Элисон Лури - Иностранные связи
— Винни, здравствуйте. Как у вас дела?
— Спасибо, хорошо. — Винни смотрит на Фреда снизу вверх, задрав голову. — Сколько народу! Я и не предполагала, что будет такое торжество. А у вас как дела? Как ваша книга о Джоне Гее?
— Спасибо, отлично, — увиливает от правдивого ответа Фред.
— Рада за вас. Какая красота в доме! Просто удивительно! Должно быть, миссис Харрис постаралась?
— В общем, да.
— Пра-астите, па-ажалста, мадам, пра-астите, па-ажалста! — Позади Фреда раздается американская речь; впервые в жизни он прислушивается к ней со стороны и изумляется, до чего же она громкая, вялая, гнусавая. Неужели и его собственный голос все здесь воспринимают так же, стоит ему раскрыть рот? — Винни, возьмите. — Грузный лысоватый мужчина лет шестидесяти, в ковбойских сапогах и замшевой куртке, как американский певец кантри, протягивает Винни бокал. — Сухой херес, как вы просили, милая.
— Спасибо, — отвечает Винни. — Чак, это Фред Тернер, мы вместе работаем на кафедре в Коринфе. А это Чак Мампсон.
— Рад познакомиться. — Чак протягивает большую, мясистую, красную руку.
— Взаимно, — сдержанно отзывается Фред.
В первую минуту ему кажется, что карикатурные, неуместные на этой вечеринке речь и наряд Чака — всего лишь маскарад; и имя, должно быть, ненастоящее. Никакой это не американец, а переодетый актер, друг Розмари, — актеры, как узнал Фред, любят развлекаться, если долго сидят без работы.
— Наслышан о вас. — Чак широко улыбается.
Любопытно, думает Фред, что же этот Чак, кто бы он ни был на самом деле, про меня слышал. Наверняка доложили, что я любовник Розмари.
— А я о вас, увы, нет, — признается Фред, в первый раз за многие годы, с ранней юности, прислушиваясь к своему голосу. Произношение похоже, но мелодия речи другая. За последние несколько месяцев Фред стал говорить если не с британским акцентом, то, во всяком случае, с британскими интонациями и слова подбирать британские. Почти невольно он начал в подражание английской манере речи повышать тон в конце фраз и вполне осознанно, чтобы его понимали, говорит теперь «лифт», «метро» и «уборная», а не «подъемник», «подземка» и «туалет».
— Чак приехал из Оклахомы, — уточняет Винни.
— Вот как? — В голосе Фреда все еще слышится сомнение, хотя вряд ли Винни сговорилась бы с каким-то актером, чтобы разыгрывать гостей. — Я там не был, зато фильмы смотрел.
— Ха-ха! — Чак гогочет, как самый настоящий американец со Среднего Запада, — во всяком случае, очень правдоподобно. — Ну, сейчас-то у нас совсем не как в кино.
— Понятно, не как в кино.
Неприятный для Фреда разговор обрывается, поскольку приходят новые гости, за ними еще и еще. Вскоре большая комната с высоким потолком заполняется людьми. Начищенная люстра рассыпает во все стороны лучи света; звон хрустальных бокалов, плеск вина, громкий смех и возгласы.
Чудо, которое сотворила новая домработница Розмари, не остается незамеченным. Все друзья Розмари в восторге, даже те из них, кто сомневался, а так ли на самом деле хороша миссис Харрис, как описывают ее Розмари и Фред. Кое-кто говорил, что оба они не слишком разбираются в домашнем хозяйстве и не им судить, кому-то просто не верилось, что миссис Харрис настолько уж замечательна. А теперь, увидев все своими глазами, они опасаются другого.
— Пожалуй, даже слишком образцовый порядок, — доносятся до Фреда слова гостьи. — Как в историческом здании, которое охраняется государством.
— Точно, — соглашается ее собеседница. — Похоже, миссис Харрис из тех, кто помешан на чистоте. Такие, как она, все немножко с приветом, — продолжает подруга Розмари, хотя в ее собственную квартиру тоже не помешало бы вызвать миссис Харрис. — Розмари надо быть поосторожнее, а то в один прекрасный день ее задушат в собственной постели.
Откровенное недоброжелательство со стороны друзей Розмари появилось не так давно. Раньше зависть к красоте Розмари, ее славе, обаянию, жизнерадостности и богатству — на телевидении, даже на британском, платят хорошо — смягчалась состраданием к ее неустроенной жизни и любовным неудачам. Хотя недостатка в поклонниках у Розмари никогда не было, она почему-то всегда выбирала самых непривлекательных и ненадежных. Более того, ее возлюбленные обычно оказывались женаты и в конце концов или возвращались к женам, или, еще того хуже, бросали и жену, и Розмари ради другой женщины. Поэтому красота и известность Розмари не мешали друзьям любить ее и беспокоиться о ней, а знакомым — тепло к ней относиться и жалеть ее. А сейчас, когда у нее чудесный, чистый дом в Челси и красивый, по-видимому, свободный молодой любовник, многие из друзей Розмари не могут ей этого простить.
