Авторов Коллектив - Тень медработника. Злой медик
К обеду ситуация прояснилась. Развлекалась бабуля-регистратор: «А я всем говорила, что сегодня студенты принимают. Молодые, неопытные».
Мы бабулю прямо возлюбили и расцеловали.
* * *Помню мамочку одну, которая обратилась ко мне с ребенком – полный рот пульпитных зубов, за неделю до моего декрета.
– А кто вам дал право в отпуск уходить, когда вы моему ребенку зубы не все вылечили?
– Отпуск декретный!
– Еще и декретный!.. Обнаглели совсем!
Быдло – оно и есть быдло.
* * *Сегодня стоял в очереди на кассу в продуктовом магазине, а перед мною две бабки шушукаются.
– Ой, Маш, я вчера в поликлинике была, там новую молодую дуру посадили, ничего не понимает…
– Петровна, я тебе по секрету скажу, только никому не говори. Молодежь сейчас специально обучают так, чтобы они пенсионеров морили, государство экономило на пенсиях, а им за это премию за счет сэкономленного выдают!
* * *Некая 80-летняя леди вызывала на «плохо с сердцем». Причем, как правило, среди ночи. По ходу пьесы выясняется, что несчастную терроризирует сексуально сдвинутый домовой, который по ночам залазит к ней в кровать и начинает приставать. Она отбивается, а он, паскуда, ей спину когтями дерет. Ей стремно, понятное дело, поэтому прихватывает мотор.
Приехавшая кардиореанимация просит показать спину. Спина реально разодрана в кровь, причем все повреждения локализованы как раз в тех местах, где несчастная жертва потустороннего маньяка может дотянуться сама. В квартире срачь нелюдский, по полу, не таясь, малыми эскадронами шныряет легкая кавалерия тараканов. Клоповник. И все ясно, в общем-то. Искусали мелкие кровососы, во сне чесалась, все дела.
Старушку-страдалицу лечат каким-то дежурным коктейлем плюс нехилой дозой реланиума в задницу. И ситуация приобретает хронический характер – она начинает выдергивать бригаду чуть не через день. В конце концов к ней на вызов попадает развеселый молодежный коллектив циников, который был у нее на первом вызове. Услышав, что гад-домовой не успокаивается, медики сообщают старой даме, что им надоело и они готовы применить радикальные меры. На эти случаи у них есть святая вода в ампулированном виде, а кроме того они прямо сейчас устроят паразиту веселую жизнь. Старушка в восторге. Бригада начинает грозно распевать какую-то похабень на латыни из студенческого фольклора, хлопать дверями шкафов, греметь связкой шнуров от кардиографа и опрыскивать помещение с хоровым рефреном: «Изыди, бес озабоченный!» При этом шаманском ритуале фельдшерица мычит себе под нос что-то заунывное и мажет спину пациентки целебной зеленкой, освященной в церкви святого Асклепия, конечно же.
Старушка написала благодарность. С подробным описанием прогрессивных методов, примененных бригадой.
Доктор имел суровое внушение от начальства, однако все отрицал, ссылаясь на явно ненормальное состояние старой леди. Обошлось без взысканий.
* * *Знаете, не знаю как сейчас, но в 90-х самым ярким впечатлением была спецмедтравма, где штопали битых алканавтов. Чья-то благодарная дрожащая рука нацарапала на двери под вывеской: «Гестапо». И небезосновательно. Работали там шкафы с кулаками величиной с пушечное ядро и ушлые тетки-санитарки, которых туда переводили прямиком из адского приемного отделения, видимо. И те пьяные упыри, которые начинали гнать беса, полагая, что медик – терпила по жизни…
Ох, мама дорогая… Я видел, как одного из них, после его попытки во второй раз ударить привезшую его девочку-фельдшерицу, уволакивали в темные глубины коридора за ногу. Буднично так. Без сознания. По кафелю оставался размазанный кровавый след, а тетка-санитарка шла за телом и подтирала эту дорожку, бормоча что-то про «отэтосукапонажираецаивапще». Агрессивное быдло не понимало, что попасть туда можно с разбитой губой, а выйти с дроблено-оскольчатыми. И никто ничего не докажет.
Тем не менее тех, кто вел себя нормально, там не трогали никогда. Одного из бродяг, привезенного зимой, они вообще оставили у себя жить. Отмыв и приведя в порядок, снабдив одежкой и дав работу дворника. Никто официально его не оформлял. Он работал, они его кормили. Ближе к лету завязавшего с бухлом и относительно приведенного в норму забрала племянница, которую разыскали те же «гестаповцы».
