Кобо Абэ - Сожженная карта
— …Да, кстати, в своих донесениях о том самом кафе я забыл кое о чем написать… помните, напротив него находится стоянка автомашин… как раз там я впервые встретил вашего брата. Он постарался сделать вид, что встреча случайная, но я подумал, что случайность слишком искусственная… ну да ладно… вам не известно, с какой целью брат оказался там?
— Странно…
— По словам брата, не исключено, что ваш муж занимался торговлей подержанными автомобилями и эта стоянка служила ему базой.
— И что же оказалось?
Наконец я ощутил нечто похожее на реакцию. Но произошло ли это потому, что она услышала сведения о нем, или же потому, что был упомянут брат?.. Мы одновременно поднесли ко рту стаканы с пивом и, конечно, сделали вид, что не обращаем друг на друга никакого внимания. В стакане женщины пива до половины, в моем — на донышке…
— Никаких особых доказательств у меня нет, но все же очень странно, почему ваш брат вчера утром поспешил появиться там?.. причем человек, который как будто уже полгода сам вел розыски… мне показалось, что он меня поджидает… — Лицо женщины снова затуманивается, и я, хоть и слышу, как где-то в сердце у меня воет сирена тревоги, не собираюсь тормозить, пока склон не кончится. — Даже если и случайность, то какая-то уж слишком преднамеренная. Я было даже подумал, не сообщники ли они, ваш муж и брат. В общем, брат, точно зная, куда скрылся ваш муж, по неизвестной причине старался утаить это и от вас, и от всех остальных…
— У него была какая-то причина?
— Если бы я это знал, проблема была бы решена. Просто нужно продумать все существующие варианты. Подозрение следует распространить на каждого человека, исключая вас.
— Почему же только для меня вы делаете исключение?
— Просто потому, что вы заявительница.
— Но ведь и брат дал согласие, чтобы я обратилась к вам.
— Тут нет никакого противоречия. Поскольку меня наняли, мне полностью и поручен розыск. И так как направление, в котором я его веду, точно известно, я, таким образом, становлюсь похожим на кошку, к шее которой подвешен колокольчик. Вы понимаете?
— Но зачем…
— Давайте лучше подумаем об обратном случае, а? Представим себе следующее; брат знает, куда скрылся ваш муж, они не сообщники, но, прибегнув к психологическому или физическому давлению, он не разрешает ему вернуться домой… ну как, интересно? Достаточно чуть-чуть иначе расставить акценты, и тот же факт предстанет совсем в ином свете…
— Да, интересно…
— Я говорю не просто так, — меня охватывает невыразимое раздражение и против самого себя, и против женщины. Я теряю самообладание… еще один шаг — и будет высказана правда, но слишком глубока пропасть, чтобы сделать этот шаг. — Ваш брат внимательно следил за моими действиями — уж это-то непреложный факт… не будем говорить о том, как следует его истолковать… не исключено, конечно, что он просто хотел увидеть, как я работаю… я отнюдь не сержусь… тот, кто предает, всегда опасается, что и его могут предать, — это логично… Но он не мог знать, на какое еще предательство способен человек, которого он предал. Такая логика тоже вполне естественна.
— Муж и брат сходились во всем.
— Настолько, что даже поссорились из-за игрушечного пистолета…
Последняя страница альбома… пустая страница из коричневого картона, которую я рассматривал дольше остальных… Закрываю ее и снова вижу надпись: «Смысл воспоминаний»…
— И о моей беременности, брат, конечно, тоже знал…
— Если б я был прокурором, то, безусловно, с подозрением отнесся бы к вашему выкидышу.
Женщина поднимает глаза от пива. На секунду между веками сверкнул тонкий прозрачный лед, но она моргнула, и лед растаял. Нужно обладать непостижимой решимостью, чтобы оставить эту женщину без защиты. Единственное, что я мог утверждать, когда речь шла о нем, исчезнувшем, — видимо, только это. Во всяком случае, онтакой решимостью обладал. Независимо от того, была его решимость жизнью или смертью… Женщина неотрывно смотрит на меня… на фоне бледнеющей лимонной шторы линия щек, удивительно сочетающая в себе податливость и твердость, как песок, когда в него ударяются кипящие волны… цвет кожи, похожий на чуть пожелтевшее некрашеное дерево, в котором естественно сплавились зрелость и невинность… в комнате постепенно темнеет, и ее веснушки расплываются… женщина молчит… подол траурного платья соединяется с темным полом, растекаясь по нему, и женщина превращается в растение… Торговец соевым творогом что-то кричит во дворе в мегафон…
— Второй раз я встретился с вашим братом… — Бесстрастно, тихим голосом, наблюдая за блуждающими по краю стола, будто в поисках чего-то, пальцами — большие пальцы не видны: — Нет, нет, не там, где это случилось… чуть раньше… в том самом городке F., но в трех километрах от того места, на топливной базе М… той самой базе, которой я касаюсь в конце вчерашнего донесения… это тоже было из серии странных случайностей… я поехал туда, так как выведал, что адресатом документов, которые ваш муж в день исчезновения должен был передать через Тасиро, была, по всей вероятности, топливная база М… и вот там неожиданно и произошла вторая встреча… мне стало не по себе… тогда-то я и подумал, что скорее достигну цели, если сменю объект преследования и вместо вашего мужа буду гнаться за вашим братом… вы не знаете, какое дело заставило вашего брата появиться там?
