Анна Бабяшкина - Разница во времени
Наташа шла по перрону и не могла понять: что не так? И только дойдя до вагона, поняла: удивительно — как будто испугавшись дождя, куда-то исчезли традиционные вокзальные запахи дыма, горящего угля, дешевой еды, перекипевшего растительного масла. Пахло только серым небом, свободой и даже немножко морем. Наташе вдруг страстно захотелось поскорее приехать в Питер. Но не окопаться в квартирке на Пушкинской и не забуриться в какой-нибудь душевный кабачок на Невском, а пробежаться по кромке Финского залива. Долго-долго стоять на берегу и всматриваться в холодный серый горизонт. Г-жа Ростова даже поймала себя на мысли, что она на самом деле едет не к Максу — она едет в гости к городу, к Питеру, к Санкт-Петербургу. Это ему, а не Максику, она собирается уткнуться носом в подмышку, к нему, а не к г-ну Чусову, прижаться всем телом и забыть о том, что существует весь остальной мир.
Поезд мягко стучал по рельсам, как будто бы он был не железным и угловатым, а живым и пластичным, как кошка. Г-жа Ростова засмотрелась на мелькающие сквозь тюль дождя сосны и березки за окном и, пожалуй, впервые за последнюю неделю почувствовала себя спокойно и уютно. Со здоровым аппетитом съела на обед в вагоне-ресторане котлетку с картошкой, запила кофе с коньяком и сладко вздремнула. Уже к концу рабочего дня Наташа прибыла в северную столицу.
Питер встретил фирменной неласковой погодой — с резкими, пронизывающими порывами стылого ветра. Как раз в такие дни вид на Финский залив особенно хорош. В солнечный дунь эта холодная вода выглядит так же нелепо, как молодящаяся старуха, натягивающая на себя декольте и бикини. Зато вот в такую суровую погоду производит сильное впечатление. Именно под рваными облаками и нервным ветром мелководье залива способно напомнить о том, что оно — не жалкая лужа, а стихия, и заставить себя уважать.
Одного глотка влажного соленого воздуха, одного взгляда на грязновато-белые гребни волн хватило г-же Ростовой, чтобы ощутить себя так, как будто бы ее с головой окунули в эту ледяную воду, как в крещенскую. Вдруг захотелось всего. Всего-всего: петь, танцевать, работать до изнеможения, свернуть горы, родить ребенка и посадить дерево, съесть что-нибудь по-настоящему вкусное, купить новый свитер и объехать полсвета. Хотелось хохотать как сумасшедшая и плакать слезами умиления. Наташа еще раз взглянула на воду, развернулась и быстро-быстро засеменила мимо гостиницы «Прибалтийская», набирая на мобильнике Масечкин номер. Все вокруг было таким милым, таким славным, таким трогательным и интересным! Г-жа Ростова наконец-то почувствовала себя прежней Наташей. Да нет, даже не прежней, а лучше прежней! И это было так чудесно, что Масик — из будущего! Это же так прикольно, необычно, таинственно и жутко интересно. Какая же она была дурочка — психовать начала зачем-то, когда надо ловить момент и разговаривать, расспрашивать, да просто получать удовольствие, пока он здесь и рядом!
— Але! — отозвался в телефоне Макс. — Ну ты как, уже собираешься? Тебя ждать завтра?
— Нет, не ждать! — лукаво улыбнулась Наташа. — Меня ждать сегодня! Я уже в Питере и страшно по тебе соскучилась. Ты где, в конторе, небось, сидишь?
— Вообще-то я дома. Может, ты ко мне заглянешь?
— Ну уж нет! Давай лучше ты приедешь в центр. Потому что я умираю как хочу съесть какую-нибудь вкуснятину, послушать хороших песен, нагуляться так, чтобы ноги гудели, в общем — приезжай, оттопыримся.
— Как скажешь, — согласился г-н Чусов.
Спустя полтора часа Макс и Наташа сидели в чудной кафешке, уминали пасту «карбонара» и запивали все это так душевно гармонировавшим с погодой глинтвейном.
— Вот такие дела, — беззаботно болтала г-жа Ростова. — Вам в ваше «Ленинградское время» случайно рекламный агент, а лучше сразу директор отдела рекламы не нужен? А? По-моему, было бы чудесно работать вместе. Представляешь — мы бы вместе просыпались, пили утренний кофе, вместе ехали на работу, вместе работали… Я бы заходила к тебе в кабинет, целовала тебя в макушку и шла работать дальше. Потом мы вместе ехали бы домой. Я бы рулила, а ты был бы за ди-джея и создавал приятный музыкальный фон. А я бы все время говорила тебе строго: «Масик! Ты опять забыл пристегнуть ремень безопасности?!» Так трогательно, правда? Я сегодня гуляла по набережной и вдруг поняла: знаешь, а ведь мне хотелось бы на самом деле пожить в этом городе. Я не говорю, что я способна жить здесь всю жизнь — боюсь, после десяти лет в Питере болезни легких и бронхов неизбежны, — но вот пожить год-два-три, наверное, было бы очень занимательно.
