Ольга Морозова - Музыкантша
Валя вышла с ней вместе и показала рукой в направлении небольшого перелеска.
— Вон за тем лесочком будет. Сходи, если нужда есть.
На крыльцо вышел Макс.
— Зачем тебе на кладбище, Ангел? Смотри, какой денёк разворачивается! Может, на реку сходим? Посидим, пива попьём? Что-то мне совсем не хочется беспокоить местных покойников.
— Иди. Я потом приду.
— Ну, уж нет, я с тобой. А то, как бы ты не уехала на гастроли прямо с кладбища.
— Это как интересно? Уж не на метле ли?
— Да кто тебя знает, может, и на метле…
Могилы родителей Анжела нашла быстро. Фотографий не было, но памятники стояли, хоть и простенькие. Рядом росла большая раскидистая берёза, спускавшаяся ветвями почти до самой земли. Оградка была окрашена, а внутри неё стояла небольшая скамеечка. Анжела села, сложив на коленях руки. Вот оно, свидание с прошлым. Что она чувствует? Да почти ничего. Образы матери и отца стёрлись из её памяти, и она, как ни силилась, не могла вспомнить их лиц. Только глухой звук удара головы отца о доски стола и треск разгоравшихся брёвен… Анжела тряхнула головой, чтобы прогнать наваждение. Макс смирно сидел рядом, тупо уставившись на памятник с надписью: «Акулова Анжела. Даты рождения и смерти». Он перевёл взгляд на Анжелу и удивлённо спросил:
— Ангел, это ты?! Ты что, умерла?
— Жива, как видишь. Но это я. Просто мне удалось спастись, когда дом загорелся. А мать и отец погибли. Я убежала в лес и заблудилась. Ничего не помнила. Потом попала в детдом. А потом ты знаешь.
— Вот так история… не ожидал, признаться. И как же ты вдруг вспомнила?
— Вспомнила и всё… Услышала одну мелодию, которую часто играла здесь и всё вспомнила.
— Фантастика.
— Что, разве так не бывает?
— С тобой же случилось. Значит, бывает. Ты за этим меня сюда привезла? Посетить собственную могилу?
— Почти. Есть ещё дело.
— Вот как? Я чувствую себя героем детектива. Расскажешь, надеюсь?
— Позже. Идёт кто-то…
К могилам подошёл мужчина. Он был в возрасте, но крепкий и моложавый. Лицо его непроизвольно вытянулось, когда он увидел Макса и Анжелу, сидящих на скамейке. Они кивнули ему.
— Здравствуйте, молодые люди. Кто же вы такие будете?
— Я родственница Лиды, племянница. А это мой жених, Максим. — Анжела сжала Максу руку, чтобы молчал и не вмешивался.
— А я смотрю и поверить не могу, будто Лиду увидел, показалось… Похожи…
— Да, немного… Моя мать была её родной сестрой.
— Вот те раз! А я думал, нет у Лиды никого… она ни разу не упоминала.
— Они были в ссоре много лет, не общались…
— А теперь-то что ж?
— Мама при смерти, помириться хотела… а тут…
— Н-да… незадача… не с кем мириться, получается…
— Получается… А вы, случайно, не Савва?
— Он самый. Откуда узнали?
— Мы у Валентины остановились, она и рассказала.
— Понятно… У бабы язык, что помело.
— Зря вы так, она ничего плохого не сказала. А за тётю Лиду спасибо, я маме так и передам, что заботятся о ней, помнят.
— Передай.
— Я только спросить хотела, там, где дом стоял, живёт кто-то?
— Нет, никто не живёт. Участок так и зарос кустами да бурьяном. Думали, городские купят, да пока что-то желающих нет. Документы-то сгорели с домом вместе, и получается, что он вроде и ничей, а вроде и чей… А без документов боятся люди брать, мало ли что? Родственники или ещё там что… вот видите, вы и объявились… Про Семеныча тоже думали, что одинокий, а тут гляди — Лида с муженьком… Так и стоит. Посмотреть хотите?
— Потом, может… А Семеныч этот, кем им приходился? Мама ничего не говорила.
