Ира Брилёва - Приключения бизнесмена
Сначала он, вроде бы, с энтузиазмом себя вел — ездил куда-то, всем интересовался, даже Дашке что-то рассказывал и рассказывал про разные контракты. Но потом поутих и больше о работе почти не заговаривал. По всему видать — надоело ему все это. И книжки стал читать какие-то странные. Дашка однажды, убираясь в кабинете, заглянула в одну из них. Книжка была яркая, с картинками, но на картинках маски страшные. На музей похоже. В общем, жуть кромешная — позже Серёня выяснил, то была «Малая история искусств».
За разговорами прошло около четырех часов. Мужчины успели плотно позавтракать, и теперь мирно расположились на кухне, ожидая возвращения человека, ради которого они сюда пришли. Дашка рассказывала Серёне про все, что случилось за этот год: про своих родных, про остальных деревенских, про то, что они все очень довольны медово-грибным бизнесом, и не нарадуются, что Дашка так удачно им Серёню прислала, про соседей, живущих справа и слева от его дома, про кучу всякой другой ерунды, о которой в обычной ситуации Серёня даже бы не стал слушать. Дашкин монолог прервал Петр, который дежурил во дворе.
— Едет, — коротко сказал он.
Вадим кивнул и коротко приказал:
— Все по местам.
Глава 7
Юрий загнал машину в гараж. «Надо бы здесь, в гараже, барахло разобрать, а то накопилось всякое старье, не знаю даже, что там и лежит».
Юрий поймал себя на мысли, что он привык жить здесь, в этом замечательном удобном месте. И, как и положено хозяину, по-хозяйски же думать о всяких домашних мелочах. Он привык к этому дому, удобному и уютному. К саду, посыпанным мелким песком дорожкам, фонтанчику в виде мельницы — колесо крутилось и крутилось. Он прозвал его «Колесо Судьбы». А может, правда, судьба?
У него никогда не было своего дома. Так, комната в общаге, да всякие временные пристанища. А вот «родового гнезда», «замка предков» — нет, не послал бог. Он не тяготился этим — ну, нет и нет. Но все же иногда, особенно в последнее время — возраст, что ли? — стало ему тоскливо в этой жизни от непроглядного одиночества.
Раньше, в театре, ему некогда было об этом задумываться. Театральная жизнь, она как сбесившееся чертово колесо в городском парке — крутится-вертится, пестрота вокруг, музыка, люди, шумная толпа. Нет в театре никакого одиночества. Наоборот, иногда так хотелось закрыться в гримерке и посидеть в тишине. Такие моменты выпадали редко. Обычно, кто-то обязательно ломился в дверь. То с выпивкой, то просто так, за какой-нибудь театральной мелочью вроде губной помады или кисточки для грима.
Но уже целый год он был совершенно один. Сначала его радовали деньги, вернее, не сами деньги, а те возможности, которые они давали. Юрий накупил себе модного шмотья — этого добра он в своей прошлой, театральной, жизни не мог себе позволить — зарплаты в театре были смешные. Но тряпки быстро надоели.
Потом Юрий увлекся работой. Ему стали нравиться встречи и переговоры. Будучи от природы человеком неглупым, он быстро втянулся в, оказавшуюся не такой уж и «китайской грамотой», деловую жизнь. Он с головой зарылся в бумаги, часами просиживал в бухгалтерии.
«Начальство» было им очень довольно. Он довольно быстро разобрался в делах фирмы и даже попросил разрешения «в верхах» самостоятельно вести дела.
Начальство — Петр Иванович и «Серый» — посмотрело на эту его просьбу без энтузиазма — наверное, не доверяли. Но потом, видимо, поняв, что Юрий не такой уж и профан и дела с ходу не завалит, они махнули рукой на смелую инициативу своего подопечного, и Юрий получил от них что-то вроде «карт-бланша». Хотя, Юрий заметил, что к переговорам его допускают как-то выборочно. Если клиент у фирмы был «из старых», то вместо Юрия на переговоры отправлялся юрист. Юрий не понимал, чем вызвана такая избирательность, но спорить с начальством не стал.
Дела в конторе шли хорошо. Но через четыре месяца такой вот «деловой» жизни Юрий вдруг заскучал и понял, что ему все это начинает надоедать. Ну, деньги, ну, бизнес. Ну и что! К концу шестого месяца такой сволочной работы Юрий уже чуть волком не выл — контора требовала его постоянного присутствия, бизнес оказался не просто работой, а образом жизни. Собственно, как и любое другое дело, которое человек выбирает для себя на всю жизнь. Только вот, если он неправильно выберет, то потом мучается от скуки и собственной нереализованности.
Если ты, к примеру, замечательно валенки валяешь, и тебе это нравится больше всего на свете, то и валяй свои валенки, не лезь, например, в летчики или шахтеры. А то рискуешь стать самым несчастным человеком в мире. А несчастные люди — это катастрофа для всего человечества. Когда человек своим делом занят — он доволен жизнью и счастлив от этого простого факта. А вот если не своим, тогда он становится сущим несчастьем для самого себя и окружающих.
