Наталья Нестерова - Школа для толстушек
– Через год, – Поля страшно пророчествовала, – она снова станет толстой, вялой, косметику забудет, нацепит очки и будет косолапить при ходьбе.
Поля и Ксюша под «занозой» вовсе не имели в виду амурное увлечение. Они знали, что Ирина может загореться энтузиазмом от идеи коллективного похудания, или проявлять активность в судьбе больных детей, или увлечься выращиванием щенка. Но Марк воспринял их речи в извращенном варианте: мол, Ирине нужен любовник – пусть платонический (что до конца не выяснено), но объект воздыханий. Сам он на эту почетную роль, естественно, не годился.
Если бы Ксюше и Поле открылись его мысли, они бы возмутились глупости Марка и на жизненных примерах пояснили свои идеи. Но разве могло прийти в голову, что умница Марк такой непроходимый чурбан? Если бы Марк понял, к чему его призывают Поля и Ксюша, он бы отступил от принципов невмешательства в его личную жизнь и спросил совета: в каких областях может находиться заветный для Ирины стимул упражнений на тренажерах.
Марк внутренне окаменел, но выдавил улыбку и рассыпался в благодарностях за проявленную женскую мудрость. Поля и Ксюша довольно потирали руки. Они сделали, что могли, и Ирину долго кормить эмигрантскими таблетками не будут.
Дальнейшие события неопровержимо доказали Марку, что «заноза» в его жене сидит глубоко. Потеряв лишний вес, Ирина приобрела актерские способности. Ее лицедейство напоминало игру девочки-подростка, давно познавшей сексуальные утехи, но изображавшей невинность.
В какой-то момент он даже не знал, что бы предпочел: схватить в охапку сына и улететь в Денвер, бросив Ирину, или сражаться за нее до конца. Бороться на боксерском ринге с ветвистыми рогами на голове – такого врагу не пожелаешь.
Князь Юсупов
В институте ни для кого не было тайной, что семья Ирины обосновалась в Америке. По логике вещей, и сама доктор наук рано или поздно должна отправиться за океан. И все-таки ее заявление об увольнении вызвало толки, интриги, сплетни и горячее обсуждение кандидатов на освобождающееся место.
Взрыва патриотического негодования, как пятнадцать лет назад, когда первые эмигранты покидали институт, не наблюдалось. Никто не обзывал Ирину крысой, бегущей с корабля, не плевал ей в спину и не отворачивался демонстративно, столкнувшись с ней в коридоре. Утечка мозгов стала привычным делом, хотя из широкого потока уже превратилась в узкий ручей.
Не наблюдалось и чрезмерного внимания, коего удостаивались эмигранты пятилетней давности. К Ирине не выстраивалась очередь коллег с уверениями в дружбе и с просьбой на всякий случай захватить их научные работы – вдруг американцев заинтересует и они предложат местечко, пусть не почетное, но теплое. Личная протекция в сравнении с вовремя полученной информацией – куда направить по электронной почте толково составленное резюме – большой роли не играла.
Но отголоски прежних настроений – проклятий, зависти и лести – витали. И только врожденное отсутствие наблюдательности оставляло Ирину в неведении. Впрочем, задумываться было некогда – Ирина торопилась завершить дела и физически не успевала этого сделать. Она составила на компьютере список «неотложностей» – тридцать четыре пункта, и ни один не касался бытовых задач, вроде покупки впрок лекарств или сувениров.
Под номером один стояла защита кандидатской диссертации Юсупова. Под номером два – перспективы его дальнейшей научной работы. Но начала Ирина со второго пункта, так как до защиты оставалось время.
Ирина сидела рядом с Никитой Юсуповым. Говорила об очевидном продолжении его исследований и неочевидном. Если изменить направление таким-то образом, то возможные результаты могут носить выдающийся характер. Она открыла папку, где лежало несколько листов бумаги. Теоретическое обоснование, длинный список литературы.
– В этих работах, – втолковывала она, – содержатся не намеки, а скорее предчувствие выводов, к которым вы, не исключено, придете. Авторы, как водится, сами не поняли, что с разных сторон указали на золотоносную жилу. В науке так часто бывает. И до Галилея ученые писали: «Основываясь на наших выводах, можно подумать, что Земля вертится. Хотя сие бред сумасшедшего».
Далее Ирина познакомила Юсупова с необходимой программой экспериментов и сериями опытов.
Никита молча пялился на листочки – по сути, билеты в сказочное будущее.
– Ирина! – проговорил он хрипло, отбросив ее отчество. – Это королевский подарок!
