Лилия Курпатова-Ким - Библия-Миллениум. Книга 1
Она била Самсона своими маленькими кулачками, кусая губы и размазывая слезы. Но тот не мог остановиться! Он ржал так, что со стен падали дурацкие тещины эстампы с Эротами, которыми та «украсила» все двери в доме. Гости, видя перед собой столько писающих мальчиков, поначалу удивлялись излишнему обилию санузлов в квартире.
Далила убежала в ванную и закрылась там. Муж, освобожденный от супружеского долга, голым пошел в туалет, звонко отлил, не обращая внимания на рыдания супруги и сидящую на кухне тещу.
— Как? Что? Что вы себе такое позволяете?! — картинно возмутилась старая дама.
— Я, мама, к сожалению, ничего «такого» себе позволить не могу, потому как, знаете ли, импотент, — подчеркнуто уважительно и елейно пропел ей в ответ Самсон. — Это чрезвычайно расстраивает вашу дочь. Так что прошу извинить и о непристойностях не волноваться! — он улыбнулся во весь рот, поклонился, развернулся и отправился спать.
* * *На следующее утро Далила объявила ему, что хочет развода.
— Сразу по возвращении я подам заявление, ты придешь и все подпишешь! — сказала она, не глядя на мужа, наполеоновски скрестив руки на груди.
— Хорошо! — тут же согласился Самсон, отчего у Далилы перехватило дыхание. — Я все подписываю, после чего забираю половину имущества и больше твоего стареющего стервозного личика никогда не вижу. Отлично! Так и поступим.
— Что?! — такого поворота Далила не ожидала совершенно. — Какого имущества?! У тебя ничего нет! Ты нищий! (Помните аферу Самсона?)
— Неправда! У нас два дома, две квартиры, три машины, куча мебели и техники!
Далила села на кровать, чувствуя себя голой девушкой-посудомойкой в голубом баре.
Развода не было. Самсон читал книги, жил в отдельной комнате, съедал самую дорогую еду в холодильнике и отпускал по поводу жены всяческие язвительные шутки. Та смирилась со своей участью, облеклась в серые одежды и заметно постарела. Замужество навсегда отбило у нее влечение к противоположному полу и ко всей интимной сфере вообще. Она уныло богатела, расплывалась, превращаясь в старую брюзгу.
Однажды она решила прекратить содержание мужа, раз уж нет никакой безболезненной возможности его выпереть. В ответ на это Самсон спокойно начал собирать вещи и сказал, что уходит. На вопрос «куда?» спокойно ответил:
— К своему интимному другу!
Далила вспыхнула, как олимпийский факел, чуть не взорвавшись от бешенства.
— У тебя все это время была любовница?!
Самсон загадочно улыбнулся и ушел.
Далила мучалась ревностью и злобой несколько лет, пока однажды ей не позвонили и не сообщили, что ее муж умирает в одной из больниц для зараженных СПИДом. Она бросила трубку, крикнув, что не приедет. Потом все-таки собралась и приехала. К этому времени он уже умер. Ей отдали записку, в которой Самсон писал ей следующее:
«Дорогая жена, я умираю вслед за своим возлюбленным, который покинул меня месяц назад. Мы познакомились в день нашего развода и были очень счастливы после того, как ты меня окончательно изгнала. Сообщаю тебе, что всегда знал о том, что он болен, и мы решили весело пожить с ним на твои деньги в оставшееся время. Так что не удивляйся, когда к тебе начнут приходить кредиторы. Я занимал деньги в банках под твои гарантии как законный муж. Надеюсь, ты рада, что я жил и умер счастливо. Твой муж Самсон».
Вопль Далилы потряс здание больницы до основания. Когда же она отказалась забирать тело мужа для похорон, сотрудники больницы просто привезли его к подъезду квартиры и там оставили.
Далиле все же пришлось похоронить своего мужа по первому разряду, с помпой и цветами. На похороны собиралась приехать ее мать. А она требовала «соблюсти приличия».
Блестяще отрепетированная церемония, однако ж, с треском провалилась. В самый торжественный и печальный по сценарию момент у могилы появилась толпа чудных друзей мужа нетрадиционной ориентации, и все открылось.
— Господи! За что?! — послала Далила упрек небесам, которые в ту же секунду ощерились тучами и разразились грозой. Молния попала в машину Далилы, разнеся шикарный автомобиль вдребезги. Взрывной волной труп Самсона подбросило вверх, когда он упал обратно в гроб, то челюсти раскрылись так, что казалось, будто покойник умер со смеху. И не было совершенно никакой возможности их закрыть. Так его и похоронили — смеющимся.