— При твоей дневной норме курения болезни легких и бронхов и так неизбежны, — довольно флегматично парировал г-н Чусов.
— Как ты думаешь? Ты хотел бы, чтобы я к тебе переехала? — не успокаивалась г-жа Ростова.
— Угу, — скептически кивнул Макс. — Рекламный агент в «Ленинградском времени» — это будет большой прорыв в твоей карьере! Просто нереальная высота — именно об этом ты и мечтала!
— Ну, — замялась Наташа, — я готова взять тайм-аут на годик или два и немножко отдохнуть, ненапряжно работая просто для хлеба насущного. Например, у меня даже была мысль…
— В общем, не важно, — бестактно перебил Макс г-жу Ростову. — Все равно так, как ты себе нафантазировала, не будет. Я больше не работаю в «Ленинградском времени». Я больше вообще не занимаюсь журналистикой. Вот так.
— Ничего себе! — ахнула Наташа. — Это еще почему? Ты нашел что-то более денежное? Пресс-служба какая-нибудь или пиар?
Макс отрицательно замотал головой.
— Я пока еще ничего не нашел. Я в поиске. Но это ненадолго. Потому что на такие работы, как я себе присматриваю, не ломятся толпы желающих.
— И в кого же ты у нас собрался переквалифицироваться? В уборщицы, что ли? Или в курьеры?
— Вот именно, — совершенно серьезно подтвердил Макс.
— Да ну? Ты что, с ума сошел, дружочек? — не поверила своим ушам г-жа Ростова.
— Так надо, — без особой радости принялся объяснять г-н Чусов. — Есть надежда, что это временная мера и вскоре все смогут вернуться к своим обычным любимым занятиям. Но пока что все наши, кто занимался хоть сколько-нибудь ответственной работой: врачи там всякие, учителя, журналисты, — все срочно увольняются и осваивают простой механический труд. Теперь мы будем курьерами, уборщицами, возможно еще нам разрешат стоять за прилавком или разносить почту. И все в таком духе. Вообще рекомендовано безделье, если есть, за чей счет жить.
— С чего это вдруг? — поинтересовалась г-жа Ростова, хотя она уже смутно начала догадываться о природе такого самоубийственного поведения гостей из будущего.
Макс молчал, собираясь с мыслями.
— Ну! — нетерпеливо поторопила его Наташа. — Рассказывай уже! Или вам еще для профилактики языки заморозили и мозги атрофировали?
— Несмотря на все наши усилия по поддержанию статус-кво и принципы невлияния и невмешательства, несмотря на то, что мы вели себя тише травы ниже воды и бла-бла-бла… В общем, континуум все равно начал искривляться. Пока что искривления незначительны. По идее стоило бы нас всех вывезти назад в будущее. Но такую толпу зараз переместить — это будет просто коллапс экономики будущего. Поэтому было решено ввести более строгий режим пребывания в прошлом. Чтобы остановить, не допустить и все такое. В общем, ты понимаешь…
— А как это вы обнаружили, что континуум изменяется? — живо заинтересовалась г-жа Ростова. — И как именно он изменяется?
— Помнишь, когда я в последний раз в Москву приезжал? — тяжело вздохнул г-н Чусов.
— Как не помнить, — энергично кивнула г-жа Ростова. — В пятницу ты пришел как вареный и потребовал вина и кина, а в субботу тебя привезли полуживого на такси с площади Белорусского вокзала. У тебя там подготовка какого-то скандального материала не заладилась…
— Ну вот. На самом деле не было никакого скандального материала. Понимаешь, время от времени один из нас должен совершать переход в свой год как смотритель. Чтобы сравнить будущее и будущее. То будущее, из которого он уезжал, с тем будущим, которое складывается сейчас. Ну, чтобы убедиться, что никаких существенных отклонений нет. И вот в эти выходные впервые была моя очередь. И в пятницу я безуспешно пытался попасть в свой 2235 год. Не получилось.
— И из-за этого ты был такой расстроенный и напуганный?
— Ну да. Хотя не напуганным после машины времени сложно остаться. Там такая технология. Знаешь что-нибудь о запутанных электронах?
— Нет, — с сожалением призналась г-жа Ростова.
— В общем, передача идет на уровне запутанных электронов. И чтобы переход начался, нужно, чтобы человек был ни жив ни мертв.
— Как это?
— Долго ломали голову, как сделать так, чтобы человек был ни жив ни мертв. В конце концов подсказку дал… русский язык. Есть же такая пословица — «ни жив ни мертв от страха». Так что теперь машина времени сначала серьезно запугивает, а уже потом начинается передача.
