Грэм Джойс - Зубная Фея
– Покажи.
– Сиди спокойно. Ноги шире. Готов?
– Да.
Она протянула руку и сильно нажала на его пах. Икота прошла мгновенно. Сэм заглянул в ее глаза – ни там, ни на ее лице не читалось никаких эмоций.
«Радио Каролина» что-то выкрикнуло в повышенном тоне, затем на мгновение притихло, и удары колокола начали отсчет последних секунд уходящего года. Алиса вскочила с дивана.
– Черт, надо успеть домой до прихода мамы, а то будет скандал.
Она бросилась в прихожую и натянула куртку. Сэм последовал за ней. Когда он открыл дверь, в дом ворвалась мощная струя морозного воздуха.
– Это вошел Новый год, – сказал Сэм.
Алиса повернулась к нему и, взяв за ворот рубашки, притянула к себе.
– Могу я рассчитывать на новогодний поцелуй?
Не дожидаясь ответа, она прижалась губами к его рту и быстро скользнула языком внутрь. В следующий миг она уже уходила прочь по узкой тропе меж сугробов.
– Счастливого Нового года, – сказал Сэм ее исчезающей тени.
Глава 24. Ad astra [13]
– Разве тебе не страшно на нее смотреть?
Нисколечко?
– Нет, – сказал Сэм, настраивая телескоп.
– На твоем месте я бы испугалась. Всякого, кто посмотрит на Медузу, она обращает в камень. Впрочем, ты все равно смотришь мимо. Сместись ближе к зениту.
Сэм изменил угол наклона телескопа, отыскивая Алголь – «Звезду демонов» в созвездии Персея.
– Еще чуть выше. Так и затмение пройдет, пока ты возишься.
– Как ты угадываешь?
– Потому что звезды мои сестры и братья [14].
– Я не о том. Как ты угадываешь точку, в которую я смотрю. Тебе ведь оттуда не видно.
Зубная Фея сидела, поджав ноги, на кровати Сэма в глубине комнаты и ощупывала дыру на своих брюках, которая с каждой новой их встречей становилась все больше. Ее тяжелые ботинки оставили на чистой постели февральскую грязь и полусгнивший прошлогодний лист.
– Я тебе уже говорила: карта звездного неба вытатуирована на внутренней стороне моей кожи.
Фея слезла с кровати, подошла к окну и, отодвинув Сэма, слегка повернула телескоп. При этом она даже не удосужилась в него заглянуть.
Сэм снова приник к окуляру и почувствовал на своем плече ее руку.
– Это она?
– Да, это она. Смотри внимательно, не пропусти момент.
Сэм смотрел и терпеливо ждал. И вот Алголь, двойная звезда в голове Медузы Горгоны, начала быстро гаснуть и почти совсем исчезла. Это выглядело так, будто ему подмигнула сама Вселенная.
– Здорово! – сказал Сэм.
– Она опасна, Сэм.
– Но это ведь всего лишь миф!
– Я говорю не о Медузе. Я говорю об Алисе.
– Алисе? – Сэм оторвался от телескопа и взглянул на Зубную Фею, в глазах которой отражался звездный свет. – Чем она тебе не нравится?
За несколько недель, прошедших после новогоднего визита Алисы, Сэм неоднократно виделся с Зубной Феей, причем ее приходы всегда совпадали по времени с его ночными бдениями перед телескопом. В такие минуты фея была настроена миролюбиво, и Сэм обнаружил, что с ней вполне можно общаться. Хотя непредсказуемость и переменчивость ее настроений по-прежнему внушали ему страх, он научился ее не провоцировать, а она в свою очередь иногда озадачивала его внезапными проявлениями нежности.
– Я не сказала, что она мне не нравится. Наоборот, многое в ней мне очень даже нравится, однако она представляет опасность, вот в чем дело.
– Это ты представляешь опасность! Как насчет того номера, что ты отколола на Рождество?
– Ты все еще не можешь мне это простить? Ну, получил твой лысый дядя сетку для волос. Тоже мне трагедия.
– Я не о подарках, а о том, что случилось в церкви.
Неожиданно Зубная Фея погрустнела.
– Ты представить себе не можешь, как одиноко порой бывает в рождественскую ночь… – Она поспешила сменить тему. – А теперь поверни телескоп к южному горизонту. Видишь Сириус?
Зубная Фея смотрела в ночное небо, но на сей раз ее интерес к звездам был притворным. Она горевала о чем-то, но не могла поделиться с ним своим горем. Удивительно, но в эту минуту Сэм испытывал к ней искреннее сострадание. Он посмотрел в телескоп.
– Сириус – это греческое имя. Оно означает «сияющий» или «палящий». Я раньше тебе не говорила: это мое звездное имя. Сириус.
Когда она произнесла это имя, Сэму показалось, будто звезда коротко вспыхнула, испустив тоненькие лучи фиолетового, золотого и малинового тонов. Фея вздохнула.
