Анна Бялко - На той неделе: купить сапоги, спасти страну, выйти замуж
Собираю вещи, чтобы уйти. Перед Севкиным приездом (а как я готовилась, как ждала!) я привезла в его квартиру (ключи у меня оставались с прошлого года) какое-то барахло, халат, полотенце. Пекла пироги, как дура. Ладно.
Севка плачет, хватает меня за руки, отбирает вещи, просит остаться. Как в плохом кино. Не уходить – вот так. А как, интересно, надо? И вообще – Голгофа так Голгофа.
Но я остаюсь. На день, на неделю. Странные, безумные, больные отношения. Я женюсь, я уеду, но ты останься, ты мне нужна. Нужна – женись на мне. Не могу. Тогда я тоже выйду замуж. Нет, не смей, ты мне нужна. И так по кругу, всю ночь, ночь за ночью, до бесконечности. Заезжает за мной на работу, привозит цветы, не дает никуда отойти, хорошо хоть Костька на даче. Потом Севка собирается в свою Италию, а я – у меня отпуск – с Костькой в Крым. Оба мы вернемся в начале августа, к моему дню рождения. Прощаясь, кладу ключи на полку в прихожей. Не заметил? Промолчал.
Возвращаюсь домой, а там бывший муж Дима со своим вновь обретенным чувством любви к семье. Дурдом.
Поездка в Крым, наверное, спасла меня от безумия. Я целый месяц жила одна (если не считать Костьку, но он – это я, поэтому не считать), никуда не бежала, не добывала еду и ни с кем не спорила по ночам. Загорала. Плавала. Думала. И в конце концов поняла.
Жизнь – не кончена. Я со всем справлюсь, и уж точно не пропаду. Без Севки, во всяком случае. Пусть едет и женится на своей Голгофе, сам виноват. Все равно ничего хорошего бы у нас с ним, по уму, не вышло бы. Он сумасшедший, а сейчас еще больше, чем всегда. И бабник. Противно. А я... Я знаю точно одно – я не хочу провести следующую зиму так же, как эту. И там же. Я хочу уехать. Но одной это сложно – значит, надо искать варианты. Они есть. Я могу помириться с бывшим мужем – он будет страшно рад. А могу выйти замуж за кого-нибудь еще и уехать с ним – это легче легкого, я теперь точно знаю. Проверено на практике. Тут самое главное – не ошибиться и рассчитать все правильно. Но я умная, я смогу. Разум – великое дело. Только надо быть честной самой с собой и не давать глупым чувствам мутить себе голову.
Потом, уже под самый конец, ко мне на несколько дней приезжала Лилька. Она таким образом проводила медовый месяц, но об этом вообще стоит рассказать отдельно.
Дело в том, что Лилька совершенно неожиданно вышла замуж. Можно сказать, с моей легкой руки. За сотрудника нашего же института. Внезапно и скоропалительно. Она и сама-то не ожидала. А начиналось все так...
Лилька, естественно, часто заходила ко мне на работу. Так получалось, сейчас дело не в этом. Бывало, ей приходилось подождать, пока я закончу с делами, бывало, мы просто так сидели трепались. Естественно, она видела многих наших сотрудников, да и они ее уже узнавали.
И вот как-то в конце зимы она мне говорит:
– Слушай, а вот у вас там есть такой... Леша... В очках и лохматый... Он что – женат?
– Нет, – отвечаю. – А что?
Этот Леша, даром что лохматый, в свои тридцать с небольшим был уже очень известным ученым, ездил за границу лекции читать, учеников воспитывал... В общем, такое молодое светило науки. Но не женат – что правда, то правда, – не до того ему было.
Я Лильке все это рассказала. Она подумала немножко...
– Слушай, – говорит, – он мне нравится. Может, мне за него замуж выйти?
У Лильки в то время с личной жизнью, как и у меня, было довольно безрадостно. У меня Севка в Америке, а у нее какие-то непонятные отношения с человеком на пятнадцать лет старше, да к тому же женатым. Без перспектив, да и вообще без большого личного счастья. Поэтому идея мне показалась вполне свежей.
– Отличная мысль, – отвечаю. – Давай. Только имей в виду: он правда ученый, тут есть своя специфика. С ними, с учеными, все не так просто. И обижать его не надо. Так что подумай как следует.
– Я вообще-то уже подумала. И я всерьез, а не так, пошутить. А со спецификой мы как-нибудь справимся, – это она мне.
– Почему бы и нет, – говорю.
Леша, как любой нормальный ученый, любил классическую музыку. (Они все ее любят, кого не спроси. В крайнем случае джаз. Нет такого ученого, чтоб признался, что слушает современную эстраду или попсу. Но неважно – про Лешины музыкальные симпатии я точно знала, мы это как-то даже обсуждали.) А еще Леша по средам допоздна сидел в институте со своими учениками. По средам – потому что среда день такой. Семинары в институте по вторникам и четвергам, а по средам – затишье, народу мало, никто не орет над головой, в комнате тихо, и столы есть свободные.
