Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 14. Таежный тупик
Попробуйте отнять у кошки мышку, и вы узнаете силу ее когтей и зубов. Не пытайтесь взять у собаки чашку во время еды. Этого не потерпит даже самый покладистый пес. И посмотрите на снимок, так защищает добычу свою пингвин.
Самоотверженно защищает всякая мать своих малышей. Материнство силы удваивает. Возьмитесь ловить цыпленка, и вы узнаете материнский характер обычно трусливой и взбалмошной курицы. Известны случаи, когда взъерошенная, неистовая в своей решительности мать-воробьиха заставляла отступить кошку, защищая еще беспомощного воробья-слетка.
Животные крупные в такие моменты могут быть очень опасны. На Кавказе я чуть-чуть не поплатился жизнью, снимая двух медвежат — медведица-мать прекратила атаку буквально в трех шагах от меня. В Воронежском заповеднике мне пришлось спасаться на дереве от дикой свиньи, не понявшей моих намерений при съемке полосатых ее детишек. Опасной бывает лосиха с недавно рожденным лосенком. Одного известного немецкого орнитолога сова когтями лишила глаза, когда он пытался, забравшись на дерево, окольцевать птенцов. В белорусской деревне Низовцы в декабре минувшего года корова по кличке Домна взяла в оборот волка, проникшего в хлев. И дело для серого кончилось очень плачевно — буренка рогами спихнула его в выгребную яму, где утром разбойник был обнаружен людьми, вначале принявшими его за собаку.
Умножая силы свои, животные часто объединяются в группы и в стаи. Те же коровы на пастбище образуют возле теленка каре, обернувшись рогами в сторону волка. Так же на севере действуют овцебыки. Кто наблюдал дроздов, знает: эти птицы, объединившись в шумную группу, заставляют улететь ястреба.
В Крыму я наблюдал, как вороны с истошным криком провожали кота, опрометчиво поинтересовавшегося вороньими гнездами. В Африке собакоголовые обезьяны — бабуины — обычная жертва леопардов. Но известны случаи, когда обезьяны эти, собравшись в большую группу, брали леопарда в кольцо и буквально разрывали на части.
А там, где силы недостает, в дело идет сноровка, тысячелетняя приспособленность к выживанью, приемы, граничащие с мышленьем.
Заяц обычно бежит сломя голову, но, настигнутый ястребом, ложится на спину и отбивается задними лапами. Похоже ведут себя птицы-лысухи. Завидев луня, стайка лысух мгновенно сбивается в круг, опрокидывается на спину и подымает лапами столько брызг, что лунь прекращает атаку. Он, впрочем, снова готов к нападенью. Но и лысухи опять уже вместе, опять защищают себя.
Многие из животных, столкнувшись с опасностью нос к носу, пытаются устрашать: ерошат перья, подымают шерсть на загривке, выгибают спину горбом (вспомним и наше — «волосы встали дыбом») и таким образом иногда заставляют противника отступить.
Нередко звери и птицы стремятся выдать себя за кого-нибудь более сильного и опасного.
Вертишейка, выглянув из дупла, очень напоминает змею. И это ей помогает. Мой друг Сережа Кулигин (Приокско-Террасный государственный заповедник), подобравшись к гнезду коростеля, наблюдал, как птица не убежала, а, вытянув шею, пугала змеиным шипеньем.
Утверждают: орел-змееяд, когда птенцы еще маленькие, вешает у гнезда змею вместо пугала. Похожее наблюдение сделал читатель газеты П. Строителев. «В болотистой пойме Северского Донца я обнаружил гнездо серой цапли и удивился: построено оно было в самом центре грачиной колонии.
Разглядывая низко расположенное гнездо, на суку я увидел змею. Подумал: крадется к птенцам. Нет, змея убита была клювом цапли, а выглядела, как живая. Как не подумать, что птица повесила ее для острастки всех, кто к гнезду приближался?»
Подлинный героизм проявляют животные в крайней опасности, когда речь идет о самой жизни. Раненый кабан атакует без колебаний, и охотники знают, сколь опасен зверь в такую минуту. Медведь, поняв, что его преследуют, затаивается и, пропустив идущих по следу, сам нападает сзади. А вот что пишет Н. Филиппов (поселок Добринка Липецкой области): «Мои сыновья рыли во дворе яму для храненья картошки. Утром увидели в ней мышь-полевку. Сбегали за котом. Но когда опустили завзятого мышелова в яму, произошло вот что. Мышь, понимая свою обреченность, взъерошилась и неожиданно ринулась на кота. И кот испугался! — оторопело попятился и, припертый к стенке, выпрыгнул наверх… Такой героизм без награды оставить мы не могли — осторожно поймали мышку и отпустили ее на волю».
