Татьяна Соломатина - Роддом, или Неотложное состояние. Кадры 48–61
— Мы — свидетели Иеговы!
— Со стороны защиты или со стороны обвинения? — моментально среагировал Аркадий Петрович, который никогда не лез за словом в карман.
Муж насупился и молча положил на стол красивую книжечку. На обложке реял алый флакон крови, обрамлённый перечёркнутым чёрным кружочком. Зловещее изображение было сопровождено текстом: «НИКАКОЙ КРОВИ. Волеизъявление и доверенность относительно медицинского вмешательства (подписанный документ внутри)».
— Ишь ты! Прям не просто отказ, а волеизъявление! Типа, мол, если что — так мы не отказывались, а всего лишь волю изъявляли, в этом смысле? Или здесь о смысле вообще речь не идёт?
Но на носилках внесли такую несчастную пациентку, слабую, измождённую, бледную, в кровоподтёках, петехиях и экхимозах разнообразной степени цветения, что у Святогорского пропало всякое желание язвить. Его затопила искренняя жалость. Сопровождающий Костомарову онкогематолог лишь пожал плечами, передавая Аркадию Петровичу пухлую историю болезни.
— Я не акушер-гинеколог. Теперь она — ваша.
Акушерочка уже вызывала по телефону в приём Ерлана Данияровича. Перевод был заранее согласован. Впрочем, Аркадий Петрович в стороне не остался — Костомарову сразу же госпитализировали в ОРИТ.
— Мы убеждали их, — онкогематолог кивнул в сторону мужа, — что без последующей трансфузионной терапии «химия» теряет смысл. Но они согласились только на профилактику инфекционных осложнений.
У постели Костомаровой собрался консилиум. Родин, Байжанов, Мальцева. И даже Панин приехал. Мальцева ему всю голову проела, что если он — заместитель министра по вопросам материнства и детства, — то и присутствовать и участвовать в консилиуме у постели такой больной — обязан! И окончательное слово — за ним.
Разумеется, у постели собрали заведующих, ординаторов и, конечно же, молодых врачей. И после всех положенных телодвижений переместились в конференц-зал, обсуждать. Панин и Мальцева привычно пошли за стоящий на подиуме стол. Туда же подтянулся и Родин. А стул-то за тем столом стоял как раз один-единственный. Профессор Денисенко уехала в долгосрочную заграничную командировку, так что утренние врачебные конференции и клинические разборы единовластно проводил начмед. Панин и Мальцева рассмеялись. Родин несколько смутился. Но кто-то из сообразительных молодых быстро притащил на подиум ещё два стула. Это всё не имело особого значения. На самом деле все тянули время. Не то, чтобы осознанно. Надо было принимать какое-то решение по беременной Костомаровой. А без крови такому решению не родиться.
Наконец устроились.
— Вы позволите, Сергей Станиславович? — обратился Панин к начмеду.
Родин так быстро закивал головой, что, казалось, она сейчас отвалится. Панин, в свою очередь, беспомощно посмотрел на Святогорского, сидевшего в первом ряду вместе с Байжановым. Аркадий Петрович без второго слова встал и повернулся к собравшимся в зале передом, к «президиуму» — задом.
— Коллеги!.. Особенно — молодые коллеги. Острый лейкоз при беременности — большая редкость. Хотя… Не такая уж и большая. Пять случаев на сто тысяч беременностей примерно. Имеет место быть. И нам рано или поздно должно было повезти. Стоит взять в кавычки… Иначе бы все сейчас здесь не сидели. Что есть острый лейкоз?
Разова подняла руку, как первоклассница.
— Только к доске не иди, — пошутил заведующий ОРИТ, — с места отвечай.
— Острый лейкоз — это первичное поражение костного мозга незрелыми кроветворными клетками, инфильтрация этими клетками всех органов и тканей.
— Молодец, Настенька. Не забыла общий школьный курс, что редко случается с профильными специалистами. Садись, пять!
По залу прошелестел лёгкий смешок. Панин нахмурился и откашлялся. Святогорский повернулся к нему и сделал глазками: «не мешай, раз вручил ведение клинразбора! Пущай расслабятся!». И продолжил, обратившись к залу.
— Популярно выражаясь: кровь стремительно молодеет, «впадает в детство». Вот только была «взрослая» кровь, управлявшая космическим храмом тела человеческого. И тут вдруг менеджером по доставке всего ко всему становится новорождённый карапуз. Понятно, что это грозит катастрофой. И вот тут беременные в более выгодном положении, нежели дети, мужчины и небеременные женщины. Почему?
Святогорский пристально осмотрел аудиторию. Аудитория как-то очень по-студенчески замолчала, часть даже уткнула взгляды в колени.
