Александр Крыласов - Дневник нарколога
Среди сильно пьющего русского контингента особо выделялся один, которого Артем назвал Гопник. Гопник жил в его гостинице и дал возможность разглядеть себя лучше остальных. Это был 50-летний малый в альпинистской куртке лимонно-желтого цвета со светоотражающими полосками. Такие куртки носят укладчики асфальта и дорожные рабочие. Он ходил по Римини с пакетом вина в руках и еще удивлялся, почему все продавцы сразу узнавали в нем русского.
— Твой пакет вина лучше любого бэйджика, — хохотал Артем, — хоть бы ты уж с бутылкой ходил.
Ему было стыдно за соотечественников. Он начинал понимать фразу: и чтобы на отдыхе вокруг меня ни одной русской рожи не было. Гопник перманентно спал. Естественно, задутый. Он спал везде: на стульях в кафе, на скамейках в парках, а один раз Артем увидел его спящим прямо на земле, причем левая половина его туловища лежала на лужайке, а правая на тротуаре. Гопник не придумал ничего лучшего, чем уснуть прямо на автобусной остановке Римини — Сан-Марино, живописно расположившись между окурков и другого мелкого мусора. Удивительно, но все сходило ему с рук.
Так вот, Гопник в зале ожидания укушался вином так, что закемарил на массажном кресле. Тут же нашелся шутник, который кинул 1 евро в щель, и кресло заходило ходуном. Эффект превзошел все ожидания. Гопник заверещал неожиданно тонким голосом и свалился на пол. С пола поднялся уже разъяренный монстр.
— Кто? — обвел он всех налитыми кровью глазами.
На него не обратили внимания, и тогда, снова забравшись в кресло, он предался радостям массажа в течение положенных трех минут.
Лучше всего было детям, они весело носились по зданию аэропорта или хвалились своими гаджетами. Белобрысый парнишка лет десяти в маскировочных штанах, увидевший среди пассажиров свою училку по английскому, прикрыв ладонью трубку, звонил в Москву:
— Леха, передай пацанам, завтра английского не будет. Отвечаю. Серая Шейка от меня в двух шагах. Передай, чтоб не учили. Я реально вижу Серую Шейку, она в двух шагах от меня и клеит какого-то баклана.
Девочка, тоже в районе десяти лет, рассказывала подруге по телефону, повторяя мамины интонации:
— Номер ужас. Холод собачий. Представляешь, у них не принято топить. Простыни несвежие. На стенах плесень. Из унитаза пахнет какой-то гадостью. Открываем дверь, а там жужелица! Хотели переехать в другой номер, а там доплата 70 евро в сутки. Ужас!!!
Скорбный женский голос на плохом русском пробубнил:
— Сегодня вылет невозможен. Закрыты все аэропорты Европы. Сохраняйте спокойствие. Вас развезут по гостиницам.
Ропот накрыл пассажиров, как грозовая туча.
— Они что, раньше этого не знали?
— Разве можно так издеваться над людьми?
— Немцев с англичанами, наверное, уже отправили. А мы, как всегда, крайние.
Женщина, заснувшая на ленте багажного транспортера, все никак не хотела вставать.
— Ах, оставьте меня, — томно повторяла она, переворачиваясь на другой бок.
Другая тетка задумчиво спросила:
— Заплакать, что ли?
Третья, пожилая блондинка, округлила глаза, и стало ясно, что сейчас она скажет глупость:
— А куда же смотрит ООН?
— В противоположную сторону, — угрюмо сострил Артем.
Субтильный паренек лет двадцати семи в круглых очках неожиданно заверещал:
— Все, больше никуда не поеду! Никогда! Ни за что!
Артем его отметил и окрестил Ботаником. Туристы получили обратно свой багаж и пошли рассаживаться по автобусам. В гостиницу ехали молча, сил больше ни у кого не было. На окраине Римини турье высадили возле третьеразрядной гостиницы, и началось.
— В нашей гостинице только двадцать мест, — оповестил всех сонный портье. Как ни странно, по-русски.
— А нам куда? — зароптало большинство, справедливо полагая, что ему вряд ли светят эти номера.
— Мест только двадцать, — перекрыл гул пожилой портье, — а остальных по всяким забегаловкам расселят. Там даже горячей воды нет.
— Я не могу без горячей воды! — зашелся в истерике Ботаник.
— Научишься, — утешил его портье, — и зубы будешь пальцем чистить, и волосы пятерней причесывать. Кто с детьми?
Поднялось пять рук.
— Я с дитем! — закричал турист Атанбаев и показал на пятнадцатилетнего детину выше его ростом.
— О такой лоб только поросят бить, — недовольно загудела толпа, — не давать им номера.
— А мы молодожены, — заверещала молодая парочка.
