Ирэн Роздобудько - Лицей послушных жен (сборник)
– Что значит «позавчера»?! – вскрикнула я. – Какое сегодня число?
– Десятое июня, – улыбнулась женщина. – Вы проспали около полутора суток. К тому же у вас температура. Теперь вам надо поесть.
Она взяла тарелку и ложку. Неужели собирается меня кормить?
Каша была немного подгорелой…
Совсем немного. Но я хорошо помнила этот запах – запах подгорелой каши.
Она всегда забывала вовремя снять ее с огня.
Я послушно открыла рот и…
И слезы покатились по моим щекам.
Она испугалась, отстранилась.
– Что с вами?
– Н-н-ничего, и-и-извините. Такое со мной случается… – едва смогла сказать я. – Наверное, переработалась…
Она сунула мне в рот ложку с кашей и привычным движением провела ею по губам, убирая с губ невидимые крошки, – совсем как в детстве.
Со стороны все выглядело так: молодая женщина кормит свою старшую подругу или сестру. Но передо мной не было зеркала, чтобы увидеть это со стороны. Я чувствовала все изнутри.
Видела ее нежные тонкие руки, склоненное взволнованное лицо, волну светлых волос, светящихся на солнце, несколько трогательных веснушек (оказывается, у нее были веснушки!) на носу. Я послушно открывала рот, вместе с кашей глотая еще что-то – горячее, невыразимое.
Сейчас ей двадцать семь. Значит, меньше чем через полгода жизнь круто изменится.
И закончится через двадцать три…
Наши пути разойдутся через год, ведь для меня начнется интернат, потом ненавистная школа, общежития. Она потеряет со мной всякий контакт, начнет пить, до тех пор пока ее сожитель, которого я старалась избегать, так как между нами была стойкая ненависть, найдет ее мертвой в ванной. Он вытащит ее в общий коридор – на большее у него не хватит ни сил, ни здравого смысла, поскольку он будет вдрызг пьяным. Я в это время буду находиться за границей и узнаю обо всем только через пару недель. И никогда уже ее не увижу.
Но сейчас, в этот момент, она была со мной, такая, какой я ее не знала, – юная и красивая, с веснушками на носу…
Горячий клубок в горле уже не давал мне дышать.
Я взяла ее руку за запястье, вынула из нее ложку, положила назад в тарелку, притянула руку к себе, погладила и припала губами, вкладывая в этот поцелуй все свои извинения, принести которые не успела.
Ее глаза расширились. Она выдернула руку.
Тарелка перевернулась, ложка зазвенела по полу, а ее голос – в моей голове:
– Вы! Вы… И не думайте!
Она задыхалась, хватаясь за воротник своего халатика.
Вскочила с кровати, бросилась к двери.
Уже на пороге повернула ко мне пылающее от гнева лицо:
– Имейте в виду – я не по ЭТИМ делам!
И, немного отдышавшись, добавила официальным тоном:
– И еще. Вы просились до середины июня – уже почти середина!
Она с грохотом закрыла дверь.
Я притихла.
Меня парализовало от стыда. Если бы могла, бросилась бы в конец двора, ЗА пределы всего этого абсурда, и никогда бы не возвращалась!
Но я лежала голая и окаменевшая под влажной простыней, и кровь стучала в моих висках – я слышала только шум в голове.
Конечно, что еще она могла подумать?!
Наверное, я бы подумала так же…
Мне пора убираться отсюда – это она достаточно ясно дала понять. Поэтому нужно взять себя в руки еще на несколько дней. Как говорится, стыд не дым – глаза не выест, надо продержаться до конца.
Слух начал постепенно возвращаться, кровь уже не так бурлила, раскалывая голову пополам.
Я прислушалась к разговору, доносящемуся из кухни. За завтраком обсуждали меня, голоса были недобрыми и резкими.
– Мне это не понравилось с самого начала! – говорила она. – Мало того что взяли ее как квартирантку, так она еще хочет в постель затащить! Извращенка какая-то! Я такое в первый раз вижу. И честно говоря, растерялась.
– А ты не преувеличиваешь? – прозвучал его голос. – Ты у нас девочка с фантазией…
– Да куда преувеличивать! Я же говорю: схватила мою руку и давай… Если бы не вырвалась – точно говорю: затащила бы в постель!
– А ты и рада!
– Кретин! Какой же ты кретин! Я пока что нормальный человек! Это, может, ты был бы рад… Имей в виду, я вижу, как ты на нее смотришь!
– Опять начинаешь?
– Ты первый начал.
– Я скоро с ума сойду от твоих истерик!
– А что я такого сказала?! Что?
– Повторить?..
– Все, что ты можешь повторить, я уже слышала. Брось. Сейчас не об этом речь.
– А о чем?