– Здесь слишком много света. Весь этот неестественный электрический свет ваших городов загрязняет небо. Вы и сами страдаете, даже не сознавая того.
– Страдаем от чего?
– От потери звезд.
Когда Зубная Фея находилась в таком настроении, это пугало Сэма. Он отвернулся от телескопа и начал делать записи в дневнике звездных наблюдений, который он завел вскоре после покупки телескопа. Сверяясь с наручными часами, он записал все, что видел в эту ночь.
– Мне снова надо будет идти к Скелтону, – сказал он.
– К этому эскулапу? Вот типичный убийца звезд. Медуза Горгона в штанах. Из головы его так и лезут ядовитые змеи. Ты их не замечаешь, но я-то вижу отлично.
– Он ко мне относится нормально. Мама и папа рассказали ему про то, что случилось на Рождество, и он назначил мне новый прием.
– Выходит, это по моей вине. Вот уж чего я совсем не хотела. Послушай, я его боюсь, этого типа. Я боюсь его даже больше, чем Алисы. Они вместе подбираются ко мне с двух сторон.
– Ты всегда будешь где-то рядом со мной?
– Нет, потому что ты сам этого не хочешь. Ты облегчаешь им задачу.
Фея подняла глаза к небу, и Сэм увидел, что она плачет. Слабый свет звезд блестел на ее мокрых щеках.
Человеческие черты в ней стали более заметными. В прорехах ее износившихся, рваных брюк светилось голое тело. Под рубашкой угадывались контуры лифчика, а при взгляде на ее ободранные ботинки Сэм вдруг сообразил, что, если не считать шапки Санта-Клауса и мотоциклетной куртки тогда в Ковентри, Зубная Фея со дня их первого знакомства ходила в одной и той же одежде, которая постепенно превращалась в лохмотья.
– Извини. Я не хотел тебя расстроить, – сказал он.
– Я умираю, Сэм. Я медленно умираю.
– Извини, – повторил он. – Честное слово, я не хотел тебя расстраивать.
Он протянул руку, чтобы дотронуться до ее плеча, но она сразу напряглась и вскинула голову, как раздраженная лошадь. Быстро вытерев слезы со щек, она оскалила зубы и прошипела свирепо:
– Отвали. Какого хрена тебе от меня надо?
Внезапно она вскочила на подоконник, опрокинув телескоп, и Сэм едва успел поймать его у самого пола. Зубная Фея меж тем распахнула окно и выпрыгнула наружу, растворившись в черноте февральской ночи. Он перегнулся через подоконник, пытаясь за ней проследить, но не обнаружил нигде ее признаков – ни на земле, ни в небе.
Сэм затворил окно. Сердце его гулко стучало. Он извлек из-под кровати Перехватчик Кошмаров, нацепил на нос зажим-крокодил и начал глубоко и часто дышать, пока не сработал будильник. Он сразу его выключил, боясь разбудить родителей.
Сняв зажим, он вернулся к своему астрономическому дневнику, который лежал раскрытым на столе. Последняя запись гласила: «Затмение звезды Алголь в созвездии Персея в 23.45. Сириус меняет цвета. Что надо сделать, чтобы мы не потеряли звезды?» На его постели остались следы грязных ботинок.
Значит, это был не сон. Перехватчик Кошмаров это подтвердил, если, конечно, сам Перехватчик не был лишь частью его сна. Он задернул шторы и лег в постель. Но, прежде чем заснуть, он снова поднялся и, отодвинув рукой штору, еще раз посмотрел на звездное небо.
Сириус тихо угасал на южном горизонте.
Глава 25. Комната правды
Тот самый поцелуй месяцами витал над Сэмом как некий эфирный дух. Полученный новогодней полночью, когда язык Алисы раздвинул его губы в короткий промежуток времени между первым и последним ударами Биг-Бена [15], этот поцелуй не мог быть в полной мере соотнесен ни с умирающим старым годом, ни с только зарождавшимся новым. Так он и висел, застыв во времени, над порогом его дома – не внутри и не снаружи, не признанный ни там, ни тут, поцелуй сам по себе.
Разумеется, Сэм ничего не сказал об этом Терри и Клайву, реакция которых была легко предсказуема: двусмысленное покачивание бровями со стороны Терри и брезгливо скривленные губы Клайва. С Алисой он почти каждый день встречался по дороге в школу и обратно; сидя рядом в автобусе, они говорили о множестве вещей, но эта тема в их разговорах не возникала ни разу. Этот волшебный поцелуй был сродни бразильским орехам и прочим «Съешь меня», которым не было места в обыденном мире за пределами рождественских и новогодних праздников.
И все же это был не сон, это было на самом деле: поцелуй, прикосновение ее языка, его мелко дрожащие руки. Если даже тема не получит продолжения, отменить то, что было на самом деле, никто не в силах. И Сэм привыкал жить в этом странном поцелованном состоянии, попутно обзаведясь еще одной нелепой привычкой: каждый раз при виде Алисы он машинально поправлял очки, сдвигая их выше к переносице.
