Генри Саттон - Детские шалости
— Ким сказала мне по телефону, что Лили говорила, она хочет провести Рождество с нами. Ей уже плохо от своей мамочки — Ким именно так и сказала.
— Ну да, конечно, а может, мы не хотим праздновать Рождество вместе с ней?
— Кто это мы? У тебя есть свое мнение, у меня — свое.
— Я не понимаю тебя, Марк, — сказала Николь, высвобождая ноги и отворачиваясь от телевизора, но не глядя ему в глаза. — То ты только и делаешь, что поливаешь Лили грязью и материшься, то ты заявляешь, что она — самое важное в твоей жизни. В последний раз, когда ты видел ее, когда ездил в Ньюбери на ее день рождения, ты вернулся, матеря ее на чем свет стоит, ведь так? Ты говорил, что она совершенно невоспитанна и проигнорировала тебя, вместо этого предпочла ускакать куда-то со своими друзьями.
— Это не значит, что она мне не дочь, — сказал он.
— Да, это абсолютная правда.
Он не сказал Николь, что, когда он ездил в Ньюбери на ее день рождения, на самом деле он вообще не виделся с Лили. Он не мог признаться своей жене, что Лили не было дома, что она не захотела встречаться со своим отцом, к тому же он ничего не упомянул о том, что купил для Лили компьютер — от этого, если вспомнить, что ее вообще не было дома, вся ситуация выглядела бы гораздо хуже. А еще он не упомянул ничего о своей стычке с Ким, ни словом не обмолвился о том, что готов был трахнуть ее.
— Это не значит, что на мне не лежит никакой ответственности, — сказал он. — Кровь есть кровь, ведь так? От этого не убежать.
— Ответственность — ты не знаешь, что значит это слово, — сказала Николь. — А как насчет твоей ответственности перед женой, перед твоей теперешней женой, и перед вашей общей дочерью, той дочерью, с которой ты живешь в одном доме?
— Слушай, Николь, Ким сказала, что беспокоится, как бы Лили не сбежала или не выкинула какую-нибудь глупость, если не выберется куда-нибудь на Рождество. Вероятно, она действительно что-то чувствует, особенно теперь, когда ее братья, ее сводные братья, ну ты знаешь, Джейк и Син, больше не живут с ними. Ким сказала, что Лили все время повторяет, что у нее нет нормальной семьи.
— Ну и чья это вина? — сказала Николь, щелкая пультом, лежавшим у нее на коленях, и выключая телевизор. Затем она встала, расправила складки на своей рабочей юбке, а потом наклонилась и стала подтягивать колготки — Марк всегда ловил ее за этим — нечаянно слегка задрав юбку. — Не знаю, зачем я связалась с тобой, Марк, — сказала она. — Я имею в виду, что я, наверное, умственно отсталая. Этого просто нельзя допустить — ради Джеммы. Ты едва знаешь эту девчонку. Ну какой ты ей хороший отец? Я так привязываюсь ко всему — и это большая глупость, я привязываюсь к вещам, как бы плохи они ни были. Господи, Марк, я не знаю, что я в тебе тогда такого увидела, давай подумаем об этом. Разве что я считала, что ты и в самом деле такой добрый и заботливый, а все остальное — грубая маска. Люди страдают, потому что им кто-то нравится, пусть миллисекунду, потому что считают этого человека тем, кем он не является — и это сумасшествие. Но может, мне просто было жаль тебя. Пожалела тебя за то, что ты прошел через всю эту бодягу — через все говно, которое ты сам, черт возьми натворил. Правильно?
А потом, заглянув Марку в глаза, не мигая, Николь продолжила:
— Ты не приносишь ничего, кроме несчастья, Марк, а я, дура, все тебе спустила с рук — ты все испортил Джемме, нашей дочери. Ты все подверг опасности. Как я позволила этому случиться — у меня ведь хорошая работа и люди меня уважают. Я не удивляюсь тому, что ты не хочешь работать, я не удивляюсь тому, что тебя не взяли на работу в ту инженерную фирму, хотя, казалось бы, они брали каждого встречного-поперечного в этом городе. Кто может на тебя положиться? Твоя ответственность, Марк, точно такая же, как у Лили. И ты ведешь себя так же жалко и по-детски. Кровь есть кровь, как ты говоришь, все правильно. Она вас так же крепко связывает, как и все остальное, это точно. Как клей какой-то невъебанный.
Николь уходит на кухню, и она не может пройти, не задев Марка плечом. Он не собирался уступать ей проход, но ничего не мог сказать в ответ. Он ничего не мог сказать в свою защиту. Раньше он никогда так не чувствовал себя с Николь — таким скованным, таким подавленным. Хотя именно это чувство он испытывал, когда виделся с Ким. Он последовал за Николь на кухню и оказался лицом к лицу со своей разозленной женой, в тесном, замкнутом пространстве, привет от Ким номер два, и тогда он подумал, глядя на Николь, в ее короткой, тесной темно-синей рабочей юбке и белой, почти прозрачной блузке, сквозь которую просвечивала почти каждая деталь ее кружевного черного Wonderbra — на кого она пыталась произвести впечатление на работе, кого она хотела трахнуть в своем офисе? Какого-нибудь богатого директора, разъезжающего на шикарной корпоративной машине? На последней марки BMW пятой серии — на такой ездит ее непосредственный босс? И все, что он мог сказать, пока его мысли метались между Николь и Ким, между злостью и болью, а плюс ко всему — головокружительный выброс адреналина — неожиданная потребность приложить куда-то физическую силу, потребность занять тело, а не голову, потребность занять конечности, член — все, что он мог сказать, было:
— Хочешь со мной трахнуться?