– Не преувеличивайте! – весело и благодарно отозвалась она. – Моя заслуга не в идеях, а в их систематизации. Кроме того, если бы не семейные обстоятельства, я бы не выложила так легко карты на стол. Пока все это, – она постучала пальцем по листочкам, – только гипотезы. Чтобы их подтвердить, требуется два года каторжной работы в условиях хорошего финансирования. Дерзайте, Никита! Я желаю вам удачи. Есть вопросы?
Вопросы у него были, но главный он в тот день не задал: «Как получилось, что я проморгал изумительную женщину?»
Никита смотрел на нее так, словно в первый раз увидел. С той научной дискуссии и началось его бурное увлечение научным руководителем. И дело даже не в том, что она поразила его воображение щедрым жестом, хотя и этот мотив присутствовал. Он оказал действие, подобное шлепку по макушке в детстве, когда родители на улице огреют тебя со словами: «Смотри под ноги, недотепа!»
Никита относился к тем мужчинам, что, словно котята, не обращают внимания на фантик, пока тот лежит неподвижно. Стоит фантик подвязать на веревочку, подергать за нее, и котенок начинает активно играть, прыгать, дергать лапками, выпускать коготки. Ирине осталось пребывать на родине считаные дни – фантик крутился перед носом Никиты и собирался улететь далеко-далеко.
Поговорка «запретный плод сладок» имела к Никите конкретно-практическое отношение – только запретный плод и был ему сладок. Никита, конечно, не покушался на высокоморальных матрон преклонного возраста. Они могли гордиться своей недоступностью при полном отсутствии попыток порушить крепость верности. Но если такая матрона вдруг становится красивой зрелой женщиной – в самом соку, без молодежной вихлявости и кривляния, чертовски умной и сокрушительно обольстительной? Старые атрибуты (крепость верности) никуда не пропадают, но выглядят совершенно по-иному и возбуждают бойцовские чувства. Рыцарь спокойно проедет мимо засохшего колодца. Но он потеряет уважение к себе, если не отвоюет место у живописного родника.
Мама Никиты, когда ее спрашивали, есть ли у сына девушка, устало отвечала: «Девушки нет. Есть гарем». Теперь о гареме было забыто. Его обитательницы казались Никите заводными куклами с механизмом для хлопанья глазами и фабричными стандартными конечностями. Ирина – абсолютно иное! Царица! Клеопатра!
Он не мог отвести от нее глаз. И когда люди пересекали линию его взгляда, проходя мимо, они чувствовали тепловой ожог. Молчать о своей любви Никита не находил нужным и сводил к ней всякий разговор.
– Подумайте о защите! – призывала Ирина. – Мы не знаем мнения второго оппонента. Вы до сих пор не отнесли автореферат секретарю ученого совета.
– Господи! Ирина! – молил Никита. – Чего стоит эта защита по сравнению с одним мигом вашей милости?
– Запрещаю говорить вам подобные вещи, – строго хмурилась Ирина, но предательский румянец заливал ее щеки. – Вы ведете себя недостойно, вы оскорбляете меня.
– Я боготворю вас! Написал пять сонетов и положил их на музыку. Хотите, сейчас исполню? Я гитару специально принес.
– Нет, только не песни! – пугалась Ирина, и цвет ее лица возвращался к естественному.
У нее не было опыта отваживания навязчивых поклонников. Что с ним делать? Говорить, увещевать – пыталась. Бесполезно, ничего не слышит и твердит о своей неземной любви. Не бить же его по щекам или жаловаться мужу? Это вульгарно!
Кроме того, чужая страсть, падающая на неостывшие собственные дрожжи, приятно тревожила. Нечто подобное Ирина испытывала в юности, когда ее уговорили сплавиться на плоту по речке на даче университетского приятеля. Плавать она не умела, воды боялась, красота окружающего пейзажа была необыкновенной. Ирина крутила головой по сторонам, пьянела от страха, личного мужества и действий опытных сплавщиков, умело преодолевавших пороги.
Защита кандидатской диссертации Юсупова прошла гладко. С Ириной не хотели портить отношения. Не подай она заявления об уходе, неизвестно, сколько бы черных шаров набросали при голосовании. Качество диссертации значения не имело. Еще один кандидат наук – и ее лаборатория основательно превосходит другие по научному контингенту. Следовательно, им фонды, деньги, гранты, командировки – словом, перспективы. Но Ирина уезжала, будущий расклад до конца не ясен, лучше не рисковать и выглядеть добрыми дядюшками.
На банкете в ресторане невольно получилось, что не столько чествовали диссертанта, сколько тепло прощались с Ириной. Да и сам Никита подлил масла в огонь, произнеся пламенный тост за научного руководителя, закончившийся словами:
