Раймон Кено - Упражнения в стиле

— В чем хоть? — спросил Турандот.

— Да в жизни. Иногда кажется, что все это сон.

— Перед свадьбой все так говорят.

И Турандот звучно хлопнул Шарля по ляжке, чуть не вызвав тем самым аварию.

— Не мешай, — бросил ему Шарль.

— Да не в том дело, — запротестовала Мадлен, — я думала не только о свадьбе, а вообще.

— И это единственная возможность, — изрек тоном знатока Пьянье.

— Единственная возможность чего?

— Того, что ты сказала.

(молчание).

— И все-таки существование такая тощища, — сказала Мадлен (вздох).

— Да нет, — не согласился Пьянье, — вовсе нет.

— Ты говоришь, говоришь, — выступил Зеленец, — и это все, что ты можешь.

— Однако он не часто меняет пластинку, — заметил Пьянье.

— Может, ты хочешь сказать, что он бездарь? — крикнул Турандот через плечо.

Шарль, которому Зеленец всегда был до лампочки, повернулся к хозяину попугая и вполголоса сказал:

— Спроси, как насчет женитьбы, все на мази?

— У кого спросить-то? У Зеленца?

— Не притворяйся глупее, чем ты есть.

— Уж и пошутить нельзя, — задушевно обиделся Турандот.

После чего крикнул, не оборачиваясь:

— Мадо На Цырлачках!

— Чего? — ответила Мадлен.

— Шарль спрашивает, по-прежнему ли ты хочешь его в мужья.

— Да, — непререкаемо отвечала Мадлен.

Турандот повернулся к Шарлю и спросил у него:

— По-прежнему ли ты хочешь взять Мадо На Цырлачках в жены?

— Да, — непререкаемо ответил Шарль.

— В таком случае, — не менее непререкаемым голосом возвестил Турандот, — объявляю вас мужем и женой.

— Аминь, — подтвердил Пьянье.

— Очень глупо, — взъярилась Мадден. — Дурацкая шутка.

— Почему? — поинтересовался Турандот. — Ты хочешь или нет? Надо же знать, в конце концов.

— А я говорю, что ваша шутка дурацкая.

— Я вовсе не шутил. Я уже давно хотел поженить вас с Шарлем.

— Не копались бы в чужой заднице, мсе Турандот.

— Последнее слово принадлежит ей, — примиряюще произнес Шарль. — Потому как мы приехали. Все высаживаются. Я поставлю машину и присоединюсь к вам.

— Вот и хорошо, — сказал Турандот, — а то у меня уже шея заболела. Ты на меня не злишься?

— Нет, — отвечала Мадлен. — На дураков не злятся.

Адмирал в парадном мундире подбежал открыть дверцы.

— Уй, какая цыпочка! — воскликнул он, увидев попугая. — Она что, тоже?

Зеленец проскрежетал:

— Ты говоришь, говоришь, и это все, что ты можешь.

— Ишь ты, — удивился адмирал, — похоже, она сердится.

И он обратился к приехавшим:

— Вы, что ли, гости Габриеллы? Это видно с первого взгляда.

— Ну ты, жопник, — обрезал его Турандот, — будь поучтивей.

— И оно тоже хочет посмотреть Габриеллу?

Адмирал смотрел на попугая с таким видом, будто от вида попугая его тянет блевать.

— А он что, тебе мешает? — спросил Турандот.

— В некотором смысле, — подтвердил адмирал. — Этот вид представителей животного мира вызывает у меня комплексы.

— А пошел бы ты к псицеаннулитику, — сказал Пьянье.

— Да я уж пытался аннулизировать свои сны, — отвечал адмирал, — но они какие-то неинтересные. Ничего не получается.

— А чего вам снится? — поинтересовался Пьянье.

— Кормилицы.

— Фу, дрянь какая, — решил пошутить Турандот.

Шарль нашел место и поставил свою колымагу.

— Вы чего это до сих пор у входа толчетесь? — недовольно спросил он.

— Уй, какая злючка противненькая, — сказал адмирал.

— Мне такие шутки не нравятся, — заявил таксяра.

— Учту, — пообещал адмирал.

— Ты говоришь, говоришь... — встрял Зеленец.

— Ну и шум вы тут подняли, — сказал им появившийся Габриель, — Давайте заходите. Не бойтесь. Обычная клиентура еще не собралась. Только туристы. И Зази. Заходите, заходите. Сейчас вы поржете в свое удовольствие.

— Почему ты позвал нас именно сегодя вечером? — спросил Турандот.

— Ведь вы всегда, — продолжил ту же мысль Пьянье, — набрасывали стыдливый покров неведения на обстоятельства своей профессиональной деятельности.

— И вы никогда не позволяли нам восхищаться вашим искусством, — добавила Мадлен.

