Андрей Шляхов - Доктор Данилов в дурдоме, или Страшная история со счастливым концом
Ирина была шизофреничкой, но не дурой.
Возле лифта она быстро натянула поверх застиранного больничного халата, давно ставшего серым, белый сестринский, подвернула рукава (сестра была крупнее невысокой и худощавой Ирины) и села в лифт уже как полноценный и полноправный сотрудник.
Громко, не таясь, прошлепала по первому этажу до охранника, сидевшего у запертой на засов двери, и попросила:
– Угости сигареткой, пожалуйста.
Тот без особого воодушевления протянул ей помятую пачку «Винстона».
– Спасибо, – вежливо поблагодарила Ирина, вытаскивая сигарету.
Она сунула сигарету в рот, отодвинула засов и озабоченно порылась в карманах белого халата, будто в поисках зажигалки.
– А прикурить дашь?
– Господи, что за народ, – вздохнул охранник, щелкая извлеченной из кармана зажигалкой. – Ни говна, ни ложки…
Ирина прикурила, толкнула вперед дверь и, уже перешагнув через порог, обернулась:
– Может, потрахаемся? Прямо тут, по-быстрому?
Столь откровенный вопрос привел охранника в замешательство.
– Я прямо тут не могу. – Близкая перспектива секса вогнала его в краску. – В любой момент бугор может с проверкой нагрянуть. Если только утром, после смены…
– Утром тут места подходящего не найдешь, – улыбнулась Ирина, пуская дым красивыми колечками. – Народ везде.
– Так можно ко мне поехать, – воодушевился охранник. – Я тут недалеко живу – у метро. Пива возьмем, рыбки…
– Я подумаю, – обнадежила Ирина, скрываясь за дверью.
Охранник, карауливший въезд на территорию, ее не пугал. Она еще из окна своей палаты приметила место, удобное для форсирования бетонного забора. Удобство заключалось не только в горке сваленной под забором земли, оставшейся от озеленения больничной территории, но и в валявшихся неподалеку деревянных ящиках, в которых когда-то была цветочная рассада.
Поставить один ящик боком на насыпь, утвердить, так же, боком, на нем другой, и легко, как птица, перемахнуть через забор – это как раз плюнуть. Недаром же говорят, что любовь окрыляет.
Любви нимфоманке Ирине после столь долгого воздержания требовалось много, если считать на мужиков – не менее четырех-пяти. Ирина шла по пустынной улице и решала задачку: «Где можно найти в третьем часу ночи много охочих до любви мужиков?» Решение пришло очень скоро – конечно же во дворах, а если точнее, то в подвалах или каморках у мусоропроводов, там, где живут дворники. Одинокие мужики, много одиноких, истосковавшихся до женского тела мужиков.
Млея от предчувствия любви, Ирина свернула в ближайшую подворотню.
Ее труп, с посиневшим лицом и вывалившимся изо рта черным языком, обнаружил жилец, рано утром выносивший мусор на помойку (в подъезде забился мусоропровод). Жилец, капитан третьего ранга в отставке, оказался человеком сознательным – ждал приезда милиции на месте, следя за тем, чтобы никто не уничтожил улики. Приехавшие сотрудники по двум халатам сразу же установили место «жительства» задушенной.
– Нина Петровна, а у нас Удальцова куда-то делась!
– Ты что, Галя, умом тронулась? – насупилась заведующая отделением. – Это, наверное, мозги твои куда-то делись, а не Удальцова. Что значит «куда-то делась»? Ты что, думаешь, если мне скоро на пенсию, так со мной шутки шутить можно?
– Ее ни в палате нет, ни в отделении, Нина Петровна, мы уже все обшарили.
– Хорошо обшарили?
– Во все углы заглядывали, Нина Петровна, как сквозь землю провалилась.
О загадочной пропаже своего халата Галя предпочла умолчать. Просто взяла из шкафчика в раздевалке другой, запасной.
– Я пошла на «пятиминутку», а вы тут землю носом ройте, но Удальцову мне найдите, живую или мертвую…
Заведующая отделением и не подозревала, насколько близки к реальности ее последние слова.
– В движение ее включать, Нина Петровна?
– Ну ты и вправду дура! – Нина Петровна от расстройства громко хлопнула себя руками по толстым бокам. – Поищите сначала…
– Так мы искали…
– По корпусу поищите – может, спит она в каком-нибудь закутке. А я по дороге у охранника спрошу – не видел ли он чего. Ясно тебе?
Охранник, стороживший вход, уже успел смениться.
– Я его спросил, как дежурство прошло, – доложил только что заступивший, – он сказал – все нормально, без происшествий.
«В корпусе спряталась, сука такая, – уверилась Нина Петровна. – Ну, погоди же у меня!»