— Петьки, мужа Лидиного, дальний родственник. Незадолго до смерти кто-то к Семенычу приезжал, говорили о чём-то …а потом Семеныч возьми и умри. Старый хрыч скрытный был и хитрый. Никому ничего ни гугу. В город зачастил зачем-то. Заболел, его в больницу городскую забрали, где он и скончался. Там и вскрытие делали. Опухоль, что ли была, не помню… Операцию хотели делать, вроде, да не успели. Тёмная какая-то история с Семенычем этим вышла. Из больницы они его сами привезли, в гробу уже, да красивом таком… одетого, забальзамировали даже. Сказали, что покойник перед смертью денег им дал, чтобы похоронили по-человечески. Я-то его знал при жизни — скряга скрягой. Но кто знает? Может, решил истратить напоследок? Кому оставлять-то? Ну и ещё один наш мужик одно время водителем в этой больнице работал, он и рассказал, что когда Семеныч в морге лежал, работник-то тамошний напился до чёртиков, и потом рассказывал всем, что видел, как кто-то в чёрном склонился над Семенычем и будто сердце вытаскивает или душу вынимает… а потом исчез, словно и не было его. Тот испугался до смерти, притаился. Так-то… видно, не простой человек он был, Семеныч-то наш… Баба Зина, соседка его, похоронила, я помогал. А потом Петька с Лидой появились. Вот и вся сказка. Говорить особо нечего. Да они и пожили здесь всего ничего… Загубил, ирод, лебёдушку мою… — Савва вытер слезу. — Сам уже седой весь, с женой ненешней двадцать лет уже живём, внуки скоро будут, а забыть не могу…
Анжела поднялась со скамейки, потянув за собой Макса.
— Пойдём мы… спасибо за рассказ.
— Не за что, идите, я посижу ещё, поговорю с ней… скажу, что племянница приходила, сестра прощения просит.
Анжела с Максом дошли до реки и уселись на берегу. Макс взял Анжелу за руку и начал перебирать её пальцы.
— Что ты скрываешь от меня, Ангел? Я жду рассказа о твоих ужасных семейных тайнах.
— В прошлой жизни отца звали Эдиком, а маму Марго. Отец ещё в молодости ограбил и попытался убить одного человека, своего друга. Он украл у него фамильные рубины, доставшиеся ему по наследству. Но тот человек выжил и открыл на отца охоту. Отец сбежал от него, инсценировав свою и нашу смерть. Мы приехали сюда с новыми документами и новыми именами. Я ничего не знала, думаю, мать тоже. В день, когда случился пожар, они крупно поссорились, как я теперь думаю, из-за Саввы — мать собиралась уйти к нему. Отец ударил её, и она упала, ударившись об угол печи. Было много крови… я видела всё… он страшно избил её… а потом случился пожар. Я не помню, отчего… может, свеча, может, баллон с газом взорвался… отец много курил. Но я успела убежать. Когда я была на гастролях в последний раз, этот человек, которого ограбил отец, нашёл меня и стал требовать рубины. Я… я испугалась… и убежала в другую страну… но он не оставит меня в покое, пока я не верну ему его камни. Я должна их найти.
— Пусть сам и ищет! Ты же была ребёнком… что ты можешь знать?
— Он не может искать их сам, поверь. Не спрашивай ни о чём, но он не может. Он будет преследовать меня, пока я не найду.
— Да как он вообще нашёл тебя? Ты умерла аж в двух местах, детка.
— Случайно. Тот город, откуда я вернулась, и есть город моего детства. А он там живёт. Всё по-дурацки вышло, но теперь ничего не исправишь.
— Господи, Ангел! С тобой не соскучишься… и где ты думаешь их искать?
— Надо сходить на место, где стоял наш дом.
— А толку? Там всё быльём поросло. И потом, твой папаша мог спрятать эти камушки где угодно! — Макс обвёл рукой пространство. — Мы не можем перерыть всю землю в округе.
— И ещё я думаю, что нам нужно раскопать могилу Семеныча. Что-то подозрительно, что его привезли люди из больницы уже в гробу. Кто-то это организовал. Да они бы просто прикарманили его деньги, и дело с концом. Покойники не говорят.
— Ну и что тут подозрительного? Тебе же сказали — старик решил потратиться на собственные похороны. Вполне понятное желание. И потом, не все же такие корыстные. Ты, что же, думаешь, твой предок спрятал камушки в горбу?
— Кто его знает? Ему могло прийти в голову что угодно. Как-то же он купил дом. Значит, наведывался сюда. Всё-таки это пока самая доступная для проверки версия. А потом уже будем осматривать участок.
— Ну, Ангел, ты даёшь! И когда будем мародёрствовать?
— Сегодня ночью, зачем терять время?
— И кто будет копать?
— Мы с тобой. Кто же ещё? Вечером потихоньку возьмёшь у нашей хозяйки лопаты и раскопаем.
— Ещё и воровать?! Тебе не кажется, это слишком?
— Нет. Там целое состояние.
— Ладно, — Макс пожал плечами, — копать, так копать.
Анжела вертела в руках травинку, потом выбросила еёи расстегнула молнию на платье. Макс склонился над ней.
Когда они закончили заниматься любовью, Анжела одёрнула платье и села прямо на траве. Макс закурил.
— Слушай, Ангел, а зачем столько усилий только для того, чтобы отдать сокровище какому-то хмырю? Или это дело принципа? Долг отца — священный долг?
— Считай что так. Не люблю долги.
— Ты что-то темнишь…
— Я же просила, не спрашивай ничего. Тем более, я всё равно тебе не отвечу.
— Ладно, молчу.
Анжела поднялась и пошла по направлению к деревне, Макс последовал за ней.
