Людмила Петрушевская - Номер Один, или В садах других возможностей
Приехал пораньше, поставил машину подальше и правильно сделал. Прогулялся к институту.
Панька явился, конечно, не один. Держа дистанцию, впереди и позади шли так называемые помощники, Витя и Сева, два шкафа, оформленные в отделе кадров как лаборанты с незаконченным средним образованием. Любовники и шестерки.
Позвонил ему.
— Ну что, это я, от Вахи, ты готов?
Он ответил:
— Тут со мной вызвались поехать мои студенты.
— А я один. Пусть остаются на месте, подходите ко мне. Я на углу, у светофора, за кустами стою.
Постепенно темнело.
Панька подошел, посмотрел на Валеру и сказал:
— Да, вы человек Вахи, я вас видел. В бане мы были вместе. Очень приятные воспоминания (он мимолетно смазал горячей ладошкой Валеру по руке. Брр.). Так. Ну, где машина?
Он все осмотрел детально, влез внутрь. Пыхтя, отдал деньги. Двадцать шесть пачек. Старые, ношеные, настоящие доллары.
— Че старые-то?
— Уж какие были. Я не банк. И так все подмел.
Врет.
Номер Один отдал ему ключи. Пульт оставил себе. Вышел, нагруженный двумя сумками.
Панька сразу тронул, лицо у него было радостное, и подобрал своих малышей по дороге. Свернул к институту.
Номер Один тут же позвонил хозяевам машины.
— Вот адрес. Ваш пульт и сумки лежат за табачным киоском рядом с институтом, в траве слева, прямо у стены. Все, жду.
Спустя десять минут приехали три машины, люди в камуфляже ощупали землю, нашли только пульт, поехали к институту. Оттуда через паузу понеслись характерные звуки атаки. Глухо хлопнуло несколько раз. Бьют по замкам. Разумеется, им никто не открыл железные ворота гаражей, там имеется глазок, Витя и Сева были на стреме. Но раздался небольшой взрыв. Видимо, снесли ворота. Затем послышались выстрелы. Скорее всего, были задеты интересы большого военного комплекса. И зачем им оставлять свидетелей своего позора, когда у такой фирмы увели автомобиль?
Спустя еще пятнадцать минут на улицу выехали четыре машины, в центре кортежа красовался мерс.
Пошел посмотреть.
Все трое в разных позах лежали в гараже. Панька и его купидоны, бедные, безмозглые и безработные спортсмены. И один охранник, тоже из их банды.
Брезгливо вынул у Паньки ключи, обшарил все карманы, ничего.
И тут раздались чьи-то шаги. Так. Застанут рядом с трупами. Бежать.
Огляделся, мимолетно взглянул на дверцу рядом с воротами. На ней нарисовалась бумажка «М-психоз 23:50–23:55». Преодолел желание прыгнуть туда. Взглянул на часы. Ровно 23:50, надо же!
— В чем дело? — испуганное восклицание. — Что это вообще за базар? Что вы тут делаете?
То и делаем. Это на пороге стоял, на тебе, дежурный по институту, лаборант со второго этажа Костя. Молодой отец после университета. Он услышал выстрелы, взрывы и зачем-то спустился посмотреть.
Номер Один отчетливо сказал, отвернувшись:
— Через по… через полчаса вызовешь милицию и пожарных, ясно? И молчи, если хочешь жить, Костя. Скажешь, что были люди в черных масках на трех машинах, взорвали ворота гаражей. Что тут перебивали номера на краденых машинах. А ты выбежал, испугался и спрятался вон там, за будкой. И иди туда, ясно? Прямо сейчас.
Костя, пожав плечами, пискляво ответил:
— Ура.
И исчез, умный, интеллигентный мальчик.
Номер Один панькинским ключом открыл дверь, поднялся к директору в кабинет, нашел на кольце еще ключ от сейфа, там у этого была заначка, бутылка французского коньяку (спрячем в карман), хлыст (ага), баночка с какой-то мазью, спрей «интим» и куча бумаг.
Все свалил на пол, выгреб туда же содержимое ящиков стола и вытряс те немудреные подарочные книжки, которые стояли на полках. Порхнуло несколько пятисотенных евро. Так.
Поджег зажигалкой кучу. Горело неохотно, но потом занялось хорошо. Где-то тут горит и его собственная расписка. Пошуровал, распушил листы. Вспыхнуло.
Открыл окно и выкинул вон по частям компьютер, монитор так хрястнул об асфальт, что удовольствие доставил огромное! Позвонил 01. А то загорятся архивы, библиотека, жалко.
Хотя вряд ли Панька стал бы заносить в компьютер все долговые расписки.
Заботливо кинул в огонь и дискеты со стола.
Посмотрев, хорошо ли горит (костер поднимался уже на полметра от пола), Номер Один неторопливо ушел, взяв сумки.
И не было у него места, где преклонить голову, посчитать прибыль.
