Галина Зарудная - Последнее желание
Вместо заданных пяти кругов она пробежала все восемь. Саднящее напряжение, как столбик в термометре, невозможно было сбить никакими усилиями, разве что загнать себя. Сердце бешено колотилось под прилипшей футболкой, щеки пылали влажным пожаром. Она бежала бы еще, бежала бы до полного изнеможения, пока бы с нее не слезла вместе с потом и спортивным костюмом вся кожа. Но раздался свисток руководительницы — сигнал об окончании урока. Лёня-Федя наблюдала за Валерией, как за черной овцой в стаде, с прищуром: «Ты у меня на прицеле!»
Девушка замедлила бег, прерывисто и тяжело дыша, и, придерживая бок ладонью, потрусила следом за классом, нарочно отстав на несколько метров.
Погода так некстати разлилась потоками тепла, ветер, наконец, запах какой-то зеленью, которая начинала мало-помалу прорастать и распускаться. Земля уже не хлюпала грязью под ногами, а в иных случаях не скреблась сухой пылью о подошвы. Стало вдруг свежо. Солнце залепило глаза, как надоедливый выскочка. К чему эта ясельная, погремушечная радость? Душа навылет, а тебе в рожу сыплют солнечными зайчиками!
Какой она представляла свою жизнь в интроспективные моменты, когда ей было пятнадцать? В каждом лучике солнца небось видела признак своего счастья и благополучия.
Как же легко верить во что-то, наслаждаться каждой секундой, если ничего не знаешь о своем будущем!
— 23
Валерия открыла дверцу шкафа. Глазу достаточно беглого взгляда, скользнувшего по вешалкам: к танцам ее гардероб не расположен!
Но это ли проблема для профи? Что было модным в 80-х она знала безоговорочно, а экспромт — правая рука таланта!
Поэтому выбрала белую блузу и синие парусиновые штаны. Последние оказались короткими и она превратила их в шорты с отворотами.
Любой остолоп с дохлым чувством вкуса согласился бы, что синяя болоньевая куртка и торчащие из-под нее ни с того ни с сего голые ноги в шортах, разрушали весь ансамбль.
Однако Лере стало несколько легче, когда после тщательных и долгих поисков, она обнаружила в недрах шкафа капроновые колготки бирюзового цвета (и откуда экая невидаль в ее шкафу?) А потом еще одни — белые, детские, в которых торжественно посещала все утренники когда-то, и которые без зазрения совести, продолжая мастерски орудовать ножницами, превратила в обычные гетры.
Бирюзовые ноги в синих шортах смотрелись диковато для неискушенного глаза, но цвета прекрасно меж тем дополняли друг друга. Белая блуза на выпуск с закатанными рукавами и тонким золотым ремешком на талии плюс новые гетры — все это строило ритм.
Образ получился спортивно-романтичный, с задающими тон 80-х элементами аэробики и морского стиля, искусно подчеркнув ее нежный возраст.
Вместо куртки подойдет объемный белый свитер, просто накинутый на плечи. Да, пожалуй, это лучший из всех вариантов.
Не ахти какой фонтан! Но, погоди горевать, — ты же еще не знаешь «модной» действительности своих сверстников. Скорее всего и без того окажешься королевой бала.
Это было делом принципа. И привычки. А как, вы думаете, видит мир художник, если не в бесконечной пляске штрихов и рефлексов? Акула моды Валерия Черноус никогда не будет выглядеть как торговка зеленью. Недоступно для понимания — возможно, но банально — ни за что!
Однако с одной деталью времени она уж никак не согласится — уродовать волосы зверским начесом! Это превратило бы ее в идола 80-х мгновенно, даже без кричащего макияжа. Но такая жертва не имела оправдания, — видок получался как у жены неандертальца, к тому же Лера питала инстинктивное отвращение к издевательству над волосами.
Да, она звезда эпатажа! На подиум она бы и не такое выпустила, когда ломая стереотипы, а когда и для привлечения критиков. Уж тут никаких барьеров. Валерия Черноус умела лавировать на грани, а если нужно — могла ее смело перешагнуть…
Но откинь это все — и обнажиться душа истинного художника, восхищенного волшебной игрой цветов, тонов, бесконечностью форм и слиянием стилей. И эта игра бесконечна. А душа художника всегда и во всем, ежеминутно, ищет радугу…
Лера приняла душ, в который раз пожалев, что не имеет под рукой привычных средств по уходу за кожей и волосами. Но, впрочем, не ощущала сильного урона и с легкостью расчесала длинные шелковистые пряди. Кто будет спорить — в пятнадцать все и так в прекрасном виде. Но волосы у нее всегда отличались привередливостью и требовали особого внимания.
