Марк Леви - Уйти, чтобы вернуться
У Эндрю возникло неприятное чувство, будто в комнату влетела тень Капетты.
— Пока что нам рано закусывать удила, доказательств усыновления Ортисом украденного ребенка у нас нет. Но я на всякий случай вас предупреждаю, чтобы между нами не возникло недопонимания.
— Даю вам слово ничего не публиковать, не обсудив материал сначала с вами, даже если я подозреваю, что вы кое о чем умалчиваете…
— Там видно будет. А пока позаботьтесь о собственной безопасности. Фебрес слыл одним из самых жестоких убийц. Он взял себе кличку Джунгли, потому что хвастался, что свирепостью превосходит целую стаю хищников. Показания редких выживших, побывавших у него в лапах, приводят в оторопь.
— Этот Фебрес до сих пор жив?
— Увы, нет.
— Почему «увы»?
— Потому что, воспользовавшись законом об амнистии, он провел почти весь остаток жизни на свободе. В 2007 году его наконец осудили, но только за четыре преступления из четырехсот, которые он совершил. Все мы ждали приговора. Какой кары заслуживает человек, привязавший годовалого малыша к груди отца, от которого он добивался показаний, и включивший электрогенератор? В тюрьме Фебрес пользовался особыми поблажками и обитал в комфортных условиях, о которых и на свободе можно только мечтать. Но за несколько дней до начала процесса его нашли в камере мертвым: отравление цианистым калием. Военные испугались, что у него развяжется язык, поэтому правосудие так и не успело свершиться. Для семей его жертв это равносильно продолжению пытки.
Сказав это, Луиза выразительно сплюнула.
— Фебрес унес с собой в могилу все, что знал о дальнейшей судьбе пятисот отнятых у родителей детей разного возраста. Его смерть не облегчила нам задачу, тем не менее мы не опускаем руки, неустанно трудимся и рассчитываем на победу. Это все я говорю для того, чтобы вы проявили осмотрительность. Большинство людей Фебреса до сих пор живы и разгуливают на свободе, они готовы у любого, кто ими заинтересуется, отбить охоту проявлять любопытство. Ортис из их числа.
— И как же нам установить, что под личиной Ортеги скрывается Ортис?
— Сличить фотографии. Посмотрим, что осталось от пленки Марисы, хотя самодовольного майора из моего альбома и коммерсанта семидесяти четырех лет разделяют три десятилетия. К тому же простое сходство для суда еще не доказательство. Самый лучший способ добиться своего, хотя мне это кажется неосуществимым, — прижать его и заставить говорить. Каким образом? Понятия не имею.
— Я раскопаю прошлое Ортеги, и мы посмотрим, не совпадает ли оно с прошлым Ортиса.
— Ну и наивность! Поверьте, Ортис поменял документы не без помощи сообщников. История жизни новоявленного Ортеги будет подтверждена списками учеников школы, где он якобы учился, дипломами, справками с работы, даже поддельным удостоверением о прохождении воинской службы. Мариса, ступай со мной, поможешь мне на кухне! — приказала Луиза племяннице, вставая.
Оставшись в гостиной один, Эндрю стал просматривать альбом. На каждой странице красовалась фотография какого-нибудь военного с указанием звания, подразделения, списка совершенных им преступлений; кое-где были надписаны настоящие имена ребенка или детей, которых присвоил этот человек. В конце был список пяти сотен малышей, чьи родители пропали без вести. Слово «опознан» стояло только против пятидесяти имен.
Луиза и Мариса быстро вернулись. Мариса дала понять Эндрю, что ее тетя устала и что им пора прощаться.
Эндрю поблагодарил Луизу и пообещал держать ее в курсе своего расследования.
Мариса вела машину молча, но нервно. На перекрестке она отчаянно загудела грузовику, не уступившему ей дорогу, и не пожалела для водителя ругательств, из которых Эндрю, свободно владевший испанским, понял далеко не все.
— Я чем-то вас расстроил? — обратился он к Марисе.
— Оставьте свой напыщенный тон, сеньор Стилмен, я ведь в баре работаю. Кстати, я люблю, когда со мной говорят прямо.
— Тетя сказала вам что-то, не предназначавшееся для моих ушей?
— Понятия не имею, о чем вы, — отрезала Мариса.
— Она позвала вас в кухню помочь вымыть стаканы, но вы бросили их на столе.
— Она посоветовала мне не доверять вам, потому что вы знаете больше, чем говорите, а раз вы что-то скрываете, то полностью доверять вам нельзя. Ведь наше с вами знакомство в гостиничном баре не было случайным? Не советую врать, а то вам придется возвращаться на такси и впредь обходиться без моей помощи.