– О том, что мне эта квартирантка не нравится. Какое такое будущее она планирует? Ты слышал о такой науке?! И кстати, не хотела тебе говорить, но Верка бегает к ней в комнату! Чему она ее учит?! По-моему, надо в милицию заявить. Отдадим ей джинсы и кассеты – пусть подавится! – и напишем заявление. Пускай проверят, кто она такая!
Подобная перспектива меня совсем не устраивала.
Откуда силы взялись – я решительно встала, натянула джинсы и уже довольно грязный топ, расчесалась, сделала на лице боевую раскраску. Резко распахнула дверь и вошла в кухню с серьезным деловым видом. Они притихли, как дети.
– Доброе утро, – сказала я. – Спасибо за заботу. У меня сегодня и завтра важное заседание. Наверное, опять останусь в институте. Надеюсь, потерпите еще несколько дней?
Я строго улыбнулась, и они смутились, напряженно гадая, слышала я их разговор или нет. Растянули губы в принужденных ответных улыбках.
– Живите… – произнесла она, не глядя мне в глаза. – Но скоро мы уезжаем в отпуск, так что сами понимаете…
– Да, конечно! Я вас не задержу. Мне осталось три дня.
Я махнула рукой и пошла к выходу.
Они смотрели мне в спину и молчали.
Видимо, не сегодня-завтра придется отвечать, кто я такая и какими делами занимаюсь. И тут уже джинсами и кассетами не откупишься!
Я вышла во двор с тем же ощущением, с каким каждый день убегала из дома Ника. Почувствовала облегчение и то, что принадлежу только самой себе.
Наплывами вставали передо мной картины, которые я еще не могла соединить в одно целое.
…Вот нас семеро. Семь девочек, которые сидят на скамейке неподалеку от арки и щелкают семечки, пересказывая – каждая по-своему – какой-то индийский фильм про любовь. Говорят о том, откуда берутся дети и как надо целоваться, чтобы не попадать носом в нос, потому что это выглядит смешно. О том, как хорошо было бы вырасти и выйти замуж за индийца, имеющего слонов и живущего во дворце.
Точно так оно и было!
Я вспомнила, как мы громко обсуждали эти темы, болтая ногами и загребая ими пыль вперемешку с кучей черно-белых скорлупок.
Незнакомца мы увидели сразу, как только он появился в тени арки, ведущей в наш двор. Он был одет в длинный черный плащ и шляпу с широкими полями, из-под которых ветер выдергивал длинные седые волосы. Незнакомец шел, внимательно рассматривая нас. И улыбался.
Мы сильнее заболтали грязными пятками, с интересом поглядывая на прохожего. После просмотра индийского фильма каждый незнакомец казался нам романтичным и таинственным пришельцем из другого – большого! – мира. Каждый нес за плечами шлейф приключений.
Когда он приблизился, мы захихикали. Нам хотелось, чтобы он скорее прошел, тогда мы смогли бы дать волю своим фантазиям, выдвинуть версии насчет его жизни, посоревноваться в наблюдательности, обсудить его одежду и прическу. Но незнакомец остановился напротив скамейки и начал разглядывать нас так же, как мы разглядывали его.
Мы смутились. Перестали болтать ногами и выплевывать скорлупки. Я даже проглотила одну…
Он прошел вдоль нашего ряда, как вдоль овощного прилавка. Как будто товар выбирал – вот помидор, вот арбуз, вот лимон.
Скользнул таким взглядом по Марине, Соне, Гале, Светке, Ольке, Павлине…
Остановился передо мной и начал раскачиваться на пятках взад-вперед, с усмешкой наблюдая, как я давлюсь скорлупками, чтобы не сплюнуть их ему под ноги.
– Жаль… – наконец произнес он тихо.
Так тихо, что его могла слышать только я, и то – прислушиваясь. Я знала, что общаться с незнакомцами – плохо и опасно, но все-таки напрягла слух, потому что от него хорошо пахло и голос у него был вовсе не такой старый, как его волосы…
– Жаль… – снова произнес он.
В этот момент птицы с шумом взлетели с дерева, а я даже подскочила на скамейке – настолько интересно было услышать, о чем он жалеет, чтобы потом рассказать подругам.
А он пробормотал что-то тревожное и непонятное.
– Парочку веков назад за тебя сражались бы лучшие рыцари мира, отдавая за один твой взгляд все свое богатство, – сказал он. – А теперь ты сама будешь зарабатывать на жизнь в поте лица своего, не понимая, насколько богата. Ведь ты не похожа на других. Что за несправедливость?! Но тебе воздастся. За эти синие огни, которыми ты сверкаешь, останавливая корабли… Я бы украл тебя, но слишком стар для приключений. Никогда ничего не бойся. И – ищи своих.
Он быстрым движением положил руку на мою голову, потрепал по макушке и пошел дальше, покачивая головой, словно продолжал говорить сам с собой.
