больница, великолепные школы для детей и желающих получить образование взрослых, бесплатная домашняя няня для новоиспеченных матерей, так что у рабочих мистера Крокера нет жалоб на жизнь, а смутьянам, подбивающим людей на бунт, они предлагают убираться подобру–поздорову.

Большинство рабочих Эдварда были крестьянами, вынужденными прежде отдавать половину урожая за аренду земли (потому они и подались в город искать работу), или иммигрантами из Греции, Италии или Польши, которые приплыли в страну третьим, а то и четвертым классом. Им было обещано продвижение по службе, если будут усердно трудиться. Все рабочие, похоже, любили и уважали Эдварда. Мэгги прочитала много статей о деловых связях Эдварда, но его социальная жизнь почти не освещалась. Она стала просматривать материалы в светской хронике, и наконец ей повезло.

Бирмингемские новости

19 июня 1932

Кейбл Кинсол

ОБЩЕСТВЕННАЯ ЖИЗНЬ ВОЛШЕБНОГО ГОРОДА

Бирмингемский миллионер–холостяк Эдвард Крокер прославился своим нежеланием идти к алтарю. Однако не менее известна и его приязнь к прекрасному полу, выражающаяся в следующей фразе: «В конце долгого дня я предпочитаю видеть красивое личико на другом краю стола, а о делах не помышлять».

Друзья и партнеры по бизнесу отзываются о нем с неизменным теплом: «Прекрасный человек и верный друг в трудный час». Его бесчисленные подруги, как говорят, считают его внимательным и интересным собеседником. Но покамест ни одной не удался фокус с обручальным кольцом. Разочарованные бирмингемские красотки вынуждены выходить замуж за других, но при этом сохраняют с Эдвардом дружеские отношения. По случаю свадьбы он неизменно радует их шикарными, щедрейшими подарками. В ответ на вопрос, почему он холостяк, Эдвард Крокер отвечает таким образом: «Боюсь, женщины посчитают меня неподходящим материалом для мужа. У меня уже есть три жены: железо, уголь и сталь. Будет нечестно просить даму играть четвертую скрипку».