Сад Лиоты - Риверс Франсин

Энни внимательно посмотрела на бабушку, словно желала уловить малейшее движение ее души.

— Разве мы не можем попробовать, ба?

— Я не уверена, что…

— Пожалуйста.

Сопротивление Лиоты слабело. Она посмотрела в окно и вспомнила, каким был когда-то сад. Затем ее взгляд вдруг прояснился, она словно поняла, что нужно сделать.

— Только не сегодня, — сдалась она наконец. — Мы поговорим об этом в следующий раз.

До следующего раза у Энни будет время хорошенечко подумать обо всем и осознать, что у нее есть дела поинтересней.

7

— Где, вы говорите, Энни? — Нора вспыхнула и сжала трубку телефона.

— Она поехала к своей бабушке в Окленд, — повторила Сьюзен.

Нора почувствовала, как от ярости у нее вскипает кровь. Дочь не могла так поступить с ней. Сьюзен Картер бессовестно лжет, Энн-Линн не посмела бы предать свою мать.

— Миссис Гейнз?

— Вы, должно быть, не так поняли, Сьюзен.

— Лиота Рейнхардт. Разве не так зовут ее бабушку?

Сердце Норы сильно билось.

— Вы хотите что-нибудь передать, миссис Гейнз?

— Энн-Линн говорила, когда вернется? — Нора сильно, до боли в суставах пальцев, сжала трубку. Она не собиралась передавать что-либо через Сьюзен Картер. Разумеется, эта девица все забудет или исказит ее слова.

— Поздно вечером.

— Можете сказать, во сколько именно, Сьюзен?

— Нет, мэм. К сожалению, не могу. — В голосе девушки прозвучало все что угодно, только не сожаление. — Но зато могу сказать вам, что на этой неделе мы с Энни работаем в ресторане в одну смену. Уверена, она вернется домой вовремя, чтобы успеть на работу.

Нора кипела от злости. Как посмела эта дешевка назвать ту дыру домом Энни? Вот, пожалуйста, Нора услышала в трубке мужской голос.

— Я слышу, у вас там мужчина.

Возможно, это какой-то хулиган, подсевший на наркотики. В это время дня любой уважающий себя мужчина находится на работе. Или в университете.

— Здесь нет никого, миссис Гейнз. Я совершенно одна.

— Не изворачивайтесь. Я слышу мужской голос.

— А если я скажу, что это не мужчина?

— Тогда, полагаю, это телевизор.

— У нас нет телевизора.

Нахальная девчонка. Нора никогда не любила ее. Теперь, когда дочь живет вместе с ней, она стала нравиться ей еще меньше. Можно представить, какое влияние Сьюзен Картер оказывает на Энни. Мужчина продолжал говорить, и от услышанного у Норы зашевелились волосы на голове.

— Что он там говорит? Позвонить в полицию? Что происходит, Сьюзен?

— О, ничего особенного. Болтает о каком-то очередном ограблении на улице, полагаю, — с оттенком безразличия в голосе ответила Сьюзен.

— Он требует позвонить 911!

— Старина Барнаби вечно все преувеличивает.

— Я всегда знала, что у моей дочери будут неприятности, если она поживет с вами.

— Я передам Энни, что вы звонили, миссис Гейнз.

В трубке, приложенной к уху Норы, раздались короткие гудки. Она вздрогнула и, вконец рассвирепев, схватила свою адресную книгу и принялась листать ее, чуть ли не вырывая страницы. Нашла нужный телефонный номер и набрала его. После четырех гудков услышала приветствие, записанное на автоответчик.

— Вы позвонили в дом Картеров. — Мягкий, мелодичный голос вызвал у Норы такое отвращение, как если бы она услышала царапание ногтя по стеклу. — Очень сожалеем, но мы не можем сейчас подойти к телефону. Пожалуйста, оставьте сообщение после звукового сигнала.

— Это Нора Гейнз. Я предлагаю вам поинтересоваться, что происходит в доме вашей дочери, прежде чем она будет арестована за непристойное поведение! Один из мужчин, с которыми она развлекается, требовал позвонить в полицию в тот момент, когда я разговаривала с ней по телефону.

Она бросила трубку и встала, дрожа от охватившего ее гнева.