Сегодня кое-кто из гостей не только пророчит беду, но и пытается выведать у Фреда побольше о миссис Харрис. Как заметила Розмари, не так-то просто в Лондоне найти хорошую домработницу-англичанку. «Вот погоди, — предупреждала она Фреда. — Увидишь, сколько найдется охотников сманить у меня миссис Харрис, даром что друзья. Никому ничего о ней не рассказывай, не говори даже, по каким дням она приходит. Обещай мне, милый». Фред, хоть и считал это излишним, пообещал никому ничего не говорить. А теперь убедился, что Розмари была права. Многие гости, когда она не слышит, задают ему вопросы с намеками. Сколько берет миссис Харрис за работу? Есть ли у нее выходные? К счастью, Фреду не приходится лгать, поскольку ответов он не знает. Особенно усердствует пожилая актриса Дафна Вэйн, которая снималась вместе с Розмари в «Замке Таллихо», пока в прошлом году ее героиня не скончалась на глазах у зрителей от воспаления легких.
— Как бы я хотела познакомиться с миссис Харрис, — говорит Дафна задумчиво, прерывистым шепотом, который и сделал ее звездой экрана и сцены полвека назад. — Похоже, она настоящее сокровище. Хорошая прислуга в наши дни большая редкость. Я так надеялась, что она будет здесь, на приеме, — помогать и все такое прочее. — Дафна окидывает взглядом комнату, хлопая своими знаменитыми ресницами.
— Ее сегодня не будет, — объясняет Фред Дафне. — Розмари отказалась от ее помощи — говорит, что миссис Харрис стыдно показывать гостям.
— Правда? Ну что ж, у каждого свои недостатки, ведь так? Но может быть, она все-таки внизу, на кухне?
Фред качает головой; если бы он кивнул, то воздушную, неземную Дафну ничто бы не остановило — скользнула бы по черной лестнице в нижний этаж.
— А вы случайно не знаете, по каким дням она приходит?
— Нет, точно не знаю.
— Жаль! — Дафна улыбается ему ласково, снисходительно, будто деревенскому дурачку, и тут же, не сходя с места, плавно перетекает к другому разговору.
На самом деле Фред отлично знает, что приходит миссис Харрис по вторникам и пятницам, потому что в эти дни не видится с Розмари: здесь ему появляться запрещено, а сама Розмари заглянула к нему всего один раз и с тех пор отказывается. Фред как мог старался навести уют, но его любимая и пяти минут у него не пробыла. Укуталась потеплее в светлую шубку, заявила, что здесь «холод собачий» и «никакой романтики», и даже не присела на диван — а Фред представлял, как она будет лежать там полуобнаженная.
При том, что миссис Харрис свое дело знает, недостатки есть и у нее. Она не выносит, когда кто-то «путается под ногами» во время уборки, на звонки не отвечает, ничего Розмари не передает — телефон ей, видите ли, мешает работать. Иногда хватает трубку, орет: «Никого нет дома!» — и швыряет ее на рычаг, но чаще просто не подходит к телефону. Для некоторых из друзей Розмари это еще одно доказательство того, что миссис Харрис — опасная сумасшедшая; Фред подозревает, что у нее нет никакого образования. Может быть, поэтому такая работящая и порядочная женщина не смогла найти работу получше.
Есть и еще один довод в пользу того, что у миссис Харрис не все в порядке с головой: она никому не открывает дверь. В прошлый вторник после обеда, когда Фред узнал, что у него свободный вечер (у Вогелеров заболел ребенок), но не мог ни дозвониться до Розмари, ни оставить сообщение на автоответчике, он решил зайти к ней домой. Стучал, звонил, пытался кричать, но никто не отозвался, хотя слышно было, что в доме кто-то есть. В конце концов Фред нацарапал на обратной стороне конверта записку.
Открывая натертую до блеска медную крышку щели для писем, Фред услышал, как за дверью кто-то ходит. Он наклонился, заглянул в щель и в первый раз в жизни увидел миссис Харрис. Домработница стояла на четвереньках в другом конце темного коридора и мыла пол — некрасивая женщина средних лет, в широченной хлопчатобумажной юбке, шерстяной кофте, с красным платком на голове. Услыхав, как записка падает на мраморный пол, она оглянулась и сдвинула брови, хотя, возможно, недовольная гримаса застыла на ее лице давным-давно.
— Здравствуйте! — крикнул Фред. — Я оставил записку для леди Розмари! Передайте ей, пожалуйста.
