Дэвид Гутерсон - Богоматерь лесов
Повторив в очередной раз «Радуйся, Мария…», Энн впала в транс. Она замерла, как охотничий пес, конвульсивно содрогаясь, осела на землю, потом наклонилась вперед и застыла в такой позе, точно собиралась нырнуть с трамплина. Это вызвало среди ее последователей настоящую бурю. В этом зрелище было что-то жутковатое, подобное впечатление производит индуистский мистик на доске, утыканной гвоздями, или йог, что свернулся кренделем, закинув ноги за голову. В неестественной, противоречащей законам физики позе девушки было нечто неземное. Она подняла глаза к макушкам деревьев и простерла руки, как Иисус во время Нагорной проповеди. Те, кто стоял рядом, увидели, что у нее хлынули слезы, словно она переживала глубочайшее очищение. Она кивала головой и шевелила губами, поддерживая беседу, в которую была посвящена она одна, время от времени лицо ее вспыхивало. Кто-то выкрикнул: «Аллилуйя!» — и голос из толпы откликнулся: «Дева Мария Заступница, искупи наши грехи!» Мальчики на дереве были так захвачены происходящим, что на какое-то время забыли о своем цинизме. Каждый из них в глубине души задумался, не стать ли ему священником. Оба размышляли о том, что могут попасть в ад, о своих бесчисленных грехах, о власти над покорной, содрогающейся толпой и о том, что духовидица ужасно сексапильна. В экстазе девушки было нечто непристойное: казалось, предаваясь религиозной страсти, она отдается мужчине, Богу, который овладевает ею на виду у всех. Так выглядят вялые, расслабленные модели в журналах, позы которых призваны подчеркнуть их худобу, нескладность, странные, неестественные изломы конечностей, ввалившийся живот, впалые щеки, безжизненные глаза — ни дать ни взять сидящие на героине наркоманки с Сорок второй авеню или Патти Смит на обложке своей первой пластинки «Horses», исполненная жажды сделать людей человечнее и ответственнее, — есть ли что-то более притягательное, чем порок, пятно портвейна на бедре, небрежные пряди волос, асимметричная грудь, родинка на шее и торчащие лопатки? Все это было в Энн. С обнаженной головой, без капюшона, взъерошенная, пылающая и возбужденная, она поднялась на ноги. Сжигающее ее духовное пламя было осязаемым, она трепетала, точно плавясь после соития. Дождь прекратился. Из-за туч показались солнечные лучи. «Свет небесный!» — закричал один из паломников и начал лихорадочно щелкать поляроидом.
— Пресвятая Дева просила передать, — внезапно сказала Энн, — что она рада приветствовать всех, кто собрался здесь сегодня…
— Громче! — выкрикнул кто-то. — В этой глухомани ничего не слышно! Мы не слышим ни слова!
Из-за дерева проворно выскочила Кэролин с мегафоном. Она поднесла его к губам, воскликнула «Оп-ля!», с почтительно-комическим реверансом водевильной актрисы передала мегафон Энн и вновь отступила в сторону.
— Здравствуйте, — тихо сказала Энн. В ее слабом, простуженном голосе не было ничего неземного, он звучал как у старшеклассницы, которая, безумно волнуясь, исполняет трагическую роль в самодеятельном спектакле. При этом Энн хрипела и шмыгала носом. — Если позволите, я начну. Извините, что вы меня не слышали.
Сзади послышались крики: «Не робей! Выше голову! Молодчина!» Ораторским жестом Энн вытянула перед собой руку, в другой руке она крепко держала мегафон.
— Возрадуйтесь, — сказала она. — Я приветствую всех паломников, которые пришли сегодня в это прекрасное место в лесу. Всех учеников Христа, аминь. Матерь Божия просит, чтобы вы служили ей, были милосердны и вершили добрые дела. Она просит алчных и корыстных немедленно изменить пути свои, иначе ее сын, наш Господь Иисус Христос, ввергнет мир во тьму, и нам придется испытать невиданные страдания. Если мы не изменим свое поведение, нас ждет тьма. Иисус не перестанет гневаться, пока алчные и корыстные не искупят свои грехи. Пока за нас заступается Пресвятая Дева, Матерь Милосердная, мать бедных и мать всего мира, жена, облеченная в солнце, как написано в Библии. Лишь она может избавить нас от страданий и уберечь от ловушек дьявола, оградить от сатаны, который не оставляет нас ни на минуту, даже сейчас, в лесу. Пречистая Матерь дарует мир и покой, она милосердна, как любая мать. Она прижимает вас к своей груди и утешает вас в горе. Идите с ней. Соберитесь с духом и ступайте. Потому что она — чудо из чудес, она Матерь Божия и раба Божия, она Царица Небесная, она сидит по правую руку от Господа и приходит сюда, чтобы предостеречь вас: не позволяйте сатане обмануть вас, у него есть множество личин. Не дайте сбить себя с толку! Но следуйте за ней, женой добродетельной, которая по доброй воле стала рабой Божией!