Примерно такая история происходила сейчас и с Юрием. Он только сейчас понял, что без театра ему и жизнь не жизнь. Но как выбраться из этой паутины, которая — а он это хорошо понимал — каждый день опутывает его все больше и больше, он тоже не знал. И сказать об этом кому-нибудь тоже не мог. Замкнутый круг!
Он теперь ходил у Петра Ивановича в любимчиках. Хотя, странно было предположить, что такой человек может хоть кого-то выделить из толпы и приблизить к себе. Ферзь наблюдал за успехами Юрия со стороны, и у него в голове созревали планы один занятней другого.
— Ты смотри как актеришко-то наш развернулся. Кто бы мог подумать! Надо будет его дальше двигать, неплохо у него с бизнесом получается, — поделился он своими соображениями с «Серым» — Виктором Валентиновичем, в просторечье именуемом Витёк — но это только для своих. Витек почесал макушку, помялся и осторожно возразил шефу:
— Петр Иванович, не стоит торопиться. Если его начать двигать, то надо будет ввести его в курс дела, во все тонкости. А, на мой взгляд, это пока еще опасно. Лишний рот, лишние разговоры. Риск.
Ферзь задумался. Действительно, актер трудился у них уже несколько месяцев. «С бизнесом он разобрался быстро. Самородок, блин! Но это пока он ни о чем не догадывается. А если все узнает, то оглобли может совсем в другую сторону развернуть. Прав Витек — чужая душа потемки. Подождем».
Прошло еще несколько месяцев. Юрий уже совсем волком выл от своей беспросветно богатой жизни.
Сначала он стал появляться на работе через день. Потом два раза в неделю. А потом и вообще — по случаю.
Подчиненные на него не роптали. «Хозяин», он и в Африке «хозяин». Мало ли «бзиков» у богатых людей.
Но вчера Юрию неожиданно позвонил Петр Иванович и ласковым таким голосочком попросил его заехать. С тех пор, как Юрий «увлекся» бизнесом, его никто не беспокоил. А с тех пор, как он к нему охладел, он сам избегал частых появлений в «офисе». Так, иногда заезжал — для отчета или просто доложить, что — «вот он я, никуда от вас не делся». «Странно, — подумал он, — с чего бы это я им понадобился».
Ферзь встретил Юрия прохладно.
— Что, наигрался в делового человека? Мне доложили, что ты в конторе почти не появляешься. Надоело? — Юрий замялся. — Говори как есть. Не тяни. — Голос у Ферзя был пренебрежительно-высокомерный.
— Петр Иванович, отпустите вы меня. Я больше не могу. — Юрий сказал это так тихо, что и сам почти ничего не расслышал. Но Ферзь все расслышал очень хорошо. Он стал рассматривать Юрия упор, и наступившая пауза становилась неуютной. Насмотревшись вдоволь на своего собеседника, Ферзь наконец изрек:
— Дурак ты, Юрок, вот что я тебе скажу. Сильно ты меня разочаровал.
Я думал, ты о своем театре забыл давно. А оно вон как на самом деле. Хорошо, что предупредил. Свободен.
Когда Юрий вышел, Петр Иванович нажал кнопку на пульте, стоявшем у стола:
— Витек, зайди.
Через минуту «Серый» стоял навытяжку перед шефом.
— Чего вытянулся, выслуживаешься? — усмехнулся Ферзь.
— Привычка. — Витек расслабился.
— Присаживайся. — Ферзь тянул время. По опыту Витек знал, что это верный признак того, что тот обдумывает какую-то новенькую идейку. «Серый» терпеливо ждал. — Знаешь, ты был прав. — Петр Иванович закурил сигару и пустил густое кольцо дыма в потолок. — Ты был прав, — повторил он еще раз. — Актеришко-то наш лопнул. Сдулся. Как мыльный пузырь. Не хочет он больше бизнесменом быть. Хочет назад, в театр. — Ферзь снова пустил кольцо дыма, которое быстро догнало предыдущее колечко и растворилось в нем. — А назад, как ты понимаешь, у него дороги нет. Вот дурак! — Ферзь вдруг вспылил. — Я на его счет даже кое-какие планы начал строить. Думал, вот хорошие кадры для нашей работы. А он вон что учудил. Дура-а-ак! — задумчиво протянул Ферзь. — Ладно. Хотел я его из пешек в дамки двинуть, даже продажу его конторы из-за этого притормозил. Думал, пусть человек учится, в деле — оно всегда быстрее получается. Не вышло. А ты знаешь, что я не люблю, когда вмешиваются в мои планы. Так что давай-ка, реанимируй мне старую схему. Контору — на продажу. Актера нашего — в общем, ты и сам знаешь, что к чему.
