Адель Уолдман - Милый друг Натаниэл П.

Она не моргнула, не отвела глаза:

– Человеком, который заставляет тебя отказаться от своей свободы.

– Подожди, так это я в ящике? Кто в ящике? Ты или я?

Он переступил с ноги на ногу, перенося вес, как делал, когда играл в футбол.

– Да пошел ты. Вот так: иди-ка ты подальше. Ты знаешь, что я хочу сказать. Или знал бы, если бы был честен, а не притворялся.

Он раскинул театрально руки.

– Прошу прощения за то, что слушаю и пытаюсь понять, что ты хочешь сказать.

– Вот и отлично, – Ханна покачала головой. – Понимай как знаешь. Это просто нелепо.

Нейт не стал возражать. Некоторое время они молча смотрели друг на друга.

– Пойду почищу зубы, – сказал он наконец.

– Замечательно.

Флуоресцентный свет в ванной резал глаза. К грязноватой белой раковине прилипли два или три длинных волоса Ханны. Нейт чистил зубы, и его немного трясло. Он знал, что вел себя недостойно, но начала-то ведь она! С этим не поспоришь. Разве он выставлял ее требовательной истеричкой? Вот уж нет. Он вообще ничего не делал.

Почистить, что ли, зубы нитью? Может быть, она уже оделась. Может, собрала вещички и свалила. Он осторожно шагнул к двери. Ханна сидела на кровати.

– Извини, – сказала она с сожалением, но довольно-таки спокойно. – Извини, что сорвалась.

Нейт с удивлением отметил, что расстроен. Не тем, что она не ушла – на это он, в общем-то, и не рассчитывал, – а тем, что она как будто снова… нормальная. Когда Ханна злилась, он мог позволить себе выплеснуть напряжение и при этом чувствовать себя правым. Нейт научился этому у Элайзы: иметь дело с истеричкой не всегда так уж неприятно – в сравнении с ней ты чувствуешь себя стопроцентным праведником. Теперь же из него как будто выпустили воздух. Хотя он и не замечал, что успел возбудиться – вид волос на раковине ничего, кроме отвращения, не вызывал, – пружинка в штанах ослабла, как будто, сам того не заметив, он немного распалился.

– Неважно. Ты не расстраивайся.

– Думаю, нам нужно поговорить.

– Всем иногда полезно сбросить пар.

– Я имею в виду причину – почему.

Ну, конечно. Нейт устало опустился в кресло. Скрестил ноги и тут же вернул их в исходное положение.

– Нисколько не сомневаюсь, ты никак этого не ожидал, – заговорила Ханна тем тоном, сдержанным и рассудительным, который не обещал ничего хорошего. Тоном, не оставлявшим Нейту ничего другого, как только принять его и ему следовать. – Думаю, я отреагировала так, потому что ты как будто ждал, что я расплачусь из-за бранча со Сьюзен. Не знаю, меня это просто задело.

Нейт невольно улыбнулся.

– В последнее время у меня такое чувство, будто что-то изменилось, что-то не так. С тобой, с нами. Я все время жду, что ты скажешь что-то. Некоторые девушки анализируют каждое слово, каждую мелочь или говорят, говорят без конца – я не хочу быть такой, но если что-то случилось, ты просто скажи. Не жду, что все будет так же, как в самом начале, когда мы только начали встречаться, но не делай мне одолжений.

Ханна выпрямилась и продолжила настойчивее, почти с вызовом:

– Если ты этого не хочешь – ладно. Я не девчонка, которой до смерти нужны отношения.

Нейт так резко откинулся на спинку кресла, что два передних колесика оторвались от пола. Едва ли не каждый разговор на тему отношений, участником которого ему доводилось быть, содержал примерно одни и те же разъяснения. Из них следовало, что в начале двадцать первого века отнюдь не каждая женщина (а) хочет бойфренда или (б) хочет обсуждать свои отношения – вне зависимости от того, насколько сильно она (а) хочет бойфренда или (б) хочет обсуждать свои отношения.

Качнув кресло, чтобы вернуться в начальное положение, Нейт отогнал эту недобрую мысль.

– Ханна, – мягко сказал он, – я не делаю тебе никаких одолжений. Не понимаю, с чего ты это взяла.

Она подергала себя за «хвост»:

– Ты же знаешь, я вовсе не считаю, что мы должны постоянно быть вместе. И не хочу этого. Но если ты ищешь повод не видеться со мной, как будто думаешь, что я буду злиться из-за твоего нежелания позавтракать с моей подругой, то мне начинает казаться, что не все так просто, и ты пытаешься сказать мне что-то еще.

Вытянув ногу, Нейт очертил круг на полу.

– Я подумал, а вдруг ты расстроишься. Вот и все. Ничего больше.

