Януш Леон Вишневский - Гранд
Она обратилась за советом к ксендзу. В Пабьянице не хотела этого делать, поэтому взяла выходной и поехала на автобусе в Лодзь: в больших городах у людей гораздо больше тайн и не надо так сильно бояться сплетен и огласки. То, что неосторожно и грешным образом отдалась Иерониму в доме отдыха, она смогла сказать только в самом конце исповеди. Ксендз, старичок, совсем ее не расспрашивал о подробностях, не ругал ее и даже не осудил. Только сказал, что каждый отец имеет право знать, что он является отцом. Ее мать выразилась слегка иначе, а отец промычал пьяным голосом, что «с чужим выблядком ноги ее в этом доме не будет!»
Через два дня Ирек встречал ее на Восточном вокзале в Варшаве. На перроне он долго смотрел на ее живот. Расплакалась она только в трамвае, прямо на людях. Дома он сделал ей чай с медом и вытащил из буфета печенье в шоколаде. Вечером, засыпая рядом с ним на диване, она подумала, что тот ксендз из Лодзи был прав.
В Пабьянице она больше не вернулась. Жили они с Иреком в красивой просторной квартире с ванной рядом с огромным парком. В настоящей Варшаве, а не на какой-нибудь там окраине, где автобусы уже не ходят. На свадьбе она вообще не настаивала – в Варшаве вполне можно иметь детей и без всякой свадьбы. Никого это не касается. Так она думала до того дня, когда Ирек вернулся с собрания этой своей партии и рассказал ей о разговоре с секретарем, который «святее папы Римского». Они сделали две свадьбы. Одну – партийную – в Варшаве, а другую – настоящую – в костеле в деревне под Пабьянице. Ирек был очень оборотистый. Он так все быстро и ловко организовал, что их Вероника не родилась как внебрачный ребенок.
Иероним Засува пережил в партии все катастрофы. И Герека, и 1976 год в Радоме, и «горизонтальные реформы», и военное положение, и приход свободной Польши. Он всегда делал то, что подсказывала ему интуиция: вовремя и дешево купил землю в Виланове, которую позже переоформил как участок для строительства, несколько раз менял автомобиль на более новый или побольше, научился разговаривать по-английски, дал образование дочери и установил ценные связи. Самое главное – в 1988 году завязал знакомство с владельцем фирмы «Полония» Здиславом Петлей. Его предприятие весьма успешно занималось хозяйственной деятельностью, которая заключалась в том, чтобы купить что-нибудь подешевле, скажем, в Турции и продать этот же товар подороже, например, в Будапеште, а на разницу приобрести как можно больше видеоплееров и, если в грузовике еще останется место, напихать туда несколько палет с дезодорантами «Лимара» и «Бак». Это знакомство переросло в нечто большее, когда однажды вечером в варшавском отеле «Виктория» Иероним Засува увидел Петлю в обществе своего коллеги, партийного работника более высокого ранга. Засува в глубине души понимал, что только свободный рынок и капитализм могут спасти Польшу от гибели. Подобных взглядов придерживался и Петля, только он их еще и претворял в жизнь. Они часто беседовали об этом в гостиной дома Засувы в Виланове. И там же Петля впервые увидел Веронику.
Здислав Петля никогда не отличался особой чувствительностью или впечатлительностью. Но встреча с Вероникой произвела в нем необыкновенную перемену. И это можно было заметить по его взгляду и по стоимости подарков, которыми он ее забросал. Кроме того, он стал бывать в Виланове удивительно регулярно, перестал – в присутствии Вероники ругаться, начал часто употреблять сложные и красиво звучащие слова. Родители с радостью наблюдали нескрываемую симпатию Петли к их дочери. Эта радость стала еще сильнее в начале 1990 года, когда партия, к которой принадлежал Иероним Засува, была распущена. Принятый в фирму Петли на должность начальника отдела контроля, отец Вероники часто думал о том, как бы изменилась их жизнь, если бы Петля стал его зятем. Его безотказная интуиция подсказывала ему, что сильно бы изменилась. А Ханечка на интуицию не полагалась – она была в этом просто уверена.