После неказистой, плохо пенившейся «Крапивки» они выглядели совсем не так, как после дорогих салонных средств. А неясный травяной запах, без объемного парфюмерного «букета», даже смущал.
Девушка откручивала крышечку и пыталась разобрать аромат шампуни всякий раз, пока лежала в ванной, надеясь разгадать секрет наполнителя. На бутылочке не перечислялись компоненты, только краткое «экстракт крапивы». Были еще такие же бутылочки с «Лавандой» и «Розой», которые лишь отдаленно их напоминали.
Хотелось верить в натуральность компонентов, пока еще не вытесненных химическими стимуляторами, раздумывала она. Какой-нибудь мыльный корень, пересушивающий кожу, зато не создающий проблему в виде перхоти. Волосы не настолько гладкие, как от салонных средств, наполненных силиконом и нефтепродуктом, и вряд ли ей хотелось другого. Однако же следует обязательно разузнать, где люди достают хорошую шампунь в этом мире…
Каким-то чудом у ее матери сохранился пузырек с духами «Шанель?5».
Сладко-приторная невесомая ассоциация с детством! Когда-то она только то и делала, что приникала к флакону и наполнялась детскими грезами о неком таинственном, но великом будущем, тонко проникающем сквозь колпачок, как через занавесь пространства…
Кажется, подарок отца на их с мамой юбилей.
Единственный признак роскоши тех лет, а точнее — намек на роскошь, который не без стараний, но все же можно было приобрести. Но пользовалась мама ими то ли редко, то ли очень бережно, потому что позже флакон почти в полной сохранности перешел к Лере. Она щеголяла знаменитым, легко узнаваемым парфюмом весь период своей блистательной юности.
Лера нашла его на трюмо в своей комнате, исполняющим роль декорации. Промокнула палец и провела благоуханной капелькой вдоль шеи, коснулась мочек ушей. Замерла на секунду, рассматривая в зеркале модное, подростковое подобие себя с россыпью пробивающихся веснушек на вздернутом носике…
Как много воспоминаний волей-неволей всплывало в памяти из-за этого аромата…
И в тот вечер, когда она встретила Андрея, своего будущего мужа, она пахла именно этими духами. Она… через три года… или двадцать два года назад…
— Не надо об этом, — сказала она отражению. — Не сейчас…
* * *Именно в таком виде она и столкнулась с матерью в пороге.
— Куда ты?
— Папа меня отпустил, — быстрый аргумент, опережающий любые расспросы.
— На дискотеку?
— Вряд ли это можно так назвать, — Лера поглядела на часы. — Только пять часов вечера.
Мать вошла в прихожую, отставила в сторону сумки с продуктами, внимательно изучая ее внешний облик.
— Это та самая блузка?
— Я переделала ее еще раз, видишь, теперь подол как у рубашки, — с волнением резюмировала девушка.
— Ремешок — тот самый? А это? — Она кивнула на запястье Леры, обмотанное таким же ремешком.
— Я сделала еще один, как браслет, чтобы сохранить ритмику…
— Ритмику? В одежде есть ритм?
— Ритм есть во всем. Точнее, ему положено быть…
Мать пригляделась к ее ногам:
— Это те колготки, на которых мы испытывали красители для пасхальных яиц? Зачем ты их надела?
— Ах, вот они откуда… Но они хороши, согласись. Эксперимент удался…
— Чудно! Я ничего не понимаю, на мой вкус слишком эксцентрично… Не знаю, — она задумчиво повернула голову набок, — не могу сказать, будто мне не нравится, но я бы такое не надела. И откуда оно в тебе? У нас в родне никто подобным никогда не увлекался…
Она выглядела отстраненной.
— Я хотела с тобой поговорить.
— Конечно, — кивнула Валерия.
Они пошли на кухню, мать села за стол, покрытый красной клетчатой клеенкой, положила сверху руки.
— Присядь, пожалуйста, — попросила она. — Я думала о том, что мы тут с тобой говорили накануне. Думала, да… притом — немало… Ты столько еще не понимаешь. Но… наверное, в чем-то ты права. Я не хочу из упрямства говорить, будто это не так.
Она осторожно трогала крышечку стоящей перед ней солянки в виде гриба-мухомора, озадаченно рассматривая свои худые пальцы. Лера напряженно следила за ее движениями, изучая измученное лицо, опущенные ресницы, выбившуюся прядку у лба, — и боялась шелохнуться.
— Я понимаю, что времена меняются, — говорила мать. — И все же никогда не соглашусь, что шмотки важнее всего… К сожалению, нынешнее поколение не знает цену выживания…