– Что ж, справедливо, – Ханна кивнула. – Я вообразила лишнее. Извини.

Она не притворялась, говорила искренне. Нейту сделалось не по себе. Получив теперь полное право прощать, он сомневался, что заслужил его. Ведь, когда они спорили, он прекрасно понял, что она имеет в виду, говоря о ящике. Возможно, он слегка сыграл, сделав вид, что не понимает, о чем речь. С другой стороны, все произошло так быстро – он же просто защищался!..

– Не расстраивайся, – милостиво сказал Нейт. – Я рад, что ты не злишься. И я тоже повел себя не лучшим образом. Мне показалось, что ты на меня нападаешь.

– Понимаю и обещаю – больше это не повторится. Но все же… хочу кое-что пояснить. Воскресенье меня не волнует. И Сьюзен не такая уж близкая подруга. Но… – она остановилась и пристально посмотрела на него. В свете лампы ее карие глаза округлились и как будто мерцали. – Если ты действительно несчастен, то лучше сказать это сейчас, прежде чем…

– Ханна…

Нейт положил руку ей на колено. Недавнее раздражение рассеялось без следа. Короткая схватка, вздорные упреки Ханны, эмоциональный всплеск – и все прошло.

– Ты нравишься мне. Я хочу быть с тобой. И пытаюсь сказать тебе только одно: у меня нет ни малейшего желания завтракать в воскресенье с твоей подругой Сьюзен. Извини, но, судя по твоим рассказам, она не слишком симпатичная особа, – он посмотрел на нее немного лукаво. – В следующий раз попробуй найти аргументы поубедительнее.

– Просто в последнее время ты как будто немного…

– У меня был небольшой стресс, – перебил ее Нейт. – Думал, что начну другую книгу, но так и не начал. Есть только идея, да и то не очень ясная. Знаю, что должен работать денно и нощно, пока не определюсь окончательно. У меня же нет регулярной работы, как у тебя с этими новостями.

Ханна подтянула колени к груди:

– Хочешь заниматься новостями здравоохранения? Не шути так.

Нейт пересел на кровать. Ханна потянулась, и под тонкой тканью футболки проступили соски.

– Ты же знаешь, что я имею в виду.

Тема, как ему представлялось, была исчерпана, но они еще поговорили недолго. Ничего удивительного. Нейт по собственному опыту знал, что женщины, стоит им начать, испытывают ненасытное желание поверять секреты, докапываться до сути, разоблачать, улаживать и так далее. Он сделал над собой усилие, готовясь потерпеть. Вообще-то Ханна отличалась легким и даже беззаботным характером. После Кристен такие ему еще не попадались. А некоторую задиристость Нейт ей прощал. Спать легли, полностью примирившись.

Однако уже при следующей их встрече Ханна первой подняла эту тему. Они были в метро, возвращались из Манхэттена.

– Чудной получился вечер. Даже нелепый. Сначала поцапались, а потом сидели и разговаривали, разговаривали. Надеюсь, ты не думаешь, что я… не знаю…

Она не договорила и беспомощно улыбнулась, словно ожидая, что он придет на помощь и выведет из тупика ее собственного предложения.

Мысли Нейта витали далеко от темы отношений, и вступать в еще одну дискуссию его никак не тянуло. К тому же ему не нравилось подтверждать что-то под давлением и, как ученый тюлень, демонстрировать по требованию чувства. Кроме того, добившись определенных уверений, Ханна вполне могла поддаться невротическому побуждению. Такой награды он не хотел.

– Все хорошо, – произнес Нейт таким остужающе бесстрастным голосом, что принять сказанное за чистую монету мог только человек, страдающий синдромом Аспергера.

Судя по выражению на лице Ханны, этим недугом она не страдала, но пребывала в состоянии, близком к панике.

Нейт отвел глаза, опасаясь, что если посмотрит на нее еще раз, то возомнит себя виновным и начнет извиняться. Ни того, ни другого ему не хотелось. Не хотелось чувствовать себя большим плохим волком только из-за нежелания играть в салонные игры…

В проходе, положив голову на плечо матери, спал маленький мальчик. Штанины задрались, обнажив худенькие икры и носки.

Через минуту, почти так же быстро, как и пришло, раздражение растаяло. Она немножко занервничала, ничего страшного.

– Извини, – Нейт повернулся к ней. – Я не хотел…

Некоторое время лицо ее оставалось бесстрастным и жестким. Потом, обдумав услышанное, Ханна, похоже, расслабилась:

– Не беспокойся. Пустяки все это.

Больше на эту тему никто ничего не сказал, и остаток вечера прошел легко и непринужденно.

Глава 13

Прижимая к уху беспроводной телефон, Нейт без особого усердия возил губкой по кухонному столу. Оказывается, разговаривать с родителями легче, если одновременно заниматься чем-то еще.