ДЕБОРА
— Какое ты имеешь право вмешиваться в мои отношения с мужем?! Кем ты себя возомнила? Героиней-освободительницей? Дебора! Я предупреждаю, если ты сейчас же не позвонишь ему, не извинишься и не возьмешь свои слова обратно, то…
— То что? — Дебора смотрела на Иаиль твердым, холодным взглядом.
Ее совершенно не волновали истерические выкрики и угрозы. В конце концов, одно тухлое яйцо может испортить весь омлет. Если придется пожертвовать самой близкой подругой ради успеха общего дела — то ничего не поделаешь. Пусть Иаиль остается со своим мужем, пусть своими неприятностями доказывает правоту их движения, пусть будет назидательным примером тем, кто колеблется, сомневается или не принимает их точку зрения.
— Я никогда, никогда больше не переступлю этот порог, я расскажу всем правду!
— Какую правду, Иаиль? — Дебора приподнимает одну бровь и усмехается.
На ее сером облегающем костюме солнце играет, словно на латах. Ее лицо светло и спокойно. Иаиль же не может удержать слез, сбегающих по щекам черными ручейками. Размазанная помада, размотавшийся шейный платок — она само отчаянье, словно просит прощения, стоя на коленях у сверкающей, сияющей королевы Деборы. Боже, как ей стыдно за то, что она любит своего мужа! За то, что ей приходится униженно просить Дебору дать ей хотя бы один шанс быть с ним.
— Правду о том, что вы всего лишь жалкое сборище неудовлетворенных, стервозных, скандальных баб, у которых не сложилась личная жизнь, и они ни разу в жизни не испытывали оргазма ввиду собственной фригидности или склонности к лесбиянству!
Иаиль получила пощечину.
— Это ты устраиваешь здесь истерику и скандал! Это у тебя не сложилась личная жизнь! Это ты боишься, что тебя некому будет трахать! Это ты, Иаиль, неудовлетворенная, скандальная дура! Иди и покажи это всем, если хочешь!
Иаиль тяжело опустилась в кресло, уткнувшись лицом в колени, и разрыдалась еще больше.
Дебора некоторое время стояла прямо, тяжело дыша и сверкая глазами. Через несколько минут ей уже нужно было бежать на студию, где записывают серию передач с ней. Иаиль пришла не вовремя и некстати, впрочем, как и всегда. Вместо того чтобы еще раз продумать свои ответы журналистке, Деборе пришлось подавлять бунт.
Несколько лет назад идея привлечь Иаиль, известную актрису, в их движение казалась отличной. Молодая талантливая девушка, вышедшая замуж за режиссера — история банальна, но отражает все основные пороки общества: женщина, даже если она красива, молода и талантлива, не имеет шанса добиться успеха иначе, чем через постель. Она помогла этой дуре осознать свою ценность, почувствовать независимость от мужа! И что? Как только Сисар пригрозил Иаиль разводом, та сразу впала в истерику, стала публично заявлять, что она не имеет отношения к движению!
Нужно было что-то решать! В конце концов, если выражаться в устоявшихся терминах, Дебора сейчас единственный «настоящий мужчина»! Она приняла волевое решение. Позвонила мужу Иаиль и сказала, что они состоят в любовной связи уже несколько лет. Сказала, что Иаиль лесбиянка, но из благодарности к Сисару за то, что он для нее сделал, сохраняет их брак, не решаясь уйти к Деборе, которую любит и пылает к ней страстью. Потому Сисар, как порядочный человек искусства, должен понять их высокие чувства и освободить жену от моральных обязательств перед ним.
По мнению Деборы, Сисар, как представитель мужского пола, при встрече с женой должен был наговорить той кучу гадостей от имени своего оскорбленного мужского достоинства и выставить Иаиль за дверь со страшным скандалом. И тогда Дебора приняла бы ее в свои объятия, превратив в фанатичную неофитку движения. Однако все вышло не так. Сисар оказался мягкотелым болваном, у которого вместо припадка маскулинной ярости случился сердечный приступ.
И вот Иаиль, не понимая собственного счастья, рыдает у нее в кабинете, угрожая разоблачением.
Дебора была женщиной патологически трезвомыслящей. Налив Иаиль стакан воды, принялась утешать ее, сжимая в своих крепких женских объятиях, говоря на ухо ласковые слова о том, какая Иаиль «красавица», «умница», «талантливая девушка», «все может», «я тебя защищу» и т. д. В конце концов та прекратила плакать и прижалась к Деборе. Ну что ж, не мытьем, так катаньем…
Дебора ехала в машине, размышляя о женской генетической глупости. Большая часть ее энергии уходила на ломку устоявшихся представлений женщин об их месте в мире. Может быть, когда-то схема выживания «дом—охота» и была функциональна, но прошли миллионы лет! Зачем теперь эти свадьбы, эти сидения с детьми, эта кухня, эти куклы!