Энн сделала паузу. На глазах у нее были слезы.
— Так же как Ева выбрала неповиновение, Мария сказала Богу: «Поступай со мной по воле своей», — и исполнилась Божья воля! И теперь она стоит, как мать перед своими детьми, здесь, на земле, а Бог Отец смотрит с небес, и впереди у нас Страшный суд! Она должна стать для вас путеводной звездой, она укажет вам путь к вратам рая, Матерь Скорбящая, которая видела, как распинают ее единственного сына. Это она удерживает руку Господа, потому что исполнена святой, небесной силы. Без ее милосердия и понимания не было бы Святой Троицы. Она — Пресвятая Непорочная Мария, и на этом самом месте нашими руками, нашим трудом и нашим потом будет воздвигнута посвященная ей церковь. Давайте дружно примемся за это важное дело. Воспряньте духом, возрадуйтесь и следуйте за мной! Именем Иисуса, аминь.
Энн умолкла и натянула капюшон, надвинув его на лоб, — ее речь была окончена. Наступила оглушительная тишина. Кэролин проворно выступила вперед и встала рядом с Энн. «Речь была хороша, — думала она, — и по-женски эмоциональна, в духе „Умеренных феминисток за католицизм“, немного феминистской идеологии пойдет всем только на пользу». Она посмотрела на Энн с притворным благоговением. Впрочем, нельзя сказать, что это было притворство от начала до конца, она не могла не признать, что в звенящем голосе Энн было что-то сверхъестественное, точно та и вправду была рупором чужого ума и красноречия. Она заметила, что ноздри Энн до сих пор возбужденно раздуваются, а ее пунцовые губы продолжают дрожать.
— Остынь, — сказала Кэролин. — Остальное я беру на себя. Теперь моя очередь, Энн.
В эту минуту из толпы вышла женщина, что заставило двух охранников насторожиться. Энн подняла руку, успокаивая их. Это бывшая барменша, вспомнила Кэролин, женщина, которая упомянула «Кодакром» Пола Саймона и беспрерывно курила, пока они шли по лесу в пятницу, та, что преклонила колена вместе с остальными, следуя прагматическому подходу Паскаля.
— Простите меня! — закричала женщина хриплым голосом заядлой курильщицы. — Но я должна возвестить о чуде, я свидетельствую о чуде! В пятницу я отправилась вместе с Энн из Орегона в лес, чтобы своими глазами увидеть явление Девы Марии, и тогда она помолилась обо мне. Должна признаться, я отнеслась к этим молитвам весьма скептически, прямо как Фома неверный, но вы знаете, что случилось дальше? Как вы думаете? У меня исчезли бородавки, все до единой! Кроме того, я бросила курить, потребность в никотине как рукой сняло, а ведь до этого я пробовала никотиновый пластырь, жвачку, всё на свете, но Энн помолилась за меня, и вот, представьте себе, случилось то, о чем она просила, — я избавилась от бородавок и перестала курить! Она творит чудеса, и я тому свидетель. Я никогда не была особенно верующей, но пришла сюда, чтобы рассказать вам о своем чудесном исцелении. Энн из Орегона исцелила меня!
При этих словах толпа пришла в неистовство. Люди восторженно кричали, плакали, махали руками, прыгали, выкрикивали отрывки из Писания, отовсюду слышалось: «Радуйся, Мария, полная благодати; с тобою Господь, благословенна ты в женах, и благословен плод чрева твоего Иисус. Святая Мария, Матерь Бога, молись за нас грешных, даже и в час смерти нашей». В поднявшейся суматохе бывшая барменша незаметно растворилась в толпе, вернувшись на свое место. Всех охватил порыв благочестия, конвульсивный приступ благоговения, должно быть, такой же шум стоял у подножия горы Синай, когда народ увидел Моисея со скрижалями завета в руках, или на Голгофе, когда Иисуса распинали на кресте. Однако среди всеобщего возбуждения некоторые паломники притихли и сосредоточились, мысленно вознося молитву. Эти созерцательные натуры не имели склонности к истерии и даже боялись ее. Нарастающий ажиотаж казался им делом рук дьявола, подобный пароксизмам восторга, который охватывал немецких бюргеров во время спектаклей Третьего рейха.
Энн почувствовала, что от безысходности у нее сводит затылок, ей захотелось спрятаться. Неужели Божия Матерь желала подобной вспышки низкопоклонства? Она положила на землю мегафон, помахала рукой и вернулась в овражек, поросший нефролеписом. Там она села и уткнулась лицом в колени, как дремлющий на техасском тротуаре мексиканец из вестерна. Взглянув на нее, Кэролин посерьезнела. «Во что я ее втравила?» — с тревогой подумала она. Она села рядом с Энн, взяла ее за руку и шепнула: «Ты произнесла отличную речь, молодчина».
