Измена в новогоднюю ночь (СИ) - Янова Екатерина
– Давай обойдёмся без грязных деталей, – рявкаю я. – И на слово я тебе не поверю. Только после теста ДНК. Воспитывать чужого ребёнка я не буду.
– А если он твой? – замирает на мне взглядом, полным надежды Наталья.
– Я не знаю, – роняю устало лицо в ладони. – Но к тебе я всё равно не вернусь. Буду помогать с ребёнком.
– Ты что, бросишь нас? Гордей, мы же столько мечтали о ребёнке.
– Что? – разрывает меня. – Мы?! – рявкаю.
Опускает глаза.
– Ладно, ты мечтал. А я просто не понимала тогда, от чего отказываюсь. Дура была. Но теперь я всё осознала, клянусь. Гордей, не бросай меня. Я изменюсь, я буду такой, как ты хочешь. Я всё-всё для тебя сделаю, – хватает меня за руку.
Выдёргиваю пальцы. Молчу. Мне нечего сказать на самом деле. Наталья не слышит меня, и как донести ей это, я не знаю.
Она начинает всхлипывать сильнее, уже икая, закрывает лицо руками. Я знаю, что она сейчас делает. Она пытается вывести меня на эмоции, чтобы обнял её, пожалел и сделал так, как она хочет. В истериках Натаха мастер, а я их не выношу. И раньше всё бы так и было, но не теперь. Теперь я совсем по-другому смотрю на всё происходящее.
– Наташа, прекращай, – прошу устало. – Твои манипуляции больше не работают. Я от них дико устал.
– Т-ты, т-ты, бездушный, – всхлипывает.
– Да. Поэтому не надрывайся, если хочешь сохранить беременность. Мне, если честно, страшно подумать, какие могут быть осложнения у ребёнка после твоих пьяных загулов и вот этого тоже пьяного падения.
– Я больше не буду пить, клянусь. И курить брошу. Гордей, только не оставляй меня.
– Я тебя не оставляю. Как матери моего ребёнка… Возможно, моего ребёнка, – многозначительно уточняю, – я буду помогать. Это всё, что я могу тебе обещать.
– То есть в наш дом ты не вернёшься?
– Нет.
– Что, пойдёшь к своей рыжей шаболде? – зло прищуривается.
– Рот закрой! – рявкаю я.
– Нет уж, я скажу. Нашёл себе свежее мяско? Посмотрим, как быстро она тебе надоест.
– Всё! Прекращай!
В палату заходит врач. Наталья начинает жалобы по новой. Доктор отвечает сдержанно, объясняет, что это нормальная реакция организма, и всё что возможно, врачи делают.
– Доктор, а какие прогнозы по беременности? – задаю важный вопрос.
В этот момент звонит мой телефон. Я не глядя убираю звук, продолжая слушать врача.
– Тут вам лучше поговорить с гинекологом, я его сегодня приглашу. Но в целом срок небольшой, плод не должен был пострадать при травме. Теперь главное соблюдать все рекомендации врачей, наблюдаться. Ну и терапию мы, конечно, корректируем с учётом состояния пациентки.
– Можно мне обезболивающих каких-то нормальных? – стонет Наталья.
– Вот с этим как раз придётся ограничиться чем-то не слишком сильным. Это может плохо сказаться на ребёнке. Я назначил вам то, что возможно, больше нельзя, – разводит руками врач.
Наталья хнычет, но больше ничего не требует.
– Сейчас вас заберут на несколько исследований, – сообщает врач. – Вы сможете помочь? – обращается ко мне.
– Да, конечно.
И следующие два часа нас гоняют по кабинетам. МРТ, анализы, бумажки…
Наталья картинно стонет, при каждом удобном случае просит взять её на руки, не позволяя к себе прикоснуться персоналу.
Терплю, сцепив зубы, ловя себя на мысли, что любой тактильный контакт с ней вызывает во мне волну отторжения.
Когда Наташу возвращают в палату, приходит гинеколог.
Разговариваем с ним. Он в целом повторяет всё то, что я уже и так слышал.
– Скажите, когда можно сделать тест ДНК? – задаю я главный для себя вопрос.
Наталья тут же настороженно замирает.
– В целом, есть методы, которые позволяют сделать это уже на ранних сроках.
– То есть, уже сейчас? – сверлю взглядом врача.
– Ну, сейчас ещё слишком рано. После десяти недель будет можно. А сейчас вашей жене нужен абсолютный покой. А мне кажется, что эти разговоры её расстраивают, – улыбается врачиха, успокаивающе поглаживая Наталью по руке. – Будущей мамочке нужны только положительные эмоции, ей и так досталось, согласитесь.
