Кристофер Бакли - Они ведь едят щенков, правда?
— Ну, а Дин-Дон — после того, как санитары «скорой помощи» приводят его в чувство, — разумеется, станет все отрицать. Яростно отрицать. Я бы на его месте тоже так отрицал. Ладно, не важно. И тут вы перегибаетесь через стол и влепляете ему парочку пощечин, говоря:
«Убирайся из моего кабинета, жалкий выродок, пособник убийц ламы! И как тебе не стыдно!»
— Он помчится к себе в посольство, весь в поту, начнет звонить в Пекин и кричать: мол, что за чертовщина, у них тут есть улики, оказывается, это мы его убили! Пекин скажет: «Не трусь. Мы его не убивали».
— Потом Большой Человек звонит президенту Фа и говорит ему: «Это же черт знает что! Вам должно быть совестно. Но знаете что? Давайте не раздувать скандал вокруг этого: мы вышлем вам „Федерал-экспрессом“ останки, а вы устроите ему погребение в Лхасе, чин чином». После чего он вешает трубку.
— Ну, а Фа — может быть, он ловится на эту удочку, а может быть, и нет. Зато теперь у него есть повод вызвать Ло на ковер — перед всем Постоянным комитетом — и задать ему хорошенькую взбучку: «Глядите, что вы натворили! Ваше счастье, что Белый дом решил не раздувать скандал. Вы уволены! Давайте сюда ваш ярлык и ваш ‘блэкберри’». Ло может отрицать все что угодно, это уже не важно: перевес будет на стороне Фа. Для него это повод устроить чистку. Фа остается при власти. Его Святейшество получает достойные похороны на родине, Китай демонстрирует великодушие, и весь шум утихает. Ну, что скажете, Рог? Рог, старина, вам что — плохо?
Глава 18
Ну не умница ли мамочка?
— Вид у вас очень веселый, — заметил Жук, глядя на Энджел: она направлялась прямо к нему, цокая высокими каблуками по мраморному полу «Военной комнаты». Вид веселый и соблазнительный, — подумал Жук — сегодня она демонстрировала и длинные ноги, и глубокое декольте.
— Взгляните-ка на эти цифры, — сказала Энджел и шлепнула газету на стол Жука.
Газета была сложена так, что в глаза сразу бросался заголовок:
В США СТРЕМИТЕЛЬНО ПАДАЕТ
ОБЩЕСТВЕННАЯ ПОДДЕРЖКА КИТАЯ В СВЯЗИ
С ОТКАЗОМ ПЕКИНА ПОЗВОЛИТЬ
ДАЛАЙ-ЛАМЕ ВЕРНУТЬСЯ НА РОДИНУ.
— Стремительно падает, — ворковала Энджел. — Не просто «падает», не «ухудшается», не «снижается». А стремительно падает.
Жук бегло просмотрел статью.
— Ну да, ну да, — сказал он. — На тридцать пунктов. Это и в самом деле стремительное падение.
— Вы слышали сегодня утром Пенелопу Кент? — спросила Энджел. — Она призывала к полному бойкоту всех китайских товаров. Обожаю эту женщину! Она идиотка, это правда, но, перефразируя Ленина, — полезная идиотка.
— Бойкотировать, — повторил Жук. — Ну-ну, желаю успехов! Вы только взгляните вокруг. Все эти компьютеры. Ваш «блэкберри». Да нет, все три ваших «блэкберри». И еще айфон. Что еще? Вот эта — надо сказать, довольно откровенная — юбка. Эти туфли…
— Итальянские, — возразила Энджел. — У меня и чек есть. Думаете, такое качество может быть «Произведено в Китае»?
— В общем, я бы не стал, затаив дыхание, следить за бойкотом китайских товаров. В таком случае экономика США уже через десять минут со страшным скрежетом остановится.
— Благодарю вас, Капитан Очевидность. Ну-ка, Жук, понюхайте розы! Отвесьте поклон. Мы добились успеха! Я не говорю, что теперь можно сидеть сложа руки, но можно… — Энджел разгладила газету, — немножко порадоваться. За самих себя, таких молодцов. Ну неужели вы не чувствуете ни капельки гордости?
Она как-то по-особенному посмотрела на него. Жук подумал: Уж не флиртует ли она? А как же быть с правилом: «Я не сплю с лоббистами»?
— Я ощущаю теплое покалывание по всему телу, — сказал Жук. — Осталось подлить еще несколько галлонов топлива в разгоревшийся огонь — и, как знать, мы можем добиться взаправдашней войны. Вот тогда наша работа будет окончена. Я уже вижу на горизонте ждущие нас Нобелевские премии. Хотя, пожалуй, это не будут премии мира…
— Сегодня вечером мне опять предстоит схлестнуться с Драконшей, — сообщила Энджел. — Может, составите мне компанию, подержите полотенце? Думаю, схватка будет очень жаркой.
