Дуглас Коупленд - Игрок 1. Что с нами будет?
Берт меняет тему:
— Рик, окажи мне любезность. Развяжи мне руки.
— Что?! Ты серьезно?!
— Серьезно. Кровообращение в них нарушено. Я вообще их не чувствую, свои руки. Посмотри на них. Совсем белые. Я не прошу ничего такого… Если хочешь, можешь приковать меня наручниками к столу. Наручники у меня в сумке, во внутреннем кармане. Мне просто нужно, чтобы кровь прилила к рукам. И позволю себе напомнить, что твой приятель отстрелил мне палец.
— У тебя в сумке наручники? Как же я их пропустил? Погоди… а зачем ты носишь с собой наручники?
— Когда я выходил утром из дома с намерением выполнить свой святой долг, я не знал… что принесет этот день.
Рейчел говорит:
— Я думаю, это вполне безопасно, Рик. Ты держи дробовик у его головы, а я разрежу скотч и прикую его наручниками к столу.
— Ладно. Давай.
Рейчел открывает сумку, достает наручники и опускается на колени рядом с лежащим на полу Бертом. Рик внимательно наблюдает, держа дробовик у виска Берта. Рейчел разрезает скотч, которым руки Берта прикручены к стулу. Потом пододвигает ближайший стол и приковывает правую руку Берта к одной из ножек. Все проходит без эксцессов.
— Ну вот. Теперь я хотя бы могу шевелить руками. Большое спасибо.
— Господи, это какой-то дурдом. И все из-за взрывов на нефтебазах, — говорит Рик.
— Нефть, она черная и густая, как грязь. Как нечестивая, неспасенная кровь, которую перекачивает твое сердце, Рик.
— Действительно, Берт, — говорит Рик, — что-то давно ты нам не проповедовал. Ну, давай. Приступай. Я весь внимание.
Сказать по правде, Рику нравится слушать Берта. Он говорит очень похоже на Лесли Фримонта, только с другими коммерческими призывами. Рику нравится манера речи Берта, нравится звук его голоса, построение фраз.
И Берт не заставляет просить себя дважды:
— Не существует срединной позиции между безверием и верой, Рик, никаких полутонов, никаких полумер. Откажись от рациональных теорий и логики, подчинись слепой вере. Все, что написано, правда. В моих словах нет ни единой ошибки. Тот, кто несет Божье слово, — святой, и ему должно повиноваться. Слушай, Рик. Тебе еще многое нужно услышать. Например, мужчины и женщины — это два разных вида животных, и относиться к ним следует именно так. И теперь, когда произошел апокалипсис, ты должен открыть свое сердце и принять веру. Объявить непримиримую войну всем сторонникам умеренных взглядов — тем, кто считает, что можно занять промежуточную позицию, — и преисполниться жалости и отвращения к тем, кто верит в мультипликационный мир, в безмятежное царство любви и покоя. И пусть себе верят! Так их легче убить. Тебе нужно сделать свой выбор: либо ты умираешь, либо становишься другим человеком.
— И что я при этом почувствую?
— Ты почувствуешь, Рик, что ты изменился. Как будто ты умер, а потом переродился, но при этом остался в своем прежнем теле.
— Ты сам говорил, что реинкарнация — это обман.
— Тсс! Твоя новая жизнь будет раскрашена яркими красками и пронизана благоуханием — ощущением неотвратимой истины. Измени имя, если захочешь. Обруби все связи со своей прежней жизнью. Исчезни из мира на несколько месяцев, может быть, даже на несколько лет. Пусть те, с кем сейчас связана твоя жизнь, сочтут тебя мертвым. Пусть остатки твоего прежнего существования превратятся в бредовый сон, не поддающийся толкованию. Но помни, что скоро ты станешь другим. Сказать, что ты преобразишься, — это вообще ничего не сказать. Все будет иначе. Никаких больше самооправданий, никаких послаблений себе: ни наркотиков, ни сна до полудня, ни алкоголя, ни трудоголизма, ни сожалений о сделанном, ни отчужденности, ни натужных попыток сделать так, чтобы время исчезло. Тебе предстоит долгий путь, предстоят многие испытания. Ты готов к этому, Рик?
— Я… — Рик на пару секунд умолкает. — А как ты так говоришь?
— Что? — Берт явно растерян.
— Ты говоришь как-то странно. Даже если не брать во внимание тему, то само изложение мыслей… построение фраз, интонации… все какое-то нездешнее. Словно оно из другого времени. Ты где-то учился так говорить? Может быть, есть специальные курсы, где учат так говорить? Своеобразно?
— Берт использует поэтические приемы, Рик, — говорит Рейчел. — Строит речь в стихотворном ритме, который гипнотизирует слушателя, заставляет забыть о себе, что усиливает воздействие слов оратора. На курсах социализации нас учили распознавать поэзию. Она во многом похожа на музыку. Это действенный способ внушения определенных идей людям с нормальной психикой.