— Все молодожены.
— А у нас свидетельство о браке есть.
— У всех свидетели есть.
— Меня уволят с работы, — заскулил Ботаник, близкий к нервному срыву.
— Так тебе и надо.
— Мне нужен одноместный номер, — не унимался Ботаник, — у меня слабая нервная система.
Он попытался схватить ключ со стойки. Высокая плотная шатенка в меховой накидке ударила его ладонью в лоб. Ботаник упал. Немного подумал и зарыдал.
— И правильно! — закричало турье. — Лезут тут всякие.
— Я бывшая гребчиха! — входя в раж, заблажила шатенка. — Пока не придет большая женщина, порядка не будет!
Сильно сказано, оценил Артем и назвал ее Гребчихой. Власть была мгновенно взята в могучие женские руки. Когда всех расселили, Гребчиха заявила:
— Пойду к морю.
— Зачем? — подкатили быстро образовавшиеся подлизы.
— Орать, — объяснила Гребчиха, — я пока не проорусь, не успокоюсь.
Артем специально сходил к морю, посмотреть. Гребчиха не шутила. Она стояла на берегу и, перекрывая шум моря, нечленораздельно вопила, напоминая богиню войны.
День второй
Наутро гостиница забурлила. Слухи забарражировали со страшной силой.
— Вы слышали, Путин распорядился — своих не бросаем.
— К нам выслали четыре самолета из Москвы, — уверенно бросила Гребчиха.
— Точно, точно, — влез Атанбаев, — я тоже слышал. Четыре бомбардировщика.
— Чтоб всех разбомбить, — заржал Артем, — тогда уж точно проблемы с нами закончатся.
— Вы слышали? — сварливо сообщил Ботаник. — Высокопоставленные чиновники захватили наш самолет и уже вылетели в Москву.
— Собаки, — заныло турье, — мы так и знали, что нас кинут. Мы никому не нужны, не то что англичане или немцы.
Вбежал радостный представитель турфирмы Юра. Он был честный малый, поэтому всегда ходил в черных очках, даже вечером и ночью.
— Собирайте вещи, едем в аэропорт. Нам дали воздушный коридор на три часа.
Туристы мгновенно сгрудились возле автобусов и принялись штурмовать их закрома, размещая там свои чемоданы. Увы, коридор отменили еще по пути к аэропорту, но об этом все узнали позже. В зале ожидания никто не веселился, кроме Гопника, выглядело это, правда, своеобразно. Сначала он сидел, окруженный пакетами и огнетушителями с дешевым пойлом, прихлебывая по очереди из каждого, потом неожиданно лег на пол и закрыл глаза.
— Вам плохо? — поинтересовались самые сердобольные. Ими оказались дети.
— Мне хорошо, — приоткрыл один глаз Гопник.
— Может, вам помочь?
— Не советую.
— Папа, смотри, дядя на полу лежит. Почему он так делает?
— Если бы я мог, — ответил папа, с опаской поглядывая на свою жену, — я бы лег рядом.
Небо Европы было закрыто, как шлагбаум. Туристов мучил единственный вопрос — возьмут ли их назад в гостиницу. Один день авиакомпания еще потянула, но на второй рассчитывать не приходилось. Их все-таки взяли. Туристов развезли в те же гостиницы, но номера были хуже, чем предыдущие. На этот раз никто не возмущался, не кричал, что всю неделю они жили в четырехзвездочном отеле и поэтому все им должны. Вечером опасливо сгрудились в фойе, осторожно интересуясь, покормят ли их на этот раз. Портье загадочно молчал и основательно чесал свой седой затылок. Когда надежды поесть на халяву почти растаяли, вбежал Юра в неизменных темных очках, правда, другого фасона. Среди туристов упорно ходили слухи, что их туристический гид так часто меняет очки, потому что ему их бьют.
— Вылет завтра в восемь утра, а пока ужин за счет авиакомпании.
— Ура-а-а-а!!!!!! — Гул восторга напоминал бушующий стадион после забитого нашими решающего гола.
Кричали респектабельные, седовласые мужчины и куртуазные женщины, вопили аккуратные, обидчивые старушки и подтянутые старички. Не кричал только Гопник, он просто не мог. Радости не было предела. Поужинав и выпив дармовое дешевое вино, турье принялось брататься. Гребчиха целовалась с Ботаником и хлопала его молодецки по плечу. Ботаник постоянно сползал под стол от проявления спортивных восторгов, но упорно лез целоваться. Атанбаева носили на руках, и даже его сыну досталась парочка любовных затрещин. Артем вышел на веранду выкинуть мусор. Там как раз стоял мусорный бак, на его боку маркером было старательно выведено «Берлускони». Мимо Артема, нетрезво покачиваясь, проплыла Гребчиха.