– Я понял, спасибо, – поджимаю губы.
Хочется, конечно, съязвить, насчёт того, кому и что досталось, но прикусываю язык. Не нужно это всё посторонним людям.
Врачиха уходит, Наталья ловит меня за руку.
– Гордей, это твой ребёнок, я уверена. И в анализе я не сомневаюсь.
– Отлично, но мы его всё равно сделаем. А сейчас я пойду. Скажи, что тебе нужно, я принесу или пришлю кого-то.
– Ничего мне не нужно, – обиженно отворачивается к стене.
– Если надумаешь, напиши.
Выхожу из больницы и жадно дышу свежим воздухом. Как будто из душной клетки вырвался. Господи, дай нам сил пережить всё это.
Достаю телефон. Чёрт. Куча пропущенных, а телефон у меня на беззвучке. Два пропущенных от Ани.
Набираю тут же. Гудки-гудки, теперь она не берёт.
Ну это ничего. Ты же ждёшь меня, моя девочка. Я лечу к тебе. Не знаю всё ещё, что говорить и как, но отпустить тебя я всё равно не смогу. Буду признаваться, а дальше… Ты ведь любишь меня, малышка? Значит, что-то придумаем.
Приезжаю к гостинице с ещё более тяжёлым чувством, чем уезжал. Внутри что-то неприятно сосёт.
Захожу в наш номер и сразу понимаю, что Ани здесь нет. Сердце срывается в беспокойный галоп.
Вещей нет. Как? Я же просил дождаться.
На кровати записка. Читаю и умираю внутри.
“Я знаю про ребёнка. Тебя не виню. Верю, ты поступишь правильно. Ребёнок не должен страдать…”
Какого хрена! А откуда ты это знаешь? Кто мог сказать?
Ответ напрашивается сам собой. Эвелина! Но! Откуда эта ведьма знает?
Интуиция вопит, что здесь что-то не так! И самый главный вопрос, где сейчас Аня?
Звоню ей ещё раз. И снова игнор. Как-то не слишком красиво, Снегурка, не находишь?
Но я не буду торопиться с выводами. Я найду тебя, и мы поговорим.
Начну, пожалуй, с квартиры твоей отмороженной мамаши.
Глава 40.
Поднимаюсь в лифте на нужный этаж. Чем ближе я к квартире Эвелины, тем сильнее меня бомбит. Ну потому что я не понимаю!
Почему ты ушла, Ань? Куда?
Нет, ясно, расстроилась, разозлилась, но ты выскажи мне всё в лицо, а потом хлопай дверью.
Куда ты пошла? К матери своей пришибленной? Там тебе лучше?
Пока ехал сюда, я уже миллион диалогов в голове прокрутил, от самых спокойных, до тех, которые заканчивались эмоциональным взрывом.
Но в реале взрываться нам нельзя. Нужно отыскать в душе дзен и как-то всё разрулить.
Подхожу к двери квартиры…
Приоткрыта…
Голоса… Что за нах?
Открываю дверь чуть шире, прислушиваюсь.
Взволнованный голос Эвелины и мужской требовательный бас.
– У меня столько нет прямо сейчас, – Эвелина.
– А нам насрать! Хозяин послал привезти долг, – грубо, агрессивно.
– Заберите машину, – дрожит её голос.
– Этого мало.
– Остальное будет через пару дней.
– Что, думаешь, успеешь насосать? – насмешливо.
– Это не ваше дело.
– Ну как же… Аппарат у тебя рабочий. Может, попробуешь нас уговорить? – посмеивается второй. – А если через пару дней не будет бабок, мы твою милую дочурку по кругу пустим, поняла?
Вот тут у меня башня сразу же подтекает, и все здравые мысли улетучиваются.
– Что здесь происходит? – захожу в квартиру.
На диване сидит бледная Эвелина, а над ней двое крепких мужиков, один из них держит её за волосы.
– О, а это ещё кто? – разворачивается тот, что повыше.
– Это тот, кто тебе за дочурку череп проломит. Эвелина, ты во что вляпалась?
Глаза у этой курицы бегают, но она молчит.
Зато мужик криво ухмыляется, показывая неровные зубы.
– Бабла она нам торчит. Дамочка любит поиграть, знаешь ли. Казино, рулетка, карты. А карточный долг, это святое.
– Сколько?
– Пятнадцать кусков. Не рублей, естественно.
– Ни хера себе, – присвистываю. – Нормально ты так оторвалась.
