Сергей МАВРОДИ - Искушение. Сын Люцифера
Игорь замолчал. Молчала и Вера. Игорь поднял на неё глаза. Вера смотрела на него не отрываясь. Судя по всему, она еще не до конца осмыслила только что услышанное. Не мудрено!
— Так ты готов был отвезти… Валерку?.. — наконец тихо-тихо спросила она.
— Ты меня не поняла. Я не «готов был отвезти». Я уже отвез! Сегодня. Только что, — безнадежным голосом, глядя в стол, горько ответил Игорь.
— Что?! Что ты такое сказал?! Так его?.. Отвечай!! Отвечай немедленно! Что?.. Что они с ним там сделали!!?? — в ужасе закричала жена.
— Ничего. Ничего с ним там не сделали, — поспешил успокоить её Игорь. — Никаких насильников там не оказалось, — так же горько продолжил он. — Там меня ждал тот же самый мужчина вчерашний, ну… ОН, и приказал мне ехать домой и рассказать всё тебе. Я и приехал.
— Так его никто не трогал? — всё еще не в силах успокоиться, взволнованным голосом переспросила жена.
— Нет.
Вера облегченно вздохнула. Потом глаза её вдруг расширились. Она начала понимать.
— Как… тот же самый … мужчина?.. — запинаясь на каждом слове, неуверенно проговорила она. — Что и вчера?.. Ты его и сегодня … видел?
— Да. И Валерка видел. Можешь у него спросить.
— А вчера… ты говоришь… он просто в кресле возник?
— Да. Я вызвал ЕГО, и ОН явился. Возник из ничего. А потом так же исчез. Поговорил со мной и исчез.
— А сегодня ты его опять видел?
— Да.
— Матерь божья! Свят-свят-свят! — мелко закрестилась жена и забормотала какую-то молитву.
Потом взгляд её упал на договор, и она резко и стремительно отодвинулась вместе со стулом от стола, инстинктивно стараясь, видимо, держаться от него как можно дальше.
— Так ты действительно продал душу… дьяволу… — не отрывая взгляда от лежащего на столе листа бумаги с небольшим бурым пятном внизу, тихо, словно про себя прошептала она.
Игорь молчал. Сидящая напротив женщина, когда-то давным-давно, в той, другой, земной жизни бывшая его женой, начала медленно-медленно осознавать происходящее. Обрушившийся на неё поток информации, тем более такой информации — совершенно дикой, невероятной и сверхъестественной, которую вообще трудно сразу воспринять всерьез — сначала попросту ошеломил её и сбил с толку, но сейчас она начала её, эту информацию, потихонечку осмысливать и переваривать, постепенно приходя в себя. До неё стало наконец доходить, что именно сказал её муж. Игорь ждал.
— Постой-постой!.. так ты вел Валерку, думая, что там над ним снасильничают?.. надругаются?..
— Да.
— И ты… И говоришь, если бы даже его там убили, ты бы и слова не сказал?
— Да.
— И сам бы убил? Собственными руками? Своего сына?! Как? Ножом? Как Иван Грозный?
— Не мучай меня! — чуть не закричал Игорь. («Не пытайтесь ничего скрыть и приукрасить!») — Как сказали бы. Как сказали бы, так и сделал. Ножом, значит ножом.
— И меня бы убил?
— Да.
— Но почему!? Почему!? Я просто не понимаю! Я же твоя жена! Это твой сын. Как ты вообще можешь такие вещи так спокойно говорить!? Я просто не понимаю, что происходит! Что с тобой такое случилось?
Игорь помолчал. Потом, всё так же уставясь в стол и не поднимая глаз, начал говорить:
— Послушай, Вера. Постарайся меня понять, — он запнулся, мучительно подыскивая нужные слова, чтобы возможно точнее выразить свои мысли. — Я вчера узнал, что Дьявол действительно есть. И ад есть. Одни люди верят в Бога, другие нет, но даже у тех, кто верит, всегда остается зернышко сомнения. По крайней мере, мне так кажется. Да чего там «кажется», так оно и есть! Одно дело, абстрактно верить, и совсем другое — просто знать. Это совершенно разные вещи. Не случайно все те, кто видел Христа и тесно с ним общались, видели его воскресенье — все они стали апостолами, святыми и прочее.
Потому что, твердо зная, что рай есть, загробная жизнь есть, можно здесь, на земле, ничего не бояться и смело на любые муки идти. Твердо зная, что на небесах воздастся. Именно поэтому, наверное, ни бог, ни дьявол никогда не являются никому. И чудес поэтому никаких нет. Потому что это всё бы меняло. Мир был бы тогда другой. Никакой свободы воли бы не было. Ничего бы не было! Никто бы не грешил да и вообще, наверное, ничего не делал. Все бы только молились и мечтали поскорее умереть и в рай попасть. Потому-то наш мир грешный, такой, какой он есть, и существует, что зернышко сомнения всё-таки всегда присутствует. Даже у святых. Кто там знает, что после смерти будет? И будет ли вообще что-то? Может, вообще ничего не будет! Никто же оттуда не возвращался. А живем только один раз. На этом всё и держится.
