Поль Фурнель - Маленькие девочки дышат тем же воздухом, что и мы
Марсель начнет протестовать, скажет, что у него боль в колене и затвердение ягодичных мышц. Я почешу в паху и скорчу гримасу. Тренер пожмет плечами в знак того, что он здесь ни при чем, и пойдет объявлять приятную новость остальным...
Завтра в половине двенадцатого, когда стартует классификация, я уже буду гнать вовсю вверх к перевалу д’Эз.
Облом
Стояла жуткая ноябрьская стужа. В капюшоне, в перчатках, бегун гнал перед собой облачко морозного пара. Он бежал размашисто, размеренно, едва пружиня, по твердой земле. Его щеки тряслись. Его взгляд терялся в пролеске, чуть встревоженный, чуть напряженный. Он бежал уже двадцать третий километр своего утреннего кросса.
Долгое время он бегал каждый день, чтобы выполнить программу тренировок, выстроить себя в усилии, научиться понимать свое тело и подготовиться к важным спортивным встречам; на ближайшее будущее он не ставил перед собой никаких целей, если не считать правильной работы мышц и размеренного сердцебиения. Теперь он уже знал, что все изменилось, что он искал что-то более конкретное, и этим была усталость, его давняя усталость. Теперь он уже не сомневался в том, что у него ее похитили, и все чаще шептал самому себе — в такт бегу — имена похитителей. Когда-нибудь он прокричит их во весь голос.
Однажды утром, за три зимы до того, к нему на тренировку пришел один человек. Человек был толстый, и пальто у него было толстое. Незнакомец объяснил ему, что уже давно следит за его успехами и что, если спортсмен не против, он сделает из него чемпиона. Незнакомец был антрепренером, помощником мэра по вопросам спорта в своем городе и президентом атлетического клуба, человеком влиятельным, которому — как подумалось бегуну — так просто не отказывают.
Он подписал контракт, и другие люди, тоже в толстых пальто, пришли на стадион, посмотреть, как он бежит. Они подолгу стояли за цементным парапетом и, не двигаясь, за ним наблюдали. Это были тренер, врач, массажист и еще один человек, которого называли «доктор» и который был не просто доктором.
Они разработали для него специальную программу: в два раза больше километраж, рваный бег каждый день, витамины, в зимнее время инъекции, прекращаемые ровно за шесть недель до соревнований, инъекции в летнее время, порошки до, порошки после, обильное питье, калорийная пища и работа в мэрии в качестве садовника. Вся его садовническая деятельность заключалась в том, чтобы шиповками дырявить аллеи местного парка.
За один сезон он набрал четыре килограмма и, не моргнув, выдержал сверхдозу дополнительных тренировок. Он начал все выигрывать. Он следовал своей программе буквально, и все для него становилось легким. Он выигрывал.
От того времени у него осталось много фотографий, на которых он был снят с президентом клуба на финишной черте. Их даже пригласили в прямой эфир на канал «Теле-Спорт», и он сохранил видеокассету с записанной передачей. В журнале «Силовая диета» доктор раскрыл секреты его питательного рациона. Он научился улыбаться естественно перед фотографами и не заикаться в микрофон каждый раз, когда ему надо было сказать, что он очень рад одержанной победе. Ему даже представилась возможность публично поблагодарить своих родителей, президента своего клуба и своих тренеров. А потом речь зашла о том, что президент клуба станет мэром и возьмет его в советники.
Именно в этот момент произошел тот дурацкий забег в Ницце, один из последних в сезоне. К концу августа — в отличие от предыдущих лет — он чувствовал себя в прекрасной форме: ни болей, ни судорог. За два дня до окончания соревнований он не рассчитал рывок и упал. Какое-то время он смотрел на свою болтающуюся ступню, а потом завопил от боли.
Можно сделать более мощными мышцы, но не связки. Связки растягиваются, рвутся. Несколько часов его успокаивали в больнице, затем его прооперировали и провели курс реабилитации, после чего он, медленно отходя, снова начал бегать.
Но он уже был один.
Несмотря на возобновление тренировок, пробежек и инъекций, он бежал медленно и не понимал. Он проигрывал. Тренер беспрестанно совершенствовал его программу, доктор увеличивал дозы, он отлично себя чувствовал, но каждый раз не дотягивал несколько секунд до своих прежних результатов. А президент клуба уже себе присмотрел одного весьма перспективного паренька.
Тогда он принялся мошенничать, увеличивая время тренировок. Теперь по утрам он вставал еще раньше и выбегал затемно.
