Лев Сокольников - Саркофаг
На оси — две "шейки", на которые приходится основная нагрузка. Шейки колёсных пар скользили под подшипниковыми вкладышами, на вкладыши ставилась литая, из стали, коробка и вся конструкция смазывалась мазутом, чтобы уменьшить трение между шейкой оси и вкладышем. Простейшая техника. Рутина.
Со временем шейка изнашивалась, на ней появлялись полосы, или она вообще становилась овальной. Овальная шейка устраивала тряску вагону, и такие "танцы" вагона на ходу поезда могли окончиться аварией, если служба "смотрителей вагонных" во время не выводила "больной" вагон из движения. Ненадёжную колёсную пару убирали из-под вагона и отправляли к токарям на исправление.
Колёсная пара вагона весит сотни килограммов, и устанавливалась она в станок гидравлическим домкратом. Сам станок представлял довольно-таки примитивное устройство из двух мощных "бабок" с центрами. Вручную подкатывал по рельсам изделие с названием "колёсная пара", подводил под центр оси колёсной пары гидравлический домкрат, поднимал её на уровень с центрами, зажимал ими ось и надевал ремень привода от двигателя на обод колеса. Всё, госпожа токарь, приступайте к работе! Моим учителем токарному ремеслу была женщина.
"Участок" по обработке шеек колёсных пар был обычным сараем с рельсами, по которым на обрабатывающее устройство подкатывались колёсные пары. Всё до предела просто, никаких сложных механизмов, кои хотя бы как-то облегчали труд работников. Это для нас лишнее. Всё вокруг простое и понятно, всё исполнялось с наименьшим числом устройств и приспособлений. Такое "трудолюбие" и до сего дня называется "пердячий пар". Но это только наше определение, а было ли оно у тех же немцев на то время — об этом никто из работников сарая не знал.
Желающих удивляться и требовать облегчения условий труда тогда не было:
— Война недавно закончилась, а ему технику подавай! Это тебе не у немцев"! — никто мою учительницу, "передовика в социалистическом соревновании", большую искусницу обрабатывать шейки колёсных пар за язык не тянул, такие заявления произносились без принуждений. И без риска: кому было доносить на крамольницу? И зачем? Не хватит ли доносов?
Работа по восстановлению шеек колёсных пар велась круглосуточно: это всё-таки железная дорога, безостановочный "организм" и мне, хотя я и был всего лишь "учеником", исключений не давали:
— И ночью будешь работать. Чтобы "служба мёдом не казалась"! Привыкай! — я и работал.
Сегодня думаю: "тогда нужды работать по ночам не было. Сделайте запас колёсных пар днём, оставьте одного работника на ночь, и пусть он отпускает готовые колёсные пары, если нужда в них будет. Пусть спит человек"! — так это явно "буржуазный" подход к труду! Вражеский! Пожалуй, что даже и "немецкий", а нам, советским людям он не годится! "Советским людям "жисть не в жисть" без "трудовых подвигов". Нам "что бы не делать — лишь бы умориться"! — нужно ли говорить, что при виде низкого сарая я сник: "Бог ты мой! Влез в этот сарай на неизвестное время!? "Токарь шеечного станка", теперь мне из вечной обработки шеек колёсных пар вагонов, как из пожизненной каторги, не выйти! — об "армии-освободительнице" почему-то не вспоминал. Не представлял, что она как-то может в будущем изменить один вид каторги на другой. Оно, конечно, "благодаря упорному труду" меня со временем могли бы перевести работать в основное здание вагонного депо, на настоящий станок, на котором производилась полная обработка колёсной пары… но я, как и моя пожилая учительница токарному ремеслу, мог не вылезти из примитивного сарая.
Грусть — грустью, но работать нужно: кто рвался работать!?
Через месяц стали появляться мысли о смене "профессии": обрабатывать шейки вагонных колёс — скучное занятие! Беспросветное!
Как жил помимо работы? Без "программы", как и отец: "день прошёл — и, слава Богу"! Оказывается, самая лучшая "жизненная программа" — это её полное отсутствие. Но такой вариант хорош тогда, когда ты над "житием своим" ставишь силу с названием "Бог". Удобная позиция, она предусматривает полную надежду на что-то, вроде бы существующее, но неизвестное. Мы на такие случаи и поговорку изобрели:
— "Бог — бог, но не будь и сам плох!" — но что ставить на первое место — этого и до сего дня не выяснили. Если бог тобою не признаётся, то в таком случае нужна программа, коя, как и бог, могла бы мною управлять.
Обработку шеек колёсных пар железнодорожных вагонов освоил за три урока. Или был таким "гениальным и способным", или работа была настолько примитивной, что и за меньшее время обучения её бы освоил абориген Австралии. Или Папуа-новая-Гвинея. На выбор.