Как могла Энн-Линн так поступить с ней? Через полчаса Нора встречается с двумя своими приятельницами. Что она им скажет? Если к тому времени не взять себя в руки, они ухватятся за нее, как почуявшие запах крови акулы. Разумеется, они изъявят желание узнать, что случилось. Просто прилипнут к ней с вопросом, что так сильно огорчило ее. Что она ответит? Что ее примерная дочь убежала из дома? Что Энн-Линн, у которой твердые пятерки в аттестате и высокие вступительные баллы, упустила возможность учиться в престижном университете? Что она предпочла жить в Сан-Франциско в комнатенке с жалкой бродяжкой, а не в Блэк-Хоке, в особняке с родной матерью?

— Дура! Круглая дура!

Нора прошла на кухню, где открывала и хлопала дверцами шкафчиков, доставая из них кофемолку, чашку и сахар. Пока она вкладывала фильтр в кофеварку, сердце ее стучало гулко и часто. Нора бросила кофейные зерна в кофемолку, просыпав часть на пол. Когда кофемолка перестала жужжать, она торопливо сняла крышку, и почти половина молотого кофе высыпалась на столешницу. Ругаясь, она швырнула фильтр в раковину, оставив на полу кофейную дорожку. Сегодня должна прийти домработница. Пусть уберет весь этот беспорядок!

Так или иначе, пить кофе ей не хочется — и совершенно ясно, что он вовсе ни к чему, когда сердце бьется так, будто в любую минуту готово выскочить из груди. Кофеин станет ее последним шагом на пути к сердечному приступу.

Это будет на твоей совести, Энн-Линн Гарднер. Исключительно на твоей. И ты будешь горько сожалеть о том, что так сильно расстроила меня. Придешь в больницу, встанешь у моей кровати и будешь прижимать мою руку к своей груди и молить о прощении: «Прости меня, мама. Ты была права. Мне следовало поехать в Уэллсли. Я должна была послушаться тебя».

Нора судорожно всхлипнула и закусила нижнюю губу.

Она предала меня и поехала навестить мою мать!

Норе нестерпимо захотелось схватить ключи от машины и рвануть в Окленд. Высказать дочери все, что о ней думает, насколько плохо себя чувствует. Раскаленная лава придуманных слов уже готова была вылиться наружу. О, те бесчисленные жертвы, на которые ей пришлось пойти ради дочери! И разве Энни ценит это? Нет! Ладно бы она отказалась учиться в университете, ослушавшись матери. Ладно бы убежала из дома, чтобы вести богемную жизнь в Сити. Но это…

«Она поехала к своей бабушке в Окленд».

Это не что иное, как настоящее предательство.

Энни выехала на Бэй-Бридж и снова посмотрела на папку с рисунками, которая лежала на соседнем сиденье. Бабушка Лиота настояла, чтобы она взяла ее с собой.

— Все эти годы, родная, рисунки тетушки Джойс пылились на чердаке. Возьми их как часть своего наследства. Кроме того, они могут поддержать тебя в творческих начинаниях.

А еще она подарила внучке изящную коробочку, куда был аккуратно уложен носовой платок с кружевными краями.

— Это изделие твоей прабабушки, Энни. Такие платки она обычно делала на продажу. Из-за слабого здоровья она ничем другим не могла заниматься. Вот и обвязывала платочки, вышивала наволочки или еще что-нибудь. Она вязала крючком тончайшее кружево, но я, к сожалению, не смогу тебе его показать: оно не сохранилось. Бывало, мама посылала меня продать ее вязание хозяйке модного шляпного магазина, который был в двух шагах от нашего дома. Помню, мама целыми днями просиживала за рукоделием у освещенного солнцем окна.

Энни никогда в жизни не видела такого красивого кружева и сказала об этом бабушке. Та охотно с ней согласилась.

— Этот платок изумителен, правда? Я знала, что ты оценишь его по достоинству.

Энни подумала, что особенно изысканно он будет смотреться на черном бархате в затейливой рамке, и решила, что купит все это, когда в следующий раз заглянет в один магазинчик.

Она вошла в квартиру и услышала зычный крик Барнаби:

— Звони 911! Звони 911!

— Ш-ш, ты, неразумная птица! — прокричала Сьюзен из ванной комнаты, где она расчесывала волосы. — По твоей малости у нас и так сегодня куча неприятностей!

— Что случилось?

— Тебе лучше не знать, — с улыбкой ответила Сьюзен.