Двадцать пять от этого… И толстое портмоне от того, от генерала… И его водителя большой пустой кошелек.
глава 8. Родной дом и последствия
Он набрал номер.
— Алло, — солидно сказал в трубку Номер Один. — Это Анна Влади… владимировна? Это Валера, знакомый вашего мужа. Он велел передать вам свой паспорт и деньги. Все в порядке, он сказал, что вы ничего уже не должны и квартиру не отберут. Так я зайду?
Она наконец откликнулась:
— Да?
Робкий такой, тонкий голос. У нее всегда такие интонации, когда она против. Несогласна и недовольна.
— Я могу к вам заехать?
Тоненьким голосом:
— О. Разумеется… Только уже поздно. Мы с Алешей спим.
Да не спишь ты ни фига! Раньше двух не ложишься! Все сидишь редактируешь чужие докторские. За копейки.
— Ну я на ми… на минуту. Отдам и уйду. Он очень просил оставить деньги, боится, что опять что-то произойдет.
— Странно как-то… Так говорил? Ну я не знаю… мне ничего не нужно. Раз квартира остается… Мы ничего, мы проживем. (Специально тоненьким голоком). Передайте ему, я устроюсь на работу в дом инвалидов, нас с Алешей возьмут…
Проскок! Я видел уже этот дом инвалидов и Алешу в койке.
Еще новости! В дом инвалидов Алешу! Такого умного пацана! А сама будешь дома ночевать?
— А квартиру сдадим… Так и скажите. Ему некуда возвращаться.
— В дальнейшем в хорошу… в хорошую погоду, — сказал Номер Один свою обычную фразу.
Она насторожилась. Но тут послышался ясный, тонкий голосок.
— Нет, засыпай, Алеша, это не папа, — ответила этому голосу жена.
— Короче, я еду. Адрес мне ваш муж дал.
И он положил трубку.
Все внутри кипело. Алеша не спит в двенадцать ночи! А мне некуда возвращаться! Что же это за баба!
Довольно быстро для такого гиблого места Номер Один поймал машину и поехал домой.
Когда он позвонил в дверь, жена открыла ему дверь только на ширину цепочки.
— Извините, мы спим, — сказала она. Умная женщина, однако!
— Тут две сумки еще. Они не пролезут, вы что.
Он показал новенькие, туго набитые сумки.
— Пока что возьмите паспорт.
— А зачем мне его паспорт? Как же он без него?
Она начала что-то понимать.
— Он жив?
— Я не в ку-курсе, — ответил Валера. — Мне он велел передать, сказал перед смертью…
Она сразу залилась слезами там, за цепочкой. Наконец открыла, взяла в руки его паспорт, посмотрела на фотографию и быстро пошла на кухню, плечи ее тряслись от беззвучного плача.
— Мам, папочка приехал? — спросонья запищал Алешка.
— Нет, нет, спи, нет.
Она пошла к Алеше, а Валера у порога снял ботинки, надеть свои тапки не посмел, остался в новых американских носках не без гордости, и сразу сунулся в ванную вымыть руки. Но что-то было необычное там, под вешалкой.
Все было как заведено кроме того что в прихожей. В ванной висело бельишко. Пахло детским мыльцем. Все чисто вымыто. Анюта молодец. Перебрался на кухню с сумками, по дороге отметив, что да, вот оно: под вешалкой стоят чьи-то новые мужские тапочки, большого размера причем. Тут вошла жена. Вяло, сопливо предложила:
— Чаю хотите?
— Хочу.
Поставила чайник. Села. Тоненькие руки, большие глаза, челка. И дать-то тебе можно восемнадцать лет. Только истощенная, как узница какая-то. Старый халатик. Тапочки с дыркой на большом пальце. Тонкий розовый ноготок поблескивает. Он всегда ей сам стриг ногти на ногах с того времени, когда она ходила Алешкой и не могла наклоняться. Волосы золотые собраны в пучочек. Красит волосы дешевым аптечным гидроперитом. Нет денег в этом доме. Нет денег.
Сначала вытащил пакет с деньгами, все двадцать шесть тысяч. Положил на холодильник.
— Муж ваш сказал, что это вам на какое-то время хватит.
Выставил бутылку коньяка.
Она не пошевелилась. Горел огонек под чайником.
Тихо, тепло. Чьи же это тапочки? Для меня купила. Нет!
Стал распаковывать сумку. Эт-то еще что! Пакеты… Господи, из сексшопа искусственный член!
— Ой, нет, это мое.
Дальше было тонкое красное белье, четыре упаковки.
— Это вам. Протянул.
— Это, вероятно, тоже не мне. Она усмотрела размер.
— Ну продадите, все же дорогое…
— Это он не мне покупал. Кому-то побольше меня.
Потом шли колготки, черные кружевные, сетчатые, но тоже все оказалось большого размера. Кого он там себе завел, этот генерал? Слоних каких-то.
— Ну все понятно, больше не надо смотреть, — сказала она задумчиво, глаза в разные стороны от обиды.