Все чаще и чаще он бегал до самого вечера, не замечая, как пролетают часы, съедая за весь день всего лишь несколько плиток мюсли и витажермина.
Он помнил, что бег должен утомлять.
Он знал, что усталость была единственным средством, которое человек придумал, чтобы общаться со своим телом и уберечь ему связки. Но теперь он уже не уставал.
Он также знал, что если усталость не выходит через судороги и ломоту, то она идет в голову. Сколько велосипедистов сошло с ума. Один толкатель ядра стал жить с чародеем. Один пловец решил плавать до тех пор, пока у него не вырастет чешуя. Один спринтер начал пить как свинья. Один дискобол принялся торговать гормональными препаратами.
Ему нужно было как можно скорее и как можно вернее нагнать свою усталость. Усталость, которую у него похитили люди в толстых пальто.
Сумасшедшая из Берси
Удачную идею предложила Мадо. Вместо того, чтобы бежать сломя голову на метро, заезжать домой и нервничать, что опоздаешь, уж лучше остаться в офисе до без пятнадцати восемь. Обычно мы сматываемся с работы первыми, поэтому, когда мы оказались одни, сначала было непривычно. Ни шума печатных машинок, ни начальственных окриков. Мадо, самая заводная из нас четверых, пошла оттянуться в кабинет начальника и показала язык его пустому креслу.
Надо сказать, что в тот день для нас это было настоящим событием; сколько раз, во время воскресных репортажей, мы видели их по телевизору, и вот, наконец, сможем увидеть их живьем в Берси. Жанине пришлось лезть из кожи вон, чтобы выпросить в профсоюзе билеты — на очень хорошие места, у самого бортика — так чего уж тут дергаться.
Мы решили за это время сделать букеты. Марселла еще утром купила розы, и мы принялись заворачивать их одну за другой в целлофановые пакеты. Поскольку за мной следят меньше, чем за другими, да и кабинет мой самый дальний, то приготовить маленькие поздравительные открытки с именами фигуристов поручили мне: мы хотели, чтобы у них кроме цветов, которые быстро завянут, о нас остались воспоминания. Я заранее заклеила все конверты, а в каждый — втайне от всех — вложила свой сюрприз.
Мадо — с ней не соскучишься — встала перед нами, по другую сторону стола, и принялась показывать разные фигуры, чтобы мы во время выступления ничего не пропустили: двойной аксель, двойную петлю пике, тройной лутц, пируэт бильман — от прыжков юбка у нее задралась аж до пояса! Ну и потеха! Она была красная, как помидор, и шиньон у нее сбился набекрень. Чтобы себя не выдать, я смеялась вместе с другими и даже сказала: «Перестань, я сейчас уписаюсь от смеха», — а сама продолжала тихонько прикалывать конверты к целлофановым пакетам с розами. Поскольку я чаще всех посылаю корреспонденцию, то все решили, что именно я и должна делать эти открытки. Тем более, что у меня неплохо получаются разные комплименты и всякие приятные выражения.
И все же я была очень рада, что Мадо решила подурачиться, — она как раз пыталась показать, как делают вертолет или вентилятор, — мне бы не хотелось, чтобы девчонки начали расклеивать конверты и читать открытки; я то их знаю: им бы сразу захотелось того же самого. Нет уж, дудки! Свой единственный шанс я собиралась реализовать сама, но чтобы заполучить хотя бы одного, я решила пригласить всех шестерых. Рандеву в гостинице «Георг V», номер 377 — кстати, он мне обошелся в 2000 франков за одну ночь! с ума сойти! — в полвторого ночи; как раз успею отдышаться, принять душ и перекусить. Шесть профессиональных спортсменов международного уровня, шесть лучших фигуристов мира, шесть приглашений, написанных по всей форме, и шесть шансов заполучить хотя бы одного из них. Маленький Скотт Гамильтон, который в постели, должно быть, неугомонный, как обезьяна, мощный Робин Казенс, который наверняка может заласкать до смерти, соотечественник Кристоф Симон, чтобы немного потрепаться, ведь иностранных языков я не знаю, красавец Олег Протопопов, который, наверняка, выжимает Белоусову как лимон... Никого из них я особенно не выделяла; у меня была целая куча причин предпочесть одного другому, но кто бы из них ни клюнул, в любом случае — ночь должна получиться сказочной.
В худшем случае, они все одновременно распечатают свои конвертики в раздевалке, все вместе посмеются, а, может, будут смеяться и через десять лет, вспоминая сумасшедшую из Берси, которая захотела их всех одновременно. Это в худшем случае.