Я сбивчиво, наверное, говорю, но это потому, что тема сложная, — Игорь помолчал, подумал и продолжил. — Ну так, а я вчера действительно узнал, что Дьявол существует. Именно узнал! И ад, значит, существует. И душу я, значит, действительно продал. И буду за это вечно гореть в аду. Вечно!! Представь себе: вечно! Да я умру через 30 лет и забуду после смерти о вашем существовании — и тебя, и Валерки! Души же, вроде, не помнят о своих земных привязанностях. Да если даже и помнят! Ну, сколько я буду вас там помнить? 10 лет? 100? А тут — вечность!
Да что я говорю! Какие 100!
Умру я завтра, ты через год-другой замуж выскочишь и про меня забудешь. Как будто меня и не было никогда. Особенно, если новый муж хороший попадется.
— А если я завтра умру — ты меня тоже сразу забудешь? — тихо спросила Вера. — И опять женишься?
— Я уже забыл. Я вообще чувствую себя, как мертвый среди живых. Да я и есть мертвый. Вернувшийся из ада. Я теперь точно знаю, что загробная жизнь есть, и земная для меня — миг перед вечностью. Это — запретное знание, человеку нельзя его знать, теперь я это понял. Не знаю уж, за что Бог меня им наказал.
* * * * *Минутная стрелка неотвратимо ползла к двенадцати. Игорь сидел за столом на кухне и не отрываясь смотрел на лежащий перед ним листок. Жена давно уже, ещё днем, уехала с сыном на дачу. Она явно боялась с ним разговаривать, боялась оставаться с ним одна. Вообще находиться с ним рядом. Как будто он действительно превратился вдруг в какое-то страшное чудовище, в нелюдь.
Ровно в полночь листок ярко вспыхнул. Игорь сидел, опустив голову на сложенные на столе руки, и бездумно следил, как пламя жадно пожирает бумагу с напечатанным на ней текстом. «…Душа…», — вдруг бросилось ему в глаза последнее нетронутое ещё огнём слово. Миг — и оно тоже бесследно исчезло в пламени. На столе осталась только маленькая горка пепла.
* * * * *И спросил у Люцифера Его Сын:
— В Апокалипсисе, Откровении святого Иоанна Богослова, сказано: «И видел я Ангела сильного, сходящего с неба, облеченного облаком; над головою его была радуга, и лицо его как солнце, и ноги как столпы огненные. И поставил он правую ногу свою на море, а левую на землю, и воскликнул громким голосом, как рыкает лев; и когда он воскликнул, тогда семь громов проговорили голосами своими. И когда семь громов проговорили голосами своими, я хотел было писать; но услышал голос с неба, говорящий мне: скрой, что говорили семь громов, и не пиши сего.» Что же говорили эти семь громов?
И задумчиво, как эхо повторил вслед за ним со странным выражением Люцифер:
— Ангела сильного…
И тотчас же мелькнули перед мысленным взором Сына Его обрывки какой-то картины, чудной и непонятной. Словно он превратился на время в кого-то другого и смотрел на всё чьими-то чужими, не своими глазами:
— …обжигающий ледяной ветер. И под дыханием его одежда растаяла, и клубы её сразу же куда-то унеслись, исчезая на глазах. На плечах его теперь была угольно-черная броня, и такая же точно броня покрывала всё его тело.
Он сидел в седле, и, чуть прищурившись, смотрел вперед, на стоящие перед ним неподвижные, бесконечные, безукоризненно-ровные ряды ослепительно белых всадников с длинными копьями наперевес — небесное воинство ангелов… воинство рабов… рабов божьих — выискивая глазами командиров, своих прежних соратников и друзей: Михаила, Гавриила, Уриила… Однако никого из них видно не было. Вероятнее всего, они были где-то там, в глубине, сзади, далеко в тылу, надежно прикрытые бесчисленными цепями передовых бойцов.
«Разумно…» — с презрительным равнодушием подумал он, потом ласково, не глядя, погладил по голове сидящего на левом плече боевого ворона, — птица встряхнулась и недовольно каркнула — покосился на замершего справа, напряженного как струна, огромного черного пса, неотрывно глядящего вперед, туда, на застывшие бесконечные-белоснежные шеренги противника, и, легонько коснувшись шпорами боков коня, тронул его с места…
Сын Люцифера. День 4-й
И настал четвертый день.