И вот в одну из таких сред Лилька прибегает в институт без чего-то пять. Влетает в комнату, вся запыхавшаяся, кричит мне с порога:
– Аська, такая удача! Мне удалось на вечер два билета в консерваторию купить! На концерт Баха, представляешь! Собирайся скорее, поехали!
Я ей отвечаю с легким пожатием плеч:
– Ты что, с ума сошла? Какой Бах? У меня ребенок дома почти один, муж в шесть уйдет, как миленький. И вообще – ты же знаешь, я Баха не люблю. Вот если бы еще хоть Скрябин...
Вообще-то, если честно, я не люблю ни Баха, ни Скрябина. Я никакую музыку не люблю – ни классическую, ни попсу. Я люблю, когда тихо. И Лилька об этом в принципе знает не хуже меня. Просто Лилька – человек порывистый, могла и позабыть от восторга. Но я-то чем виновата. И не ругать же ее перед всеми. Она и так огорчилась:
– Ах, какая беда! Я, дура, и не подумала... И что же делать? Ну, может, мы все-таки попросим мужа тебя отпустить. Такой замечательный концерт, обидно, если билет пропадет...
Тогда меня осенило. Убью, думаю, двух зайцев сразу – и Лильку с ее билетами выручу, и домой скорее уйду. Я спрашиваю:
– Лешечка, ты нас не выручишь? Видишь, какая у нас накладка. Может быть, сходишь с девушкой в консерваторию? За мной будет лишний кофе...
И Леша нас выручил. Взял и пошел с Лилькой в консерваторию. А потом еще раз – уже с Лешиными билетами. И в театр. И просто погулять. В общем, так и началось...
Лилька иногда мне плакалась:
– Знаешь, я совершенно не понимаю, что происходит. Я ему не нравлюсь... Он совершенно никаких действий не предпринимает, разве что руку иногда подаст через лужу перевести. Я себя такой дурой чувствую. Вчера вот мы гуляли-гуляли, он меня потом проводил до дома. Я звала в гости зайти, а он отказался и почти убежал.
– Дура ты и есть, – объясняла я ей. – Я же тебе говорила – специфика. У него сегодня с утра важный доклад на семинаре. Это вообще чудо, что он тебя до домуто проводил. И потом – если бы он умел предпринимать активные действия, он бы уже давно был женатый. Живи себе спокойно.
Так продолжалось всю весну и начало лета. В июле Леша уезжал в длительную командировку. Ни слова между ними сказано не было. Лилька переживала – она к нему привыкла и привязалась. Я ее утешала как могла. Потом как раз уехала в Крым. Звоню оттуда Лильке, а она в истерике:
– Аська, ты представляешь, он сделал мне предложение! Он должен через неделю в Америку улетать до зимы, так что мы женимся прямо завтра! Аська, все получилось! Я даже сама поверить не могу!
В общем, они действительно за два дня поженились, Леша улетел в свою Америку, а Лилька вместо свадебного путешествия – ко мне в Крым. А по возвращении мы стали оформлять ей паспорт и нужные визы. Мы – потому что я, среди прочего, на своей работе занимаюсь и этим тоже.
Я за нее была страшно рада. Даже непонятно – отчего. Казалось бы, она такая счастливица, вышла замуж, уезжает, а я остаюсь тут, как дура, одна с ребенком, но все равно. И мне почему-то казалось, что это – знамение того, что и со мной все будет хорошо. Хотя, если поразмыслить нормально, то с чего бы...
В любом случае нам с Лилькой было что обсудить в Крыму. И результаты с выводами все время получались оптимистичные.
И вот с ясным рассудком, спокойным сердцем и загорелым туловищем (загар мне очень идет) я вернулась в начале августа в Москву.
И почти сразу у меня случился день рождения. Двадцать пять лет. Можно сказать – юбилей. Четверть века.
На него – даже не специально, так само получилось – собрались абсолютно все-все-все мои друзья. В квартиру набилось человек, наверное, пятьдесят, хотя приглашала я примерно двадцать. Сокурсники, сотрудники, одноклассники бывшего мужа, четырнадцать несостоявшихся женихов и еще кто-то, я даже вспомнить не могу. Все приходили, когда хотели, в совершенно произвольное время, с каждым приходилось выпить за мое здоровье, так что к концу вечера я вообще мало что воспринимала. Потом рассказывали, что я плясала на столе и пела под гитару песни собственного сочинения. Причем одновременно в комнате и на кухне. А бывший муж носил меня на руках то туда, то сюда. Странно – я не умею играть на гитаре... И посуды побито подозрительно мало... Не говоря уже про бывшего мужа – он вообще не собирался присутствовать. Одно хорошо – родители так и не доехали с дачи, чтобы меня поздравить. А ведь собирались...
Зато Севка приехал как миленький. Из Италии. Поменял билет специально ради такого случая. Привез мне сказочной красоты жемчужное ожерелье в пять рядов. Хотел сам мне надеть, но я не далась – оно к платью не подходило. У меня было чудное платье – трикотажное, сидело как нарисованное, белое в крупный черный горох, с высоким воротом и американской проймой. И туфли на шпильке. И загорелые ноги...
