Юз Алешковский - Маленький тюремный роман
— Очнитесь, Александр Владимирович… мне показалось, что вы дремлете… поверьте, это совершенно актуальный для вас момент… вам не плохо ли?.. лицо искажено какой-то мухой, извините, черт бы меня побрал, мукой… видимо, сие вина отзвука донесенной до меня беседы Куприна с Алексеем Толстым… тот спросил у неопохмелившегося возвращенца над чем он сейчас работает… Куприн мрачно ответил: «Пишу «Хождения под мухой»… глотните валерьянки с водицей — она колодезная с моего участка, местную водопроводную не пью.
— Благодарю… если я и вздремнул, то без сновидений, с некоторых пор меня покинувших… думаю, это тот самый случай, когда, как говорит один мой знакомый, подсознанка пассует перед явью реализма действительной жизни, поэтому сия привередливая дама вынуждена отдохнуть в вашем санатории, извините уж и вы меня, имени Дзержинского.
— Может быть, нитроглицеринчика?
— Нет, нет, спасибо, я вполне соображаю что к чему.
— Хотите часок-другой отдохнуть, а потом продолжим?
— Благодарю, не помешало бы.
— Дерьмо, как видите, почти вычерпано нашими золотариками и мною — такова наша работа… помещение дезинфицировано… подследственную сволочь готовят к очень важному допросу, на котором вы уж поприсутствуйте… я ведь держал вас здесь и держу не ради разделения со мной, не скрою, чисто садистического, но, согласитесь, закономерного удовольствия… неужели вы ничего такого не чувствовали?.. вы просто заслужили это зрелище — ведь оно могло вам всего лишь присниться… порадуйтесь хоть немного — так легче встать на ноги любому существу, только что подыхавшему, но вдруг ожившему… именно этого, именно инстинктивной животной радости, вызванной спасением жизни, как самому себе, я вам, Александр Владимирович, желаю.
— Резоны сказанного вами понимаю, однако, прошу простить, зрелище не по мне… я ведь привык смотреть все больше в микроскоп, а на допросы — глаз бы мой единственный их не видел… мне бы вот, слабонервному инфантилу, хотелось узнать предельно краткое содержание следующего действия.
— Удачно, очень удачно употреблено слово «резоны», пожалуй, с семнадцатого его не слышал, что странно, при этом вы в унисон отлично намекнули на нашу черную работу… не знаю, как вам, а мне в этом слове «резоны» послышалась, так сказать, резьба по живому… уверяю вас, эта падаль, этот мясник получил сполна все ему положенное и вскоре дополучит кое-что еще на очной ставке со своим не менее ублюдочным шефом… да, он получит все, что должны были получить и вы, и — берите повыше… так что ни преступления, ни наказания, следующие за ними, не должны стоять на месте, в силу поступательного движения истории — такова диалектика органов… возвратимся к вам: теоретическая, отчасти экспериментальная, словом, научная суть героического труда, как сообщили четверо взятых, затем круглосуточно проработавших референтов — это очень разные, но хорошо знакомые вам люди — сделана вами несмотря на травлю в НИИ, простите за выспренность выражения, умопомрачительно провидчески, главное, в одиночку, что есть, повторяю, геройство будней передового ума, травимого архаистами регресса науки… даже мне, профану в биологии и генетике, стало ясно, что практически вы стоите на пороге замечательно революционого открытия, чего не мог понять мясник Дерьмодень… а уж вот такого тупого зевка сама жизнь, разумеется я тоже, не простила ублюдку строительства социализма и просто последней мрази, являвшейся мандавошкой, внедренной разведками некоторых стран в систему НКВД… ваши коллеги дали подписку о неразглашении… подписка — подпиской, гляньте-ка в малявку вашего «одного знакомого»… я пока что отдам пару необходимых распоряжений своим людям.
А.В.Д. моментально просек, что это письмецо от него — от Димы!!!
«Друг ты мой дорогой, Саша, судьба такова, что все в ажур-тужуре, — хоть горлань и баритонь с эстрады «все хорошо, прекрасная маркиза, целую вас от верха и до низа»… но — шуткочки в сторону… паршивой сукой быть, ты спас мне жизнь, шкуру, главно, свободу, и сие далеко не сценическая реплика, но общеаккордный вопль сугубо душевной благодарности… Бог даст, встренемся с тобой и троекратно облобызаемся еще на этом свете, а не на том… вскоре поканаю на свободу, причем, с одной зубной щеткой, хранить которую буду до конца дней и завещаю потомству, если я его нарожаю, так как жизнь в искусстве тяжела и хлопотлива… из-за наколок придется уж вживаться лишь в роли людей полностью одетых буквально с ног до головы — что в королей и древнеримских Цезарей, что в секретарей обкомов и разной чугрени, не говоря о героях стаКановского движения, побивающих после выжирания трех граненых трудовые успехи людей трезвых и обстоятельных… днями поеду в Загорск, где поставлю свечи во здравие твое и твоей семьи со псом включительно… ни ты, ни я уже не позабудем до самой смертной минуты денечков-ноченек, спасительно проведенных вместе… приводи себя, дорогой друг, в порядок… все будет лучше, чем было, так как жизнь, повторяю, невыносимо тяжела не только на сцене… впрочем, где она легка — на луне что ли?.. обнимаю и надеюсь на встречу… это будет научно-фантастическое гулево, иначе я — не я, а четвертинка самогонки с обгунявленным горлышком».