Тогда и появилась "забава": чтобы попасть в будку, где совершалось "таинство" обработки шеек колёсных пар вагонов, нужно было пересечь тридцать две "приёмоотправочных" железнодорожных колеи. Способов прохождения упомянутых путей было всего два:
а) пролезать под вагонами, или по верху вагонов, в районе сцепки, там ниже — первый и основной способ "прохождения дистанции". Нелёгкий путь, когда более половины путей были заняты составами. Но такое бывало редко.
б) идти прохождение восемьсот метров вдоль путей до переходного моста, затем подъём на мост, пройти его, спуститься и затем ещё идти восемь сотен метров до "любимого" производства. Станция разрезала селение железнодорожников на две части, или селение разрослось около железнодорожного узла — эти вопросы не влияли на способ моего перемещения к месту работы. Основная масса работников "железки", проживала по одну строну и в относительном комфорте, а другие строили хижины из подсобного материала (плиты дёрна) прямо в степи.
Вариант "б" был предпочтителен и безопасен: на приёмоотправочных путях ходила редкая, вооружённая карабинами, охрана и ловила всех, кто, вроде меня, не желал миновать железнодорожные колеи "как положено" Мысль о возможности уйти от взрослого и вооружённого охранника бодрила необыкновенно, поэтому очень часто вариант "А" исполнялся без раздумий! Полностью не зная математики, какое-то "десятое" чувство на подсознании говорило:
— Возможности встречи с работником ВОХР при пересечении железнодорожных путей с нарушением правил, соотносятся как один к тысяче… или больше?
Я любил работников "вохра" за вопрос, который не мог задать:
— Какого хрена вы ходите по путям? Какие "яйца" и от кого охраняете!? От каких "врагов"!?
За короткое время работы на "шеечном" участке переходным мостом воспользовался раза три, не более. Мне повезло, и такой переход дал несказанное удовольствие видеть, как пожилая пара переходила пути с "нарушением правил перехода железнодорожных путей".
Причин не подниматься на переходной мост у пары было две: "повышенная температура окружающего воздуха (жара) и "алкогольное опьянение" мужской части пары. "Слабая" половина по причине слабости была трезвой и помогала "дражайшему преодолевать препятствие" в количестве тридцати двух путей. Дело у них продвинулось на одну треть "полосы препятствий"
Я шёл по мосту, посматривал на семейную пару и думал:
— Интересно, появится охранник, или им "повезёт" и они благополучно пройдут оставшуюся трудную дорогу? — для хорошо "поддавшего" мужика оставшаяся половина путей была явно непроходимой. У пары всё шло нормально и я перестал наблюдать за нарушителями.
И вдруг услышал женский крик! Посмотрел вниз и увидел, что мужик "проявляет агрессию на дражайшей половине"! Проще сказать: бил "проводницу"! Это в нашем духе: бить тех, кто нам мешает в минуты "экстаза"! У женщины был и плюс: удары "истязателя" были максимально пьяными, а посему особого ущерба не приносили. Короче: веселье начиналось!
И тут откуда-то появился охранник, маленький мужичонка, размерами, пожалуй, не больше вверенного ему казённого карабина. Охранник немедленно вступил в борьбу с пьяным "нарушителем перехода железнодорожных путей" и весьма преуспел: нарушитель очень скоро оказался лежащим между путями. Видя такое поношение "половины", недавнишняя "страдалица от мужского произвола" вступила в борьбу с представителем власти и не менее преуспела: у охранника на землю с плеча свалилось оружие! Пока женщина объясняла охраннику делом, что обижать её дражайшую половину никак нельзя, лежавший супруг поднялся и вступил в "борьбу по защите…"
Финала не было: "противоборствующие стороны" разошлись без последствий. Охранник поднял карабин, отряхнул солдатскую форму, водрузил на место головной убор с названием "фуражка" и медленно пошёл вдоль пути. Кто тогда проиграл "матч", чьи зуботычины были эффективнее — с высоты моста я не разглядел.
Супружеская пара, отстоявшая право пересекать железнодорожные пути там, где она считает нужным, продолжала свой путь.
Последние десять путей принадлежали сортировочной горке. Это такое сложное устройство, где производились формирования составов. Вагон с грузом из города "П" должен попасть в город "С", а для этого нужный вагон требуется выкатить из состава, что пришёл из города "П" и подцепить к составу, что пойдёт в "С" Такими "разборками" и занимались на горке. Паровоз вытягивал разбираемый состав на "горку" и медленно подавал вагоны на скатывание. Оператор горки переводил стрелки на нужную колею и вагоны катились куда нужно. С верхушки горки вагоны катились быстро, но чтобы умерить прыть катившегося вагона, то для этого на "горке" были специальные пневматические тормозные устройства "зажимного действия": обода колёсных пар сбоку прижимались к рельсу, чтобы умерить "прыть" вагонов. Были и специальные люди, кои для полной остановки вагонов под колёса клали предмет с названьем "башмак".