Рик обдумывает услышанное, улыбается своей любимой и говорит:
— Дай-ка я угадаю, Рейчел… музыку ты тоже не понимаешь, так?
— Не понимаю, — отвечает Рейчел. — Большинство из того, что нормальные люди считают искусством, — это просто набор повторяющихся структур, которые становятся интересными, когда ломаются шаблоны.
— Это не так, Рейчел, — говорит Берт. — Неужели твоя новообретенная вера в Бога — это не более чем сломанный шаблон?
— Для меня это новое состояние. Я пока его не осмыслила.
— Ты уже в доме Божьем, Рейчел. Теперь дело за малым: найти свою комнату в этом доме.
Рик говорит:
— Берт, спустись на землю. Люди — часть природы, а природа — одна большая дробилка древесных отходов. Рано или поздно нас всех разнесет в щепки. Вернее, в месиво из костей, мяса и крови.
— Нет! — кричит Берт. — Это неправда. Мы — животные, да. Но в нас есть и божественное начало. У нас есть разум. Мы задаемся вопросами.
— Мне казалось, что речь шла о вере, безоговорочной и слепой. Без вопросов.
— Вот она, самонадеянность! Проклятие человека. Людей с таким образом мыслей, как у тебя, мир превращает в кошачьи консервы.
— И что же мне делать?
— Уверовать, Рик. Уверовать сердцем и нести слово Божие в мир. Вытравливать слово Божие на стекле сканирующих поверхностей библиотечных копиров. Выцарапывать истину на старых автомобильных деталях и бросать их с мостов, чтобы люди, которые будут копаться в грязи через миллион лет после нас, тоже усомнились бы в том, что в их мире все правильно. Тебе надо вырезать изображение всевидящего ока на протекторах шин и подошвах ботинок, чтобы каждый твой след говорил о размышлениях, вере и убежденности. Ты спрашиваешь, что тебе делать? Синтезировать молекулы, которые кристаллизуются в поэмы ревностного служения Господу. Создавать штрих-коды, в которых содержится истина, а не ложь. Может быть, сделать печать и пропечатывать истину даже на мусоре, который выбрасываешь на помойку — обращение к людям с требованием о том, чтобы они все-таки сделали этот мир лучше!
Рик с удовольствием слушает Берта. И дело не в том, о чем он говорит. Рику нравится, как он говорит. Само построение фраз, их лесли-фримонтность.
Берт продолжает:
— Рик, твоя новая жизнь будет окрашена ощущением срочности, настоятельной срочности, как будто в каждое мгновение ты спасаешь людей, погребенных под горным обвалом. Если каждый миг твоей жизни не проходит под знаком истины, если в каждый миг твоей жизни ты не делаешь ничего, чтобы разрушить остатки старого порядка вещей, значит, ты живешь зря.
— Ого, — говорит Рик. — Ну ты и загнул. Даже покруче, чем Лесли Фримонт.
— Этот Антихрист. Этот демон.
Во время пламенной речи Берта Рейчел присматривалась к его пальцам и медицинскому идентификационному браслету — и пришла к однозначному выводу.
— У тебя плоские треугольные ногти.
— Да? И что?
— Ты — сын Лесли Фримонта, да? И я думаю, Тара — это твоя бывшая жена.
— Ах ты ведьма! — кричит Берт, брызжа слюной.
В этот момент в бар возвращаются Люк, Карен и Макс и интересуются, не нашлось ли еще воды.
Одним быстрым и плавным движением, похожим на танцевальное па, Берт выбрасывает левую руку в сторону и сдергивает со стола скатерть. Хватает сумку и кладет себе на колени. Уже через секунду он держит винтовку в руках и целится в Рейчел. Пуля входит ей в грудь, и одна капелька крови летит прямо в глаз Рика.
Рик бросился к Рейчел и подхватил ее, не давая упасть. Люк рванулся вперед и навалился на Берта, чье лицо стремительно опухало, раздуваясь, как шар. Кажется, у него начались судороги. Он прошептал:
— Все в руках Божьих… — И это были его последние слова.
Люк закричал:
— Что, черт возьми, происходит?!
Рейчел сказала, глядя на Берта:
— Аллергия на арахис.
— Что? Откуда ты знаешь?
— У его отца тоже была аллергия на арахис. Он сам так сказал. Я посыпала винтовку арахисовой крошкой. Просто на всякий случай. — У Рейчел подкосились ноги, и Рик с помощью Карен бережно уложил ее на пол. Люк взглянул на винтовку, спусковой механизм которой был покрыт крошкой из мелких крупинок арахиса. Видимо, Рейчел взяла их с тарелки с орехами на барной стойке.
