Ирвин Шоу - Допустимые потери
— С вашего разрешения, сэр, — сказал продавец, подводя его к длинной стойке, где висели пиджаки, — Какой у вас размер, вы сказали? Пятьдесят второй?
— Вы мне льстите, — улыбнулся Деймон. Этот день радовал его все больше. — Пятьдесят четвертый — так будет вернее.
Продавец с сомнением посмотрел на него, но снял с вешалки кожаный пиджак натурального цвета. — Примерьте вот этот.
Сидел он прекрасно.
— Вы куда крупнее, чем можно подумать с первого взгляда, — сказал продавец.
— Увы, — ответил Деймон. — Будьте любезны переслать мне его. — Он дал свой адрес. — И попрошу вас доставить пиджак утром, когда дома будет служанка. Я скажу ей, чтобы она подождала.
Он снова вынул из кармана кредитную карточку. Пиджак стоил больше, чем весь костюм, который он когда-то купил, но новых пиджаков он не покупал вот уже лет шесть. Инфляция, небрежно подумал Деймон. Плюнь и не обращай внимания. Он увидел, что бумажник старый и потертый — уж и не помнил, сколько лет таскал его в кармане.
— Где у вас отдел кожаных изделий, скажите, пожалуйста?
— Внизу.
Что-то мурлыча про себя, Деймон спустился вниз в купил бумажник из свиной кожи. Инфляция на этом отделе не сказалась.
— Завернуть? — спросил продавец.
— Нет. Это я купил для себя. И если вы ничего не имеете против, сейчас положу в карман.
Он вынул свой старый бумажник и опустошил его: кредитные карточки, водительское удостоверение, деньги — доказательства его существования и свидетельство того, что он является гражданином страны, которую сам себе выбрал. Аккуратно уложил все документы в новый бумажник и засунул его в нагрудный карман. Когда повернулся, чтобы уйти, продавец спросил его:
— Простите, сэр, что вы собираетесь делать вот с этим? — Он прикоснулся к старому, потрескавшемуся куску кожи с таким видом, словно тот пачкал ему пальцы.
— Выкиньте его, — великодушно разрешил Деймон.
Затем подумал о Шейле. Мыслимо ли забывать душу этого праздника, который он для себя устроил. Она сердилась, если он ее называл рулевым, ибо была непоколебимо убеждена, что все решения в их доме принимаются путем согласия. Это было неправдой.
— Кстати, — спросил он у продавца, — не скажете ли мне, где меховой отдел?
Продавец показал ему, и он снова двинулся к лифту, небрежно неся коробки с покупками. Роджер Деймон, провозвестник мира между народами, носитель золотых слитков, доброй воли и гармонии, пришел в мир «Сакса».
Продавщица, которая встретила его в меховом отделе, была симпатичная седоволосая женщина с изящной прической; извинившись, что в связи с весной отдел предстанет не во всем блеске, она сказала, что с удовольствием покажет джентльмену все, что его интересует.
Время года не имело для Деймона никакого значения.
Шейлу ждет еще много зим. В воскресном приложении к «Таймсу» он видел объявление о спортивных мехах. У Шейлы спортивная подтянутость, подумал он.
— У нас есть норка, — предложила элегантная леди.
Это была светлая шубка на три четверти, с поясом и шалевым воротником. Деймон не представлял себе, каким спортом может заниматься женщина в таком одеянии, но спрашивать не стал. Не поинтересовался он и тем, каким спортом занимались норки на ферме. Им исчезновение не угрожает.
— Не можете ли вы надеть шубу на себя, чтобы я посмотрел, как она выглядит? — попросил Деймон. — У моей жены примерно такой же рост и, насколько я припоминаю, — он попытался улыбнуться без всякой двусмысленности, — м-м-м… те же самые формы. — Затем, вполне в стиле общего духа благожелательности, который всегда царил у «Сакса», он сказал: — Она прелестна.
Деймон не добавил, что у его жены волосы отливают вороненым блеском, который будет еще больше контрастировать с цветом шубки, чем седые волосы продавщицы.
Женщина прошлась перед ним взад и вперед, демонстрируя изделие; шубка смотрелась великолепно: продавщица накинула на голову шалевый воротник, глубоко засунула руки в карманы и взмахнула полами, как крыльями бабочки, чтобы покупатель смог увидеть шелк подкладки.
— Я беру ее, — сказал Деймон.
Женщина внимательно посмотрела на него.
— Вы не хотите взглянуть на другие меха? Или поинтересоваться ценой?
— Нет, — сказал Деймон и почему-то добавил: — Я спешу.
— Очень хорошо, сэр.
Это был не тот день, чтобы торговаться. Наконец-то он присоединился к той части племени американцев, у которых было высокоразвитое чувство долга, к ненасытным покупателям. Он был на крыльях воодушевления. Покупай, покупай, покупай, и все твои тревоги мигом улетучатся.