Главному врачу о происшествии докладывать не стала – зачем нарываться на лишнее замечание? Тем более что никуда она не делась, эта Удальцова, найдут ее девочки. Она еще не знала, что Ирину нашли не девочки, а мальчики, и в эту минуту как раз фотографируют ее со всех сторон.
Вернувшись в отделение, Нина Петровна закрутилась с делами и забыла о беглянке, будучи твердо уверенной, что ту давно водворили в палату. Вспомнила лишь около полудня, когда ей позвонила главная сестра.
– У вас все на месте, Нинпетровна? А то милиция через два дома от больницы во дворе женский труп нашла и думает, что он наш.
– Сейчас уточню, – пообещала Нина Петровна, чувствуя нарастающую слабость в ногах. – Уточню и перезвоню…
– Воспользовавшись тем, что обе постовые медсестры были заняты оказанием медицинской помощи больной Сидоровой из девятой палаты… – Главный врач оторвался от чтения объяснительной и строго посмотрел на Нину Петровну. – В истории болезни Сидоровой есть запись дежурного врача?
– Есть, Святослав Филиппович, – подтвердила Нина Петровна, – я сама подошла к Анжеле Робертовне, и она при мне все вписала.
– А в сегодняшнем дневнике ситуация отражена?
– И в назначениях тоже.
– Ну ладно, работать не умеете, так хоть концы в воду прятать научились, – хмыкнул главный врач. – А кто она вообще, эта Удальцова? И что у нее за родственники?
– Совершенно одинокая баба, родственников нет, живет в коммунальной квартире. Да кому она нужна, Святослав Филиппович, соседи только рады будут, что комната освободилась.
– Не знаете вы жизни, Нина Петровна. Это передачи носить родственников нет, а наследники всегда находятся. Особенно на недвижимость.
– Ваша правда, Святослав Филиппович, – не стала спорить Нина Петровна, надеясь, что главный врач больше не будет возвращаться к неприятной теме.
Зря надеялась – гроза еще не миновала.
– «Объяснительные медицинских сестер Батыровой и Федорович прилагаются»… Да… Все это хорошо, Нина Петровна, – главный врач бросил объяснительную на стол и хлопнул по ней ладонью, словно припечатывая, – роковое стечение обстоятельств, так сказать. Все спали и проспали побег, но выглядит все очень достойно. Роковое стечение обстоятельств. Среди ночи вдруг «возбухла» старуха, накачанная галоперидолом по самое не могу. Возникает первый вопрос – почему? У вас в отделении так подбираются дозировки или же бабулька не пьет таблетки, а копит их для внучка-наркомана? Что скажете, а?
Нина Петровна шумно вздохнула и развела руками.
– Дальше – больше. Как она открыла дверь?
– Наверное, отмычкой, – предположила Нина Петровна, хорошо зная, какой вопрос сейчас задаст главный врач. Однако выхода не было, разве что сказать: «Дверь была не заперта».
– А откуда у нее отмычка? И почему ее не обнаружил персонал? Вы там чем занимаетесь, а? Ворон гоняете, баклуши бьете или работу работаете?
– Работаем, Святослав Филиппович…
– Не верю! Поехали дальше. Никто из охраны не видел эту вашу Удальцову…
– Охрана мне не подчиняется, – сразу же напомнила Нина Петровна.
Отвечать за чужие грехи она не собиралась. Дай тут бог со своими разобраться.
– Зато она мне подчиняется, как и все в этом дурдоме! – Главный врач повысил голос. – И что получается? Вечером я ухожу домой, пребывая в полной, абсолютной уверенности в том, что в моей больнице все идет так, как надо. А прихожу и вскоре узнаю новость! Да еще какую! И не от тебя, дорогая моя, – переход на «ты» в контексте данной беседы не сулил ничего хорошего, – а от милиции. Ты же мне с утра ничего не сказала! На что только надеялась, не понимаю? Или собиралась втихаря выписать эту дуру?
– Куда там «выписать», Святослав Филиппович… думала, сейчас найдется она где-нибудь в корпусе… Охранник сказал…
– Да мне плевать на то, что сказал твой охранник! – побагровел Святослав Филиппович. – Этот раздолбай дрых точно так же, как твои девки, и ничего не видел! Кутерьма без ума! Вот приду как-нибудь ночью на работу и втихаря пройдусь по корпусам! Ох, не обижайтесь тогда!
Поняв, что добром все равно не кончится, Нина Петровна пошла на крайнее средство. Она завыла в голос, пустила обильную слезу и запричитала по-народному, собирая воедино все свои беды – и неудавшуюся личную жизнь, и дочь-бездельницу, и дур-подчиненных, и сволочей-больных…
Главный врач, давно привыкший к подобным фокусам и не любивший терять время зря, стал читать принесенные ему на подпись приказы и подписывать те, которые не вызывали вопросов.