— Вы правы, я знал, что ваша тетя — одна из матерей площади Мая и что через вас можно установить с ней контакт.
— Я послужила вам приманкой? Ничего себе! Как вы меня нашли?
— Ваше имя фигурировало в переданном мне досье, там же значилось ваше место работы.
— Откуда в этом досье мое имя?
— Об этом я знаю не больше, чем вы. Пару месяцев назад моя главная редакторша получила конверт со сведениями об Ортисе и об одной исчезнувшей супружеской паре. В письме Ортис обвинялся в соучастии в их убийстве. Там же было указано ваше имя, ваша родственная связь с Луизой и стояла особая пометка, что вам можно доверять. Оливию Стерн — так зовут главного редактора — это расследование сильно заинтересовало, и она поручила мне разузнать все об Ортисе и пролить свет на мрачные годы аргентинской диктатуры. Через год печальная годовщина — сорок лет с момента ее установления, об этом будут писать все газеты. Оливии захотелось обскакать конкурентов. Мотив, по-моему, понятен.
— Кто прислал вашей главной редакторше эти материалы?
— Она сказала мне, что отправитель — аноним, но сама информация имеет достаточно документальных подтверждений, чтобы принимать ее всерьез. Пока что все подтверждается. У Оливии полно недостатков, у нее дурной характер, но она настоящий профессионал.
— Похоже, вы с ней два сапога пара.
— Вы заблуждаетесь.
— Я бы не звала своего хозяина по имени.
— А я зову — это привилегия возраста!
— Она моложе вас?
— Да, на несколько лет.
— Ваша начальница — женщина моложе вас. Представляю, как страдает ваше самолюбие! — засмеялась Мариса.
— Вы отвезете меня в архив, о котором упомянула ваша тетя?
— Если я — водитель, выполняющий приказы хозяина, то это должно соответственно оплачиваться, сеньор Стилмен.
— И вы еще толкуете о моем ущемленном самолюбии?
Марисе пришлось заехать в автомастерскую: у «жука» провис и высекал на ходу искры глушитель, а двигатель стучал так, что можно было оглохнуть.
Пока механик пытался как-то поправить положение — на новый глушитель у Марисы все равно не хватало денег, — Эндрю отошел в сторонку и набрал номер редакции.
Оливия была на совещании, но ее помощница попросила Эндрю подождать на линии.
— Какие новости? — спросила Оливия, шумно переводя дыхание.
— Неважные, хуже, чем в прошлый раз.
— Расскажите толком.
— Рассказать совершенно нечего, — бросил Эндрю, злясь на себя за эти опрометчивые слова.
— Я убежала с совещания, а вы…
— Мне потребуется прибавка.
— Я вас слушаю. — Оливия уже стучала ручкой по столу.
— Две тысячи долларов.
— Вы шутите?
— Петли надо смазать, иначе двери не откроются.
— Получите половину. И ни доллара больше до вашего возвращения.
— Попробую уложиться в эту сумму, — ответил Эндрю, надеявшийся на меньшее.
— Вам больше нечего мне сказать?
— Завтра я отбываю в Кордову. Есть все основания считать, что наш человек прячется там.
— У вас есть доказательства, что это он?
— Надеюсь, я взял верный след.
— Как только будут новости, звоните. Можете прямо домой. У вас есть мой номер?
— Где-то записан.
Оливия повесила трубку.
Эндрю нестерпимо захотелось услышать голос Вэлери, но он не стал беспокоить ее на работе, решив позвонить вечером.
Механик заверил Марису, что машина может еще немного побегать: он сделал все возможное, чтобы она продержалась еще добрую тысячу километров. Дыра заварена, глушитель закреплен. Мариса стала искать в карманах деньги, Эндрю сунул механику пятьдесят долларов. Тот рассыпался в благодарностях и даже распахнул для Эндрю дверцу.
— Напрасно вы это сделали, — процедила Мариса, садясь за руль.
— Считайте это моим скромным вкладом в расходы по поездке.
— Хватило бы и половины! Вы сваляли дурака.
— Зато вы видите, насколько мне важна ваша помощь, — парировал с улыбкой Эндрю.
— О какой поездке вы упомянули?
— В Кордову.
— Вы еще упрямее, чем я. Пока вы не совершили эту глупость, держите адрес: это ближе Кордовы.
— Куда мы направляемся?
— Я — домой, переодеться. Мне вечером на работу. А вы возьмете такси. — Мариса протянула ему листок. — Это бар, завсегдатаи которого — бывшие партизаны-монтонерос. Ведите себя там поскромнее.