Небрежно бросив кредитную карточку, этот тотем его племени, и даже не взглянув на цепу, попросил женщину доставить покупку на следующее утро, от девяти до двенадцати.
Спустившись вниз, к выходу из магазина, он сразу же подумал, что надо было бы отправиться в контору и вручить подарки мисс Уолтон и Оливеру. Но восторг лихих трат, прежде неведомый ему, властно овладел им. Депь был молод, и сокровища Имперского города лежали вокруг, дожидаясь появления его кредитной карточки.
Он замурлыкал мелодию из «Камелота», бормоча крутившиеся у него в голове слова: «Ручки свои мне дай, милым меня зови».
Громко хмыкнул, и проходившие мимо люди удивленно взглянули на него. Стоял всего лишь апрель. Но ему казалось, что весна в разгаре, и он был не в силах справиться с собой. Куда же пойти теперь, в какой магазин? Вспомнившаяся песенка сделала за него выбор. Свернув с Пятой авешо, он пошел вниз по направлению к Медисон-авеню, на углу которой стоял большой музыкальный магазин. Пусть будет музыка, волшебные звуки которой успокоят его исстрадавшееся сердце. Деймон забыл о времени, листая каталоги, и продавец, наблюдавший за ним, становился все любезнее по мере того, как пополнялся список пластинок, интересовавших выгодного покупателя. Бетховен, отец мой, брат мой; Шопен, пылкий поляк, с его ненавистью к русским; Моцарт, этот искрящийся фонтан; Лист, мрачный проповедник; Брамс, глубокие тревожные вздохи из сердца Европы; Малер, Рихард Штраус, последние звуки Вены; Пуленк, легкомысленный колокольчик — не всему можно верить, что он написал — tant pis[12]; Элгар, Ив, ну, пошло двадцатое столетие, ребята; Гершвин, сливающиеся голубые звуки улиц Нью-Йорка; Копленд, танцор из Аппалачей, западные ритмы; 1Постакович, Стравинский, что там по поводу русской души? Ищите ответ у Ленина и Троцкого. Список все разбухал и разбухал. Нам нужно приобрести и великих исполнителей, Артура Рубинштейна для на чала, Казальса, Штерна, Шнабеля, даже если это старые записи, Горовица, Сеговию с фламенко, Ростроповича для сравнения с Казальсом. Подождите, не спешите, молодой человек, у пас есть еще оперы. Начнем с «Фальстафа» Верди, «Кози фан тутти» и, конечно, «Волшебной флейты». Я посоветуюсь с женой и завтра подберу еще кое-что. Вагнера пока отложим, если вы ничего не имеете против. Хотя, может быть, «Мейстерзингеров». Мы не должны забыть и о дирижерах… Бернстайн, Караян, Тосканини. Вы похожи на одного из тех молодых людей, которые отлично представляют новое поколение, и я вам доверяю выбрать остальных.
Думаю, молодой человек, что для одного дня достаточно. Но было бы просто богохульством слушать эту симфонию величественных звуков на дребезжащем старом проигрывателе. Дайте-ка мне послушать, как звучит новая модель. Деймон прослушал несколько из них. Эти умные японцы, — каждый раз звук такой, словно оркестр играет у тебя в комнате, чисто и выразительно. Он представил, как сидит на крылечке домика дядюшки Бьючелли в Коннектикуте, этакий сельский джентльмен в аккуратном кожаном пиджачке, которому сноса нет, смотрит на золотящиеся на закате поля и уносится в глубь веков на крыльях ангельских голосов, поющих только для него. Проигрыватель, который он выбрал, был не из дешевых, но и не особенно дорогой. Он выписал чек и, получив заверения, что покупка будет доставлена утром, вышел из магазина, очень довольный собой.
Очутившись на улице, Деймон удивился. Было уже около половины шестого, солнце угасало. Нью-Йорк представлял собой сотни Великих Каньонов, запруженных людскими толпами, и свет умирающей звезды сиял над равнинами Нью-Джерси. Все большие магазины уже закрывались. Теперь все в порядке с музыкой, и можно наслаждаться ею до конца жизни, а вот с книгами — хуже. Он вспомнил, сколько их исчезло из его библиотеки. А сколько не прочитано — все не хватало времени; придется наверстывать упущенное в Коннектикуте. Конечно, когда он вернется к своей обычной бережливости, станет самим собой, он придет в ужас от того, как провел этот день, но сейчас он не мог отделаться от воспоминаний об исчезнувших книгах и о тех, которые он одалживал у друзей или в библиотеках и потом был вынужден возвращать. К счастью, он вспомнил, что большой книжный магазин на Пятой авеню открыт весь вечер. Когда он приехал в Нью-Йорк, это был город книжников, каждая улица предлагала км магазины и лавчонки, обильно запорошенные пылью, где старый продавец в очках, когда ты спрашивал у него какой-то том, отвечал: «Думаю, что знаю, где искать эту книгу».