— Почел бы за честь — держать ваше полотенце, — сказал Жук. — Но я думаю, разумнее не высовываться. Что-то вы в последние дни стали радиоактивны. Прошу считать это комплиментом.
Энджел протянула руку.
— Чувствуете? Горячо? Осторожнее, детка, не обожгитесь!
Более чем верно. Энджел появилась на обложке одного еженедельника: Держись, Пекин! Энджел Темплтон вывела тебя на чистую воду.
Между тем от внимания Жука не ускользнуло, что Энджел стала называть его «деткой». Что это — мимикрия? Она ведь слышала, как он несколько раз обращался так к Минди по телефону (обычно очень жалобным тоном). Или, может быть, она подает ему какой-то сигнал? Жук не мог этого понять. Его тянуло к ней. Но он сказал себе: Берегись: драконы!
— Я бы с удовольствием посмотрел вашу схватку с Драконшей, но мне и правда надо держаться тише воды ниже травы. Вы звезда. А я вполне доволен своей ролью закулисного гения. Думаю, и для правления «Пантихоокеанских решений» предпочтительнее такое положение вещей.
Энджел села на стол Жука, развернулась к нему и скрестила ноги. Эти бесконечно длинные ноги в чулках. Ее коленки чуть не упирались ему в грудь. Жуку едва ли требовалась азбука Брайля, чтобы прочитать этот язык тела, хотя если вдуматься, то система Брайля предлагала самый приятный способ. Энджел улыбалась ему.
Жук предусмотрительно скрестил ноги.
— Да? — спросил он. — Чем могу помочь?
— «Пантихоокеанские решения», — повторила Энджел. — Мы ведь с вами так и не поговорили толком об этом вашем фонде?
— Вы ни о чем меня не спрашивали.
— Ни о чем не расспрашивай, ничего не рассказывай — да?
— Вы не задавали мне никаких вопросов, когда мы шли в банк обналичивать наши чеки.
— У меня нет никаких претензий. Напротив, я получила огромное удовольствие от работы с вами. Мы с вами добились какой-то невероятной синергетики.
Жук еще крепче стиснул ноги.
— Ну да, великие умы… Как говорится…
Он чувствовал запах ее духов. С типично мужской забывчивостью он пытался вспомнить — душится ли она обычно на работе, — и никак не мог вспомнить. Но если все-таки нет, тогда… почему надушилась сейчас? И почему, вообще, она сидит перед ним в такой позе на столе? Почему ее колени едва не упираются ему в грудь? И эти ноги. И эта юбка. Хватит пялиться на ее ноги!
— «Пантихоокеанские решения», — повторила Энджел мелодичным, капризным тоном. — Я наконец решила навести справки. И попросила своих ребят кое-что разузнать. И вот выясняется, что об этих самых «Пантихоокеанских решениях» практически ничего не известно. Вернее, вовсе ничего не известно. Этот фонд был учрежден всего за неделю до того, как мы с вами встретились. И просто невозможно не заподозрить, что это всего лишь какой-то фасад.
— Я ведь вам уже говорил, — сказал Жук, — что мое правление состоит из людей, которые предпочитают не светиться. Наш девиз: «Под радаром, но на гребне успеха». — Жук надеялся, что Энджел забыла про этот лозунг, придуманный для шпионского вертолета «Гроуппинга».
— Мне, — сказала Энджел, имитируя голос Марлен Дитрих, — хотелось бы увидеться кое с кем из вашего правления.
— Ну, — рассмеялся Жук, — не сомневаюсь, они тоже захотят с вами увидеться. Особенно после всех моих громких похвал в ваш адрес.
— О, — произнесла Энджел, подражая теперь Барбаре Стэнвик[49], — ну, а вы-то разве не умница?
— Нет-нет, я предпочитаю воздавать должное тем, кто это заслужил.
— А я еще не говорила, что «Таймс» собирается дать статью о нас?
— Нет, не говорили. Что ж. Это… здорово.
— Они уже поручили это трем репортерам.
Жук подумал: Совсем не здорово.
— Один из них — Люк Тирни.
Действительно не здорово.
— Это у них один из главных журналистов-исследователей, да?
— Ну да, — ответила Энджел. — Он настоящий бобр-труженик. Грызет, грызет. Он решил всё разузнать про «Пантихоокеанские решения». Я, как обычно, отмалчивалась. Но он был очень настойчив. Впрочем, даже ему почти ничего не удалось выяснить про ваш фонд. Поэтому я и посоветовала ему поговорить напрямую с вами.
— Ну, мне кажется, вот это ни к чему, — возразил Жук. — Я уверен: моему правлению не понравится, если мое имя вдруг появится в «Таймс». Мне не нужна такая слава. Нет-нет.
— Тогда, — бархатистым тоном проговорила Энджел, — что вы предлагаете? Не думаю, что он так просто отстанет. Вы же знаете этих журналистов-проныр.
— Давайте я поговорю со своим советом директоров, — сказал Жук.
Энджел улыбалась ему. Жук подумал: Значит, кайфуешь от всего этого, дорогая?
