Жоржи Амаду - Старые моряки, или Чистая правда о сомнительных приключениях капитана дальнего плавания Васко Москозо де Араган
— Для меня это удовольствие, поверьте… Садитесь, пожалуйста.
Она села, положила собачку на колени, та скалила зубы и рычала на капитана. Васко прислонился к борту.
— Тише, Жасмин, надо относиться к капитану с почтением…
— Я не нравлюсь вашей собачке…
— Она так со всеми вначале. Ревнует меня. Потом привыкнет. — И прибавила насмешливо, с легким раздражением: — Ваши приятельницы соскучились о вас, капитан. Видите, они на нас смотрят и, конечно, сплетничают…
Капитан посмотрел — актрисы и депутат смеялись, хрупкая девушка подмигнула ему.
— Они мне вовсе не приятельницы. Меня только что с ними познакомили.
— Называют себя актрисами, а похожи больше на женщин легкого поведения. Да и актрисы-то они жалкие! С самого Рио ведут себя просто скандально, все мужчины вертятся вокруг них. Вот этот сеньор Отон не отходит ни на минуту. Как будто, кроме них, здесь никого нет.
— Сеньора, несомненно, преувеличивает. Разве может кто-либо смотреть на другую женщину, если вы на корабле?
— Капитан, бога ради… Вы меня даже смутили.
— Вы тоже сойдете в Ресифе?
— Нет, я до Белема. Я там живу… — И она вздохнула.
Капитан уже успел взглянуть на ее руку, обручального кольца не было.
— Вы ездили прогуляться в Рио?
— В гости к сестре. Ее муж — инженер министерства путей сообщения.
— Вы не пожелали жить с ней вместе?
— Это невозможно. У сестры очень большая семья, у нее пятеро детей. Я живу с братом в Белеме. Он тоже женат, но у него только двое детей.
— А вы?
— Я? — Она отвернулась и стала смотреть вдаль. — Я не хочу выходить замуж…
Наступило короткое молчание, Васко почувствовал, что сделал бестактность, может быть, даже был груб…
Она сидела грустная, задумчивая…
— А вы? — спросила она, в свою очередь. — Ваша семья живет в Баие?
— У меня нет семьи.
— Вы вдовец?
— Холостяк. У меня не было времени жениться. Моряцкая жизнь, все время в плавании…
— Вы никогда и не думали о женитьбе? Никогда?
Капитан стиснул трубку в руке и поднял взор к бескрайнему небу:
— У меня не было времени…
— Только поэтому? Не больше?
Дама вздохнула еще раз, как бы желая дать понять, что причины ее одиночества гораздо более серьезны и печальны.
Вздохнул и капитан:
— Зачем вспоминать?
— Так и вы тоже? — И она снова вздохнула. — Очень грустно жить на свете.
— Да, грустно тому, кто одинок.
Вокруг актрис собралась большая группа мужчин, слышались смех, шутки. Палуба была полна, все шезлонги заняты. Чета новобрачных прохаживалась, держась за руки. Собачка залаяла. Дама объявила:
— Я не верю мужчинам. Все они лицемеры.
Она была преподавательницей музыки, и звали ее Клотилде.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Капитан командует, дама вздыхает, Метискa танцует, судно плывет, розы цветут, и девицы поют
Девицы легкого поведения разлеглись на нижней палубе, греясь на солнце, как ящерицы. Одни делали себе маникюр, другие расчесывали волосы или читали «Немую сцену» и «Искусство кино». Студенты спустились с палубы первого класса и ходили вокруг них, затевали разговоры. Один заиграл на гитаре, аккомпанируя девушке, которая запела популярную в то время песенку о выборах:
Сеньор Тонико строил баррикадуИз простокваши, из простокваши.Ведь с паулистами бороться надо,Ах, простокваша, ах, простокваша!
А паулист по улицам шагаетАх, с пистолетом, ах, с пистолетом,По простокваше бешено стреляетИз пистолета, из пистолета,
Какой же результат, какой же результат?Тянучка получилась, говорят.
Капитан с мостика поглядывал на палубу второго класса. Надо будет пойти туда, поговорить с этими людьми, ведь они тоже его пассажиры. Он не признавался себе, что в глубине души ему просто хотелось посидеть в приятной компании девиц легкого поведения: с юных лет, со времен веселых попоек в пансионах Салвадора и воображаемых приключений в затерявшихся в Тихом океане безвестных портах он хранил благодарное теплое воспоминание об этих женщинах.
Он умел с ними разговаривать, и беседа шла легко; здесь не нужно было взвешивать каждое слова, как с пассажирками первого класса — девицами и дамами с положением, которые часто очень уж задирают нос. Он подумал, что в сущности пароход — то же общество, только в миниатюре, здесь представлены все его слои, начиная с верхов — богатых и могущественных, людей, политических деятелей и банкиров и кончая дном — бедными женщинами, торгующими своей красотой.