Быть или не быть? — вопрос не только людской. В хитросплетениях жизни всему живому очень важно уметь постоять за себя.
Фото читателей В. Чангарского и Н. Смирнова из архива В. Пескова, 30 января 1983 г.
Что несет вертолет
(Окно в природу)
По разным причинам возникают иногда ситуации, когда животных надо переместить из районов (или в районы), куда никаким транспортом, кроме вертолета, не попадешь.
В американском Йеллоустонском парке медведи, привыкшие к попрошайничеству, стали опасными для людей. Их усыпляли и в специальных сетках на вертолетах вывозили из людного заповедника в дальние горы. В Канаде похожим способом раз в год переселяют из городка Черчилла белых медведей, приходящих на местную свалку.
На этих двух снимках мы видим моменты таких операций. В Швейцарских Альпах лошадь упала в горную реку. Ее удалось вы вызволить только такими вот чрезвычайными мерами. Широко известна воздушная операция по переселению молодых африканских слонов.
Жизненное пространство для животных в результате хозяйственной деятельности человека сокращается непрерывно. В Руанде несколько сотен слонов в поисках корма стали выходить на поля. Часть животных пришлось истребить.
А молодых слонов недешевым воздушным путем переместили в один из лесных заповедников.
Несомненно, животные при таких перевозках испытывают ощущения непривычные.
Но они остаются здоровыми, жизнеспособными. К сожаленью, шум вертолета не всегда является вестником скорой помощи. Нередко эта машина приносит смерть. Сидящий в ней браконьер не оставляет животному шанса спастись.
Опасность сверху неожиданна, непривычна, неотвратима. Сайгак, медведь, лось — нередкие жертвы охоты на вертолете. Увозят добычу, разумеется, не так вот открыто. Ее прячут в кабине.
И потому в таежных наших местах очень важен особый контроль, куда и зачем полетел вертолет, с каким он грузом вернулся?
Фото из архива В. Пескова. 6 февраля 1983 г.
Михайловский старожил
(Проселки)
Домовой
«Я в Михайловском — домовой, — любит сказать Семен Степанович в кругу друзей, а круг этот — и сидящие в его доме у самовара гости, и полная зала людей в «Останкино», где пишется популярная передача для союзного телезрителя.
«А что такое домовой? — шепчет мне на ухо юная горожанка, склонная толковать непонятное слово применительно к нынешней жизни. — Домоуправ, да?»
Поместья мирного незримый покровитель,Тебя молю, мой добрый домовойХрани селенье, лес и дикий садик мой,И скромную семьи моей обитель!
Пушкинский стих, звучащий со сцены, заставляет мою соседку подумать: «Домовой — это поэтичное что-то, более интересное, нежели домоуправ».
Было время, домовой «жил» в каждом деревенском доме. (У нас в воронежских селах называли его доможил.) Это невидимое существо погромыхивало ночами в сенцах, ходило по чердаку — стерегло дом, одновременно внушая почтенье и даже страх его обитателям. Домовые были добрые и недобрые. Загляните к Далю и вы получите полную справку о существе, которое не могло не попасть в поэтический мир обитателя дома в Михайловском. Уезжая из дорогого сельца, Пушкин очень хотел ему благополучия и долголетия. Молодой, не очень умелый хозяин вряд ли сумел и успел сделать деловые распоряженья по дому. Домового в стихах он просил:
Счастливый домик охрани! Ходи вокруг его заботливым дозором.
Когда Семен Степанович говорит, улыбаясь: «Я — Домовой…» — мы чувствуем руку, протянутую Пушкиным этому нынешнему хранителю всего, что было дорого поэту в родимом сельце и стало бесконечно дорогим и для нас, потому что сельцо это — пушкинское.
Пушкин знал, что не будет забыт народом, но он не мог предвидеть размеров горячей к нему любви. В музее Осташкова на Селигере экспонируется жилище рабочего-революционера начала этого века. Трогательная деталь: в красном углу над столом в обрамлении полотенец вместо привычной иконы висит портрет реального человека. Кого же? Пушкина! Мог ли думать поэт о столь высоком духовном признании! Пушкин понимал: тропа человеческой памяти травою забвенья не зарастет. Но мог ли он думать, что в дорогое сердцу его Михайловское будет приходить, приезжать, прилетать ежегодно почти миллион паломников. И среди них мы видим угаданные Пушкиным лица: и финна, и жителя дальней реки Тунгуски, и степного калмыка.