Панин прошептал Мальцевой в самое ухо:
— Любит Аркаша театральные эффекты!
От этого её чёртова уха его в пот бросило. Они давно не были вдвоём. Ему было очень плохо, когда она торчала в подвале. Он был счастлив, когда она согласилась стать главврачом. И вот теперь, когда она стала необыкновенно хороша, стала как раньше, стала той Танькой Мальцевой, от которой у него сносило крышу — они опять слишком редко бывают вдвоём.
— Может, уедем куда-то на выходные? — жарко зашептал он.
Отмахнулась, зараза! Вот прям как есть главный врач!
— Нет-нет, Оксана Анатольевна! Знаю, что вы знаете! — Продолжал тем временем лицедействовать Святогорский, окоротив открывшую рот Поцелуеву. — Я хочу, чтобы ответили молодые доктора! Даже если они не знали, не знали — да и забыли! — самое время включить логику. Потому что?..
— Потому что беременная женщина не одна. С ней — другой человек. — Отчеканил с галёрки Александр Вячеславович Денисов.
Всех молодых акушеров-гинекологов обязали быть на консилиуме с участием заместителя министра здравоохранения.
Аркадий Петрович заметил, кого сверлил глазами Александр Вячеславович. Так же, как он заметил, что тогда они вдвоём покинули ресторан по-английски. Но он был мудр, господин Святогорский.
— Совершенно верно, Александр Вячеславович! Браво! Я бы лучше не сформулировал! С ней, а точнее — в ней, — другой человек! В ней — и есть максимальное «с ней»! Таковая степень близости в некотором приближении возможна между мужчиной и женщиной. Но абсолютна она только между матерью и ребёнком!
Анестезиолог отвлёк нарочитой театральщиной всё внимание на себя. Причём ему это не стоило ни малейшего труда, потому что он искренне восхитился метафорой.
— Именно! Другой человек! Или, сказать точнее: проект человека. Пока. Другого человека. Человека, задуманного другим. И у этого другого человека — здоровый костный мозг. И он щедро вбрасывает его здоровые клетки в кровь больной острым миелобластным лейкозом беременной женщины. Не то чтобы это происходило по причине его героизма, особенного какого-то альтруизма или, скажем, неземной любви…
Бросив мимолётный скептический взгляд на Денисова, Аркадий Петрович снова обратился к аудитории, помахав ладошкой.
— Просто этому пока всего лишь «строящемуся» другому человеку без беременной женщины — никуда. Будет жадничать — она умрёт. А умрёт она — умрёт и он. Отсюда — взаимовыгодное сотрудничество.
Аркадий Петрович взял паузу, оглядел всех, воздел указательный палец.
— И ещё одно обстоятельство способствует относительно терпимому течению острого миелобластного лейкоза у беременной женщины.
Денисов мрачно откинулся в потёртом деревянном креслице. «Давно пора поменять мебель!» — автоматически отметила про себя Мальцева. (Для которой присутствие и мрачность Денисова не прошли, разумеется, незамеченными.) Эти старые сколоченные креслица были родом из той же древности, откуда родом она сама. Из времён комсомольских собраний в школьном актовом зале. Она немедленно написала записку Родину: «Напомни мне поменять мебель в вашем конференц-зале. В ТВОЁМ конференц-зале! Почему сам меня не дёргаешь?!» Панин мельком заглянул в записку. И тут же дописал ниже: «Выкручивайтесь сами, бюджета нет!» Тем временем Настя Разова, снова смешно тянувшая руку, уже тараторила:
— Во время беременности у женщины выраженная гиперфункция передней доли гипофиза и коркового вещества надпочечников!
— Да! — Одобрительно кивнул Святогорский. — Анастасия Евгеньевна права. Во время беременности и гипоталамус, и гипофиз, и надпочечники, равно как и все органы-мишени работают в стрессовом режиме. И работают, признаться, на отлично. И способны некоторое время устоять даже в таком штормовом аврале, как острый миелобластный лейкоз. Но эта спасительная палка, протянутая утопающей женщине, о двух концах — как и любая палка. Как только другой человек станет жизнеспособен и покинет женщину — вся её гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковая система некоторое время находится в состоянии усталости. Если женщина здорова. А если этот другой человек, который хоть и делился в авральном режиме с нею клетками своего костного мозга, покинет женщину, страдающую острым миелобластным лейкозом — её гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковая система обрушится. В буквальном смысле слова. Женщина, переставая быть беременной, никогда особо не нужна этому другому человеку! У другого человека найдутся другие, чтобы позаботиться о нём. Задача беременной — сохранить часть себя в генетической вечности. Как только эта задача выполнена — здоровый организм восстанавливается. А организм, измождённый острым миелобластным лейкозом вправе самоликвидироваться. Иными словами…