— Да уж, — подтвердил Зеленец, — мы совершенно не понимаем ни хик этого нунка, ни квид этого квода[21][*].

Габриель, проигнорировав выступление попугая, ответил на предшествующие замечания в таковых вот словах:

— Ах, почему? Вы спрашиваете почему? Вопрос нелепый, коль не знаешь ни кто, ни что, ни самого ответа. Но почему? Да, почему? Вы спрашиваете почему? О нет, позвольте в сей блаженный миг напомнить вам про слиянье бытия с тем почти что почему[*], что происходит в этих тиглях задатков и закладов. Ах почему ах почему ах почему вы спрашиваете почему? Ужель не слышите вы, как трепещут глоксинии среди эпиталам?

— Ты это нам рассказываешь? — поинтересовался Шарль, который иногда был не прочь позабавиться кроссвордом.

— Нет, нет, отнюдь, — промолвил Габриель. — Но посмотрите. Посмотрите!

Занавес красного бархата магическим образом разошелся по серединной линии, явив восхищенным глазам посетителей стойку, столики, эстраду и центральный круг «Золотого петуха», этого ночного кабаре педеросеков, в каковых недостатка, как известно, нету, хотя пока что постоянные завсегдатаи еще не собрались и пустоту заведения лишь слегка оживляло противоестественное присутствие последователей чичероне Габриеля, оргией которых председательствовало и предводительствовало юное существо Зази.

— Дайте им сесть, о благородные чужеземцы, — обратился к ним Габриель.

И те, беспредельно верящие своему вожатаю, зашевелились, дабы дать возможность новоприбывшим втиснуться между ними. Произошло некоторое смешение, Зеленца установили на краю стола. Он выказывал живейшее удовлетворение, рассеивая вокруг шелуху семечек подсолнуха.

Одна шотландец, а точнее, халдей из этого заведения, глянув на Зеленца, громогласно высказала свое мнение.

— Бывают же такие извращенцы, — выразилась он. — Да я б никогда с таким зеленым...

— Слушай ты, жирная задница, — возмутился Турандот, — уж не думаешь ли ты, что выглядишь нормальным человеком в этом своем юбчешнике?

— Не накатывай на него, — успокоил Турандота Габриель, — это его производственная одежда. А Зеленца, — обратился он к шотландцу, — пригласил я, так что заткнись и свое мнение засунь себе сама знаешь куда.

— Здорово ты ее срезал, — похвалил Турандот, победительно глядя на шотландца, и поинтересовался: — Так чем же нас тут угостят? Шампанским или как?

— Шампанское здесь входит в программу, — объявила шотландец. — Разве что закажете уиски. Если, конечно, сечете, что это такое.

— И это она мне! — вскипел Турандот. — Мне, который уже не знаю сколько в распивочнодержательном деле!

— Сразу надо говорить, — сказала шотландец, чистя юбчешник тыльной стороной ладони.

— Ладно, — распорядился Габриель, — волоки нам фирменную шипучку.

— Сколько бутылок?

— Это зависит, почем цена, — заметил Турандот.

— Я ж тебе уже сказал: плачу я, — объяснил Габриель.

— Так я ж твои интересы ублюду, — сказал Турандот.

— Ишь, противненькая, какая она прижимистая, — отметила шотландец, ущипнув Турандота за ушко, и тотчас же удалилась. — Я притараню гросс.

— Какой еще гросс? — спросила Зази, мгновенно влезая в разговор.

— Это значит дюжину дюжин бутылок, — пояснил Габриель с присущим ему размахом.

Только после этого Зази удостоила вниманием вновь прибывших.

— Эй, таксяра, — обратилась она к Шарлю, — говорят, вы женитесь?

— Говорят, — лаконично ответил Шарль.

— Значит, нашли девушку своей мечты?

И Зази влепилась взглядом в Мадлен.

— Эту, что ли?

— Здравствуйте, мадмуазель, — душевно приветствовала ее Мадлен.

— Привет, — сказала Зази.

После чего повернулась к вдове Аз, дабы оповестить ее.

— Эти двое, — ткнула она пальцем в оба предмета разговора, — женятся.

— Ах, как это волнительно! — воскликнула вдова Аз. — А мой бедняжка Зашибю, быть может, в эту темную ночь получает смертельный удар. В конце концов (вздох), он сам выбрал эту профессию (молчание). Но было бы страшно смешно, если б я вторично овдовела, даже не успев выйти замуж.

И она сдавленно хихикнула.

— Что это за чокнутая? — спросил у Габриеля Турандот.

— Не знаю. Со второй половины дня прилепилась к нам, как дерьмо к подошве, вместе с легавым, которого она по пути подклеила.

— А кто тут легавый?

— Не, он пошел делать обход.

— Не нравится мне эта компания, — сказал Шарль.

— Точно, — согласился Турандот. — Как бы не влипнуть куда.