— Знаю, если речь идет об М.-сан…
— Значит, вы в курсе дела?
— Сколько раз я уже вам говорила. — Ровный голос — то ли она убивает эмоции, то ли все это не стоит эмоций. — Брат очень много помогал мужу по работе…
— Следовательно, почву для торговой сделки с топливной базой М. подготавливал брат?
— Это была очень сложная работа.
— Разумеется… но то, что он делал вчера, по-моему, не было таким уж добропорядочным… а может быть, наоборот?.. В конце концов для вас это могло оказаться полезным… не исключено… если вы и не знали, к каким средствам он прибегал, роли не играет…
— К каким же?
— Шантаж!
— Шантаж?
Голос тихий, губы сжаты, ощущение, будто наслаждается спелым плодом. Когда это касается женщины, то даже шантаж превращается в сладкий сироп из фруктовых консервов. И музыка этого слова вызывает в воображении какие-то необычные сочные плоды.
— Вы хотите, чтобы я продолжал розыски и дальше, не ограничиваясь этой неделей?
— Да, если возможно…
— Относительно расходов вы, конечно, советовались с братом?
— Да… — Тяжело вздыхает, будто захлебнувшись пивом. Но стакан стоит на столе и слегка поблескивает в сумерках. Захлебнулась реальностью. Как бы ни хотела женщина заспиртовать себя, подобно зародышу, в лимонном свете, чтобы быть наедине с собой и своими разговорами, в одиночестве, смерть стража, ограждавшего ее от вторжения реальности, — реальность. Женщина задыхается, как рыба в высохшем пруду, раскрывая жабры. — У меня остались еще сбережения, есть и выходное пособие мужа… кроме того, жизнь брата была застрахована, хоть и не на большую сумму…
— Опять то же самое. — Неожиданно для самого себя я становлюсь грубым и нападаю на нее. — Я без конца повторяю одно и то же: сведения, сведения — у меня эти слова уже набили оскомину… ведь если б я не от вас услышал, что брат застраховал жизнь, а сам разнюхал это, то, может быть, заподозрил бы, что и исчезновение вашего мужа связано с преступной целью убить брата и вы с мужем просто разыграли весь этот фарс с побегом.
Было уже слишком темно, чтобы рассмотреть выражение лица женщины. О нем можно было лишь догадываться по ее напряженному, звенящему молчанию. Одна секунда, две секунды, три секунды, четыре секунды… глубина и смысл молчания, меняющиеся по мере движения времени… раздражение мое легко смиряет неожиданно раздавшийся голос, в котором слышатся радость и удивление:
— Ой, как темно стало.
Зажегся свет. Женщина стоит у портьеры, отделяющей кухню. Стеллаж, телефонный аппарат, чертеж мотора, репродукция Пикассо, стереопроигрыватель, на столе скатерть под кружево. Женщина слегка поднимает руку и, пройдя сквозь стену портьеры, исчезает на кухне. Она подняла руку, видимо, таким образом прося извинения, и должна покинуть меня, а может быть, просто чтобы взглянуть на рукав своей траурной одежды. Залпом допивая пиво, я почувствовал, как притаившийся в глубине души стыд вдруг начинает всплывать вверх. Незаметно, незаметно, а уже третья бутылка… наверно, я один опорожнил две бутылки, не меньше… прекрасный предлог, чтобы оставить здесь машину… прекрасный предлог, чтобы в любое время снова возвратиться сюда… спокойно, как ни в чем не бывало, я чуть улыбаюсь… не потому ли, что вышла женщина?.. или так подействовало пиво, а может быть, успокоительный свет лампы?.. — нет, скорее всего потому, что я перестал ощущать подобный легкому туману запах смерти, который источала траурная одежда… да, видимо, потому, что скрылось за портьерой взятое напрокат траурное платье, которое бродит среди бесчисленных смертей и впитывает в себя смерть, как летучий газ… но вряд ли такое чувство освобождения будет длиться долго… когда женщина, одетая в траурное платье, вернется, воздух в комнате снова станет душным и клейким, как желатин…