И он был всесильным королем этого маленького государства, ведь капитан, бесспорно, самая высшая власть на корабле, его могущество безгранично.
В то же утро капитан в беседе с судовым комиссаром отважился на критическое замечание по поводу вчерашнего обеда. Этот суп, эта рыба пусть комиссар простит его вмешательство — они не годятся для обеда во время качки. На иностранных судах на подобные мелочи обращают должное внимание. Первый помощник, присутствовавший при разговоре, горячо поддержал капитана. Его пыл казался даже несколько чрезмерным для такого второстепенного вопроса:
— Вы совершенно правы, капитан. Эта ужасная ошибка ни в коем случае не должна повториться.
Я всегда говорю: самое главное на судне, чтобы капитан имел опыт.
— Я не хотел бы вмешиваться… Но сенатор, например, почти ничего не попробовал, бедняга…
Комиссар слушал, нахмурившись, но, увидав решительность первого помощника, принял смиренный вид и извинился:
— В самом деле, капитан, я забыл справиться о прогнозе погоды, прежде чем утверждать меню. Больше это не повторится. К тому же впредь я буду представлять меню вам на утверждение.
— Да, так лучше… — поддержал первый помощник.
— Нет, сеньоры, не нужно. Ни в коем случае. Повторяю, я не хочу ни во что вмешиваться, я здесь лишь…
— Вы капитан, сеньор.
Это ему понравилось, а также твердость первого помощника, — славный парень этот Жеир Матос, он даст о нем хороший отзыв в отчете о плавании.
За несколько часов плавания капитан стал популярен. Он беседовал то с одними, то с другими, сообщал данные о скорости судна — тринадцать миль в час (морских, конечно), — время прибытия в Ресифе, время отправления, а когда напоминали ему о его морских подвигах и спрашивали, за что он получил награду, капитан отвечал скромно, однако не заставлял себя долго упрашивать.
И вот во второй половине дня в кают-компании вокруг него собралась целая толпа, с увлечением слушавшая его живописные рассказы о пережитых приключениях. Сначала капитан рассказал о буре в Бенгальском заливе, когда он вел английское торговое судно; команда почти сплошь состояла из индийцев. Корабль шел из Калькутты в Акьяб, что на бирманском побережье.
Этот рейс вообще опасен из-за муссонов и волнений, вызываемых морскими течениями. Однако такой бешеной бури он еще никогда не видел, хотя ему не раз приходилось плавать в тех местах. Пожилые дамы отложили крючки и спицы, с тревогой слушая повествование.
Можно ли считать петли, если в эту минуту капитан, рискуя жизнью, подвергаясь опасности быть смытым огромными высокими волнами, ползет по палубе, чтобы вытащить из-под обломков разбитой молнией мачты худого как скелет индийца с переломанными ногами и ребрами.
Старший офицер, проходивший мимо, остановился в дверях, закурил сигарету и стал слушать в почтительном молчании. Капитан, увлеченный рассказом, не заметил его… Появился механик, старший офицер подозвал его, и оба стали слушать.
К вечеру Васко поднялся на капитанский мостик, там старший офицер, первый помощник, врач и другие оживленно обсуждали его приключения. Он услышал обрывок фразы:
— Полз по юту, как змея…
Увидев капитана, старший офицер замолчал, а первый помощник сказал:
— Чудесно, капитан. Мы здесь слушаем рассказы о ваших подвигах. Как-нибудь вечерком мы откупорим бутылку вина, и вы нам расскажете о себе. Мы всю жизнь ходим только вдоль этого побережья, — он указал пальцем, — а тут ничего не случается. Вы, сеньор, расскажете нам о своих плаваниях со всеми подробностями…
— Все это такие пустяки, право, не стоит. Чтобы развлечь пассажиров, куда ни шло. Но вам, морякам…
— Мы не отстанем от вас, капитан. Мы настаиваем.
Васко смотрел на девиц на нижней палубе. Оттуда доносился мягкий голос мулатки, она пела популярную песенку, полную политических намеков:
Сеньор Жулио придет,К власти Жулио придет,Если главный в МинаевПроворонит…Сеньор Жулио придет,К власти Жулио придет,Горько плакать мы будем тогда.
Он прошелся по палубам второго класса и спустился в третий. Там все кричало о потрясающей нищете — беженцы, эмигрировавшие в годы засухи в пресловутые южные края, где их якобы ждали работа и деньги, возвращались обратно на Северо-Восток. Надежда на перемену судьбы вела этих людей по дорогам каатинги, через сертан, через порожистые реки и степные равнины к Сан-Пауло. Теперь у них осталось только одно желание — вернуться на ту бесплодную и сухую землю, где они родились, чтобы умереть в родном краю.
