Алексей Исаев - Солнца нет
Как долго тянется дорога!
Наконец-то перед машиной появилась та самая развилка, которую обещала карта. Стрелки указывали ехать прямо, не сворачивать, Евгений так и сделал, далее немного проехав по трассе, ему пришлось свернуть налево, прямо в лесную полосу, в бездорожье, как говорила карта. Больше никаких указателей не было, бумага стала бесполезной.
«Надеюсь там, в глуши есть что-то стоящее, иначе получится простая трата времени», – подумал Меньшиков, выруливая из луж. Он проехал довольно приличное расстояние, прежде чем перед ним раскинулась замороженная стройка, какого-то здания, обнесённого толстым бетонным забором. Репортёр заглушил мотор, притормозив в двух метрах от ворот. Выйдя из салона, подошёл ближе к ним, они не скрывали, подобно мощному ограждению, что было за ними.
«Что же там таится? Ответ внутри. Надо попробовать забраться туда...» – осматриваясь, решил мужчина. В это время здоровущий лохматый пёс коричневого окраса, мирно дремавший под навесом, лениво открыл один глаз, смерил Меньшикова и снова уснул.
– Хорошая машина у тебя, парень, – неожиданно услышал у себя за спиной Меньшиков, он сконфуженно оглянулся. У «Мерседеса» стоял седой старик в дождевике поверх потрёпанной одежды с двустволкой через плечо.
– Не стреляй дед, я только спросить хотел. Что здесь такое строится? – проговорил незваный гость.
Сторож пристально оглядел нарушителя местного покоя.
– А ты кто такой будешь?
– Я? Да я так... случайно мимо проезжал.
– Закурить дашь? Скажу, – заявил дедок.
– Это, пожалуйста, – улыбнулся Меньшиков, потянувшись за пачкой. Пенсионер изучил поданную сигарету и нахмурился.
– Заморские куришь, парень?! Я тебе так скажу, добра от них не жди! Вот если бы нашего табака, забить... – многозначительно произнёс он, а после добавил: – Читал я в учёном журнале, дескать, к раку они ведут.
– Наверно, правду ты говоришь, батя. Извини, а всё-таки, что у тебя здесь? – напомнил Евгений, дав прикурить старику.
– Нет. Ничего я тебе не скажу, потому что плохие у тебя сигареты. Ни к чёрту прямо...
Меньшиков изумился.
– Ха, дед, ну и шуточки у тебя! От скуки умираешь?
– Секрета тут особого нет, санаторий здесь строится, – пояснил сторож.
– А ты тут, чем занимаешься? – полюбопытствовал журналист.
– Как чем? Сторожу вот, от таких, как ты – лазутчиков.
– Что один? – удивился мужчина.
– Сынок, ты меня за лоха что ли держишь? – усмехнулся пенсионер. – У меня тут бригада своя богатырская! Было время, лазили тут всякие, опосля бока им намяли, так и не показывается никто с округи.
Дед приблизился к Меньшикову, подозрительно осматривая.
– Что-то ты, сынок, больно много спрашиваешь? Ты случайно не диверсант? Может, тебе бока намять?
– Да ты что, отец? Я с миром пришёл, – оправдался Евгений. – Круто ты дед, дело развернул.
– А ты думал? Это тебе не фунт гороху, – сторож затушил ногой бычок и тут же попросил новую сигарету. – Хоть курево твоё и заморское дерьмо, но всё-таки угости, не жадничай.
Оба задымили.
– Что-то я с тобой заболтался, ты, сынок, поезжай отсюда подобру-поздорову, а то собака у меня злющая, покусать любит!
Журналист взглянул на ленивую псину.
– Ты на этого увальня не смотри, он только спать умеет. Лучше Шарика опасайся, ух, зверь! Он не разбирает, по какую сторону ворот ты стоишь! – предупредил дед, присвистнув. На зов прибежала дворовая собачонка, чуть выше баскетбольного мяча. С ходу, издали, она звонко лаяла, затем пыталась напасть на Меньшикова.
– Рядом, Шарик. Не надо нам крови, – скомандовал пенсионер, дворняжка зарычав, отошла в сторону.
– Ну, ладно дед... Спасибо за защиту. Бывай, – улыбнулся Евгений.
– Прощевай.
Меньшиков сел в машину и завёл мотор. Отъезжал от стройки, ворота удалялись и вдруг, он заметил шагающего ангела. Резко затормозил: от неожиданности водитель чуть не врезался в дерево. Чернокрылый вестник на этот раз ничего не рисовал, он просто звал за собой, плавными жестами... Ноги ангела не касались земли, он парил в нескольких сантиметрах от неё. Окаменевший журналист, выбрался из машины и сделал шаг на встречу. Теперь он медленно шёл за указывающим путь небесным созданием, от напряжения покрываясь холодным потом. Вот бетонный забор. Меньшиков не мог последовать примеру молодого человека, прошедшего сквозь бетон, поэтому ему пришлось перелезать через мрачную стену. Он на мгновенье потерял из виду ангела, замешкался, боясь, что тот исчез, возможно, навсегда.