Главным препятствием на пути женитьбы Петли на единственной дочери Иеронима была сама Вероника. Она не скрывала, что «пан Здих» ей нравится, но при этом часто повторяла, что он «не ее круга». Ханна и Иероним переживали, что их неблагодарная дочь, выросшая в достатке и разбалованная привилегиями и богатством, лелеет фантазии об интеллектуале с тремя факультетами и без гроша за душой. Они решили совместными усилиями сделать все, что в их власти, чтобы наставить дочь на путь истинный. Самый надежный и проверенный способ возвысить какого-нибудь маленького человека – о чем после многих лет в партии особенно хорошо знал Иероним – это принизить его конкурентов. И поэтому он не переставал в тесном содружестве с женой дискредитировать всех молодых людей, к которым Вероника проявляла хоть малейшую симпатию. Однако таким образом они ровным счетом ничего не добились: молодые мужчины, правда, действительно исчезали с горизонта, но любовь к пану Здиславу или хотя бы понимание ситуации не появлялось. Они было утратили уже всякую надежду, но тут случилось кое-что совершенно неожиданное. Вероника вдруг стала очень грустной. Она похудела, три месяца почти не выходила из дома по вечерам, часами сидела взаперти в своей комнате и слушала какую-то психоделическую музыку. Потом она стала появляться в гостиной, когда Петля приезжал в Виланов. И была с ним необычайно мила, даже кокетлива. Они наблюдали это чудесное превращение с огромным облегчением и надеждой. Как и Здислав, чувство которого вспыхнуло с новой силой и который вновь поверил в то, что сможет добиться такой красивой женщины, любящей читать книги.
Через месяц, в воскресенье, Здислав Петля приехал в Виланов на машине, которая была еще больше его обычной машины. Сначала в гостиную вошел рослый охранник из его фирмы, неся огромную корзину с цветами, а за ним Здислав, одетый в смокинг и лакированные ботинки. До того как они сели обедать, Петля зачитал по бумажке текст, в котором просил у родителей Вероники ее руки. И сел рядом с ней. Ханна Засува вытирала слезы с глаз, а Иероним Засува, потирая руки, ответил: «Ну ты что, Здих! Ясно же, что да!»
Расписывались Вероника Засува и Здислав Петля в том самом ЗАГСе, в котором соединили себя узами брака родители невесты. Вероника на самый главный вопрос ответила коротко «да» и нервно поправила фату. Отныне дети их должны были носить фамилию Петля.
Впрочем, Вероника Засува-Петля не планировала иметь детей от мужчины, за которого вышла замуж. По правде говоря, она и замуж-то не планировала выходить. И сделала это главным образом для того, чтобы отомстить одному бородатому поэту с факультета полонистики, который сначала ее очаровал, околдовал, заболтал и влюбил в себя, а потом обманул, как только можно, и наобещал Бог знает чего, а сам в конце концов бросил ее, как игрушку, которая ему надоела.
И вот она живет в этом браке уже больше десяти лет. Из конформизма, для удовольствия родителей, из чувства долга, из лени, а в последнее время – потому еще, что привыкла к удобству, к роскоши и свободе, ведь именно деньги и время как раз и дают человеку наибольшую свободу. Живет она в большом доме с садом, и каждый день туда приходит садовник. Ей не надо работать, отдыхает она на экзотических островах, деньги тратит в неприлично дорогих магазинах, борется со старением в эксклюзивных санаториях, проводя курсы азиатского массажа и впрыскивая всякие разные средства себе под кожу, она может читать любые книги, какие только захочет, ходить на премьеры в театры и кино, бывать на вернисажах, на показах мод, слушать любые доклады и лекции. Она живет как аристократка из романа Толстого, только в другое время. За это она должна, как и те аристократки, спать со своим мужем и неустанно заботиться о своей незапятнанной репутации в этом порочном, жаждущем скандалов мире. Неплохо также регулярно говорить мужу, что он «самый лучший и самый важный человек на свете» и что, «встретив его, она встретила свое самое большое счастье». Все это не является для нее ни новым, ни странным, ни трудным. Она научилась всему этому еще в детстве у матери.
В этой своей упорядоченной и в целом эгоистичной жизни больше всего она ценила именно свободу. Мужа очень устраивала ее всегдашняя готовность исполнить свой супружеский долг, когда бы он ни пожелал, она даже научилась в совершенстве изображать, что ей это занятие тоже доставляет неземное блаженство. Но на этом она никогда не настаивала и чаще всего ограничивалась короткими сеансами орального секса, которые вполне удовлетворяли его и которых он требовал не так уж и часто, а кроме того – к счастью – хорошо вознаграждал.
Вела она себя безупречно, делая ставку на детальное планирование, осторожность и полную секретность. И уж конечно, она точно не чувствовала себя Анной Карениной, когда чуть больше года назад в середине июня на перроне Центрального вокзала Варшавы встретила магистра Анджея Выспяньского, преподавателя кафедры классической филологии одного из университетов Кракова.