* * *Еду в автомобиле по славному городу Новороссийску. И прямо передо мной происходит авария. «Лендровер» на полной скорости лобовым впечатывается в «Хонду» цивик. Вылетаю из машины, бегу проверять пострадавших. В «Хонде» был один человек, крепкий такой мужик-армеец. По первичному опросу жалоб на самочувствие не предъявил. Перехожу к ездунам в «Лендровере». Передний пассажир с полной потерей сознания, но лобовое головой не разбито и пульс в полном порядке. Открываю заднюю дверь, вижу двух пассажиров, женщину и мужчину. У женщины рассечение в районе левой надбровной дуги, обильное кровотечение. Мужчина рядом с ней лежит на полу, но подает признаки жизни в виде усилий подняться в сидячее положение. При всем этом в машине сильный запах алкоголя.
Спрашиваю:
– Кто водитель?
Стоящее рядом тело, когда и выбраться-то успел, заявляет спутанным языком:
– На данный момент я…
Начинаю звереть. Возвращаюсь к пассажиру в несознанке, закрываю нос обильно смоченной в нашатыре ладонью – тело приходит в себя, открывает свои глазки, и я вижу сильнейший миоз в его голубых очах. Тело роняет голову на грудь. Зверею еще больше… Тут подтягивается наряд на неотложке, выхватываю у них перчатки, координирую по своим наблюдениям. Начинаем колоть налоксон – реагируют все пассажиры «Лендровера». В результате: все лендроверцы на героине, угнали машину и совершили ДТП, едва не убив других людей. Ненавижу.
* * *Лежала в онкологии очень тяжелая «уходящая» больная, страдающая от сильных болей, и ничего ей от них не помогает.
Достала всех неимоверно, все понимали – больной человек, умирает, мучается, но помочь-то ничем не могли, а она как раз оказалась из всеми любимых требовательных пациентов. И вот на одном из дежурств медсестра пожаловалась врачу, что сил нет уже, невозможно в поле зрения той пациентки появиться – истерить начинает, хоть вообще в ту сторону отделения не ходи. Ну, врач и пришел к этой пациентке, говорит:
– Вы знаете, тут из Америки прислали новейшее лекарство, самое сильное обезболивающее, которое на сегодняшний день есть. Я скажу медсестре, сейчас она уколет вам.
Пошел в процедурку, говорит медсестре:
– Уколи ей морфин.
– Да он же не берет ее!
– Коли! Только не говори, что это морфин, – и пересказал ей свою легенду.
Медсестра обезболила ту женщину, через полчаса, обеспокоившись непривычной тишиной, заглядывает в палату – а она спит как младенец! Пациентка потом бесконечно благодарила врача, что он ее спас от мучений. Требовала, чтобы это чудо-лекарство только ей кололи, больше никому, вдруг закончится, а ей нужнее всех.
Ну и, в общем-то, относительно спокойно и прожила остаток жизни.
* * *Главврач пообещал своим знакомым, что, пока они будут отдыхать на море, в больнице присмотрят за их безумной бабушкой. Бабушку привезли распальцованные родственники и положили в терапию. Бабулька была в маразме и считала, что сидит в избе, в селе и ей пора пахать. Подрывалась выйти в окно. Сестра не успевала ее ловить и укладывать. Бабку привязали и накололи сибазоном. Пришла главврач. Жутко разозлилась и велела бабку не седатировать и не фиксировать. Вечером бабка пошла в сторону лестниц и пропала. Центральный вход закрыт, приемник клянется, что мимо никто не проходил. Бабку искали всю ночь и весь следующий день. Пришлось сообщать в полицию и т. д. Только ночью хирурги в приемнике услышали, что кто-то скребется в подвале. Оказалась, что бабка залезла в открытый подвал, когда ее хватились и стали искать, санитарка, наткнувшись на незапертую подвальную дверь, и заперла ее. Сутки бабка просидела без воды, еды, в холодном неотапливаемом подвале, в октябре, в одной ночной рубашке.
Этого хватило, чтобы к утру умереть.
Больше от главного в отделении у нас никто не лежал.
* * *Рыдания по неродившимся и выводы: «Хоть какая, но жизнь», – это песня тех, кто живет в этом смысле хорошо. Не впроголодь, не очумев от усталости с инвалидом, не без мужа, не на пенсию и копеечное пособие. Я, когда даже детдомовского гидроцефала вижу, все равно думаю, ну, не обуза он ни для кого, но сам мучается всю жизнь. Зачем, чего ради? Или пацан-отказник с кучей пороков сердца и сердцем справа… Думали даже его пристроить швейцарским кардиологам на операцию, те давай дополнительно обследовать – а там недоразвитые бронхи и легкие, анестезиологи руками развели – не переживет вмешательство. Ну и живет он в детдоме, 11 месяцев в году он лежит в больнице – у него все время бронхиты, пневмонии, малейший чих переходит в белую полярную лису… На хрена такая жизнь, какие в ней радости? Даже мелкие детские развлечения недоступны… Нафиг-нафиг.