Глава 4
Как и первая машина, их первый дом был легкой добычей. Они знали, что владельцы дома в отъезде, потому что несколько ночей наблюдали за этой улицей, прогуливаясь до центра и обратно — в то же время подстрекая друг друга, подбадривая друг друга, создавая общее намерение, движущую силу, которая не могла просто так рассосаться, не вылившись в некие действия, не прорвавшись и не воплотившись в кражу со взломом. Когда дело дошло до грабежа, все четверо оказались новобранцами.
Это не Марк вел всю группу по теневой стороне аллеи, но он вполне охотно шел вместе с ними, с колотящимся сердцем и сжатыми липкими кулаками. Задние ворота были закрыты, но хватило одного легкого толчка, чтобы выбить болт из мягкого дерева — им даже не пришлось перелезать через забор. Когда они очутились в маленьком дворике, кто-то начал хихикать, от облегчения, от мысли, что назад уже нет пути, от того, что все были взвинчены до предела. Вокруг, в непосредственной близости, находились ярко освещенные террасы домов, и позади, и по сторонам, и они знали, что нужно вести себя тихо, но все равно хихикали и пихались, толкая друг друга, ожидая, когда кто-нибудь из них сделает следующий шаг.
Этим человеком в конце концов стал Марк. Он зашел слишком далеко и внезапно почувствовал прилив смелости,.^ больше всего на свете ему хотелось произвести впечатление на своих приятелей. Наступила его очередь доказать, насколько он крепок, насколько рубит, что к чему, насколько способен пройти через испытание. Примерно так же происходило, когда он вскрыл свою первую машину, Ford Granada Ghia (такую же модель когда-то водил его отец), вначале он стоял в стороне, наблюдая, как Стив взламывает двери, а Ли заводит мотор, но как только в этот мрачный и пустынный утренний час они выбрались из города, он показал свое волшебное мастерство за рулем, до этого он немного практиковался в вождении на старом, времен Второй мировой войны аэродроме, около года тому назад или даже раньше ездил со своим папой — и это было одним из немногих дел, которые он и его старик делали вместе, только они вдвоем — и он доказал, на что способен, доказал, что может быть неконтролируем, раскрепощен, прогнав машину по встречной полосе и по обрыву, развернувшись на 180 градусов на дороге с двусторонним движением и ударившись о резервную полосу, он пронесся почти по середине кругового перекрестка, возвращаясь обратно в город. Они решили, что если их засечет полиция, то они попробуют смыться. Они бы двинулись в тот район, где они жили, и, как они надеялись, смогли бы потеряться в бесконечных односторонних улицах и тупиках, а как только оторвутся, то бросят машину и побегут врассыпную.
В течение нескольких последующих недель и месяцев он к тому же вполне убедительно проявил свой талант взломщика. Часто он просто использовал ключи, которые находил в дверях машины или в зажигании, или — чаще — те ключи, которые подбирал, приметив их в домах своих друзей и знакомых. Он стащил ключи от машин, которые принадлежали его маме, Лоуренсу (до того, как он официально стал его отчимом), бабушке, сестре его мамы — обнаружив, что ключи от определенных моделей подходят ко всем таким же машинам подряд Легче всего подобрать ключи оказалось к итальянским и французским автомобилям, за ними следовали британские, впрочем, в конце концов он научился замыкать провода зажигания и вырубать сигнализацию у наиболее замысловатых машин производства Швеции и Германии, Audi, и Mers, и Volvo. Он завернул свою распухшую коллекцию ключей в старую майку и хранил ее за накладной задней стенкой верхней полки встроенного в стену шкафа в своей комнате вместе с остальными инструментами и кусками вешалки от старомодного пальто, которую он тоже периодически использовал в качестве отмычки. И вот, когда они совершали свой самый первый взлом, он, снова на глазах у Стива, и Ли, и младшего брата Ли — Поля, нервно, даже пугливо взобрался на прогнивший оконный переплет, положил руки на стекло и толкнул его наверх. К его большому облегчению, оно сдвинулось от такого же ничтожной силы нажима, с каким были взломаны ворота, соскользнуло и разбилось, открыв проход. Ли оттиснул его и влез в дом. Марк пошел за ним, затем Стив. Поль должен был стоять на улице, на шухере, но и он тоже залез в дом. Внутри воняло старьем и было очень темно, и вскоре они поняли, что ни одному из них не пришло в голову захватить с собой фонарик. У Ли были спички, но первая же зажженная спичка внезапно показалась им слишком яркой, так что он быстро задул ее, впрочем, они все-таки смогли рассмотреть комнату и пристроенную к ней маленькую кухню, и там было абсолютно пусто. Не было ни мебели, не было вообще ничего. Владельцы не просто куда-то уехали, а, видимо, переехали много лет назад. Но они были решительно настроены что-то совершить, доказать самим себе, что способны на это, что они действительно совершают свой первый грабеж, и они обшарили дом сверху донизу, и их глаза все больше и больше привыкали к темноте, и они издавали пугающие звуки — вообразив себе, что этот дом — обиталище призраков, и пихались, и под конец закрыли Поля в маленькой комнате наверху, приперев дверь.