Но нет, ангел повёл его дальше, всё приближаясь к незаконченной стройке. Ни на что не обращая внимания, журналист следовал за ним. Вестник приблизился к северному входу хмурых стен и растаял у них бесследно. Меньшиков неподвижно стоял на месте, стараясь отыскать молодого человека глазами, но того нигде не было, репортёр понял, что ответ на все вопросы ожидает его где-то там, за непробиваемой глыбой строения и он пошёл вперёд... сердце колотится. Передвигаясь осторожно, Меньшиков оказался этажом выше. И там с высоты, за непроглядной внутренней темнотой здания глазам Евгения предстал могучий человек, колотивший битой нескольких закованных в кандалы подростков. Они кричали от боли.
И сразу темнота... темнота поглотила наблюдателя, темнота... она была во всём, она наполняла собой целую вселенную. Евгений бессознательно свалился на грязный бетон, подняв за собой многочисленные клубы пыли. Кто-то неведомый склонился над ним и взяв за серый джинсовый ворот куртки, поволок в зловещую неизвестность, словно паук, тащащий свою жертву в глубь паутины на пиршество.
Глава 43
Кабанов с утра спустился к своему внедорожнику бутылочного цвета. С ним поздоровался мимо проходящий пожилой дворник с метлой в руках.
– Привет, Антоныч! Чего-то ты нынче невесёлый? – сказал в ответ Илья, беспричинно потерев крыло автомобиля.
– Да не с чего, радоваться, Илья Сергеевич. Беда ведь со мной приключилась, – поделился седой мужичок. Кабанов только сейчас обратил внимания на его лицо, и руки в ссадинах и ушибах.
– Антоныч, это кто же тебя так?
Дворник махнул обречённо рукой.
– Да завелись здесь какие-то изверги. Людей ночью подкарауливают, избивают, а потом грабят. Теперь видно, до меня очередь дошла... – он тяжело вздохнул. – И что главное обидно, Илья Сергеевич... вечер едва настал налетели гады малолетние, палками отмутузили, так что теперь все кости болят, вдобавок скудную мою зарплату до копейки отобрали! Ладно бы пьяный был, всё не так обидно, а то ведь трезвый, будто стёклышко, шёл себе, а они налетели... – покачал седой, морщинистой головой мужчина.
– Да-а, Антоныч, не повезло тебе... – согласился сочувственно лысый здоровяк.
– Эх, вот если б, милиция их словила, да за решётку лет на пять, чтоб знали сволочи своё место, – посетовал дворник.
– Нашёл, Антоныч на кого надеяться!... – усмехнулся Кабанов. – Будут менты тебе напрягаться, бакланов этих ловить... Скорее я тебе помогу, – вытащил из кошелька крупную купюру и протянул старику.
– Не стоит, Илья Сергеевич, – воспротивился тот.
– Возьми, не обижай меня. Это от души, за твою хорошую работу. Таких бы как ты побольше и город был бы чистым, – Кабанов насильно всучил бумажку. – Ну ладно ты уж так не расстраивайся, – утешающе произнёс Илья, потрепав плечо пенсионера. – Знаешь, Антоныч... ведь как не крути, а справедливость, она в натуре есть и её никто ещё не отменял. Зуб тебе даю, что рано или поздно эти выродки за всё ответ дадут. Бог их накажет, Антоныч.
– Видно, твоя правда, Илья Сергеевич, Бог им судья, – согласился дворник, после чего, попрощавшись, пошёл по своим делам.
– Не Бог судья, Антоныч, а я судья! – пробормотал Кабанов, смотря вслед удаляющегося старика, затем набрал номер сотового телефона.
– Алло? – прозвучал знакомый голос.
– Дэн привет... тут небольшое дело есть по твоей части, плачу как всегда, – произнёс крепыш.
– В чём проблема?
– Объявились в моём районе малолетние отморозки, беспредельничают по чёрному. А я этого не перевариваю. Их надо проучить, причём их ним же способом. Посодействуешь?
– Отчего же не посодействовать? Обязательно посодействую, – усмехнулся Роев.
Бита волоком чертила пыльную дорожку. Её обладатель мерно шагал, пристально сверля взглядом троих прикованных наручниками к стене семнадцатилетних отморозков. Ещё недавно они были так смелы, скопом нападая на беззащитных одиноких людей в тёмных подворотнях. Теперь они сами имели удовольствие очутиться на месте своих жертв. И что же произошло? Проявилась основная черта всех подонков во всей красе. Они оказались не просто омерзительными извергами, они являлись намного гадостнее этого определения, поскольку, в конце концов, стали самыми настоящими Трусами! Малолетние жестокие разбойники сейчас унижались, малодушничали, умоляли отпустить их, и тем большее презрение они вызывали у того, в чьих крепких руках ныне находилась увесистая дубинка, вместе с их жалкими жизнями.