«Очень важно не рассопливиться, не всплакнуть от радости, — подумал А.В.Д., — а с другой стороны, какого хера стыдиться подобных «мышек», «чушек», даже слез и соплей, раз даны они нам специально для такого вот взлета момента жизни — с куриного насеста прямо в рязреженные воздуха высот?» — Через пару часов за вами снова придут, Александр Владимирович, непременно поезжайте в коляске… пусть люди возят, для этого их и держат в органах… сейчас скажу главное: выменять жену и дочь, причем, с собакой, на пятерых наших идиотов и гениев бездарных провалов — никакого не составит особого труда, тем более, новый нарком уже дал добро… он большой любитель передовых наук и технологий… это важный, хоть и формальный, плюс, что Екатерина Васильевна с Верой приглашены в гости, им есть где осесть, жить, в том числе и остаться, работать, ну и так далее — не волнуйтесь за них.
— Не верю, — тихо произнес А.В.Д., лицо которого и ладони раскинутых рук, словно бы принимающих благодать, чудом ниспосылаемую свыше, выражали крайнюю степень изумления — слава Всевышнему, не на кресте страдания и смертных мук; он даже не отреагировал на многозначителные смыслы глагола «остаться», неслучайно употребленного теперь уже его шефом.
— Со-понимаю, Александр Владимирович, со-испытываю — один к одному — те же самые ваши чувства и мысли, тем не менее, переговоры с одной из зарубежных служб должны закончиться с минуты на минуту… мы, поверьте уж, поторопились… пожалуй, впервые в жизни, на зависть самому Эйнштейну, мне удалось вместить массу дел в немыслимо короткий промежуток времени… между нами, если бы с такой «околосветовой» скоростью кое-что у нас строилось, то все мы жили бы в этом самом кое-чём, обожаемом, сами знаете кем, лет уже через пяток… он, кстати, не один — несть числа слепым фанатикам, лукавствующим шарлатанам соблазнительной передовой идеи и жрецам лучезарной мечты века… если бы нас слышали, — знаете, сколько бы мне ввинтили против часовой стрелки за все эти искренние высказывания?.. покажите на пальцах, хотя нас никто не слышит… ну что вы, какая там к чертовой матери решетка?.. ни о каком червонце не может быть и речи — только к стенке, я же не колхозник, рассказавший анекдот о Ленине и Троцком… короче, не знаю почему, но вам — вам я доверяю безоговорочно… пока что забудьте о своем — к моему и к вашему неправдоподно мистическому счастью — заведомо провальном блефе насчет контрольных ключей к сути научного открытия… их, насколько понимаю, у вас не было, нет, но верю, что вы сумеете превратить свою блистательную гипотезу в, так сказать, золотой ключик к некой истине… весьма надеюсь, что однажды добьетесь всего такого.
— Правильней было бы сказать, что этого так или иначе добьется современная наука.
— Согласен, и она, так же как преступления и наказания, не стоит на одном месте, а на всех парах несется к абсолютной истине… еще раз подчеркиваю — в генетике я ни дум-дум, ни тум-тум — но даже до меня дошло, что на «мировом ипподроме» ваше почти готовое открытие действительно идет к финишу крупов на пять впереди многих «паровозов» и головастых исследований, пришпориваемых многоучеными зарубежными жокеями… так что PER ASPERA AD ASTRA! точней, пора работать, Александр Владимирович… главное, вы посрамили нашу разгулявшуюся нечисть, падаль эту, которую, к сожалению, уже невозможно вырубить до конца, как сорные кактусы в пустыне — они наползают и наползают на очищаемые от них земли… остальное — частности и детали прикладного характера, беседы о них начнем позже… скажу прямо: ваше «Дело 2109» должен был вести я… вам даже не пришлось бы блефовать… с помощью референтов я бы понял то, что вы уже сделали для науки как таковой, соответственно, для приоритета государства и могучей нашей Отчизны… и мы моментально приняли бы все ваши условия… для государства они — ничто, по-сравнению с огромным научным достижением… но, опять-таки к вашему и моему счастью, запутавшийся в вонючих своих интригах, как в собственных кишках, нарком — теперь уже бывший — передал ваше Дело тупому животному Дерьмоденю… иначе, не устану повторять, не было бы в живых ни вас, ни так называемого одного знакомого, ни меня, ни двух ваших коллег… вы догадаетесь кого именно, поскольку вскоре встретитесь… еще двое, разумеется говнюки, но без персонала такого рода вам не обойтись… а ведь я уже готовился к самому худшему, почистил «несчастье», как говорит тот же общий знакомый, охладил во льду поллитра, приготовил студень из телячьих ножек… приму, думаю, посошок на дорожку, закушу, и будьте вы все прокляты вместе со мною… вот и думай теперь о малопонятном круговороте добра и зла в природе общества да о каких-то алхимических, чисто случайных, поэтому неподвластных никаким законам той же природы, превращениях добра во зло и зла в добро… немного позже вас перевезут в квартирку, освобожденную нашим общим знакомым — ее прибирают, черт бы побрал его пьянки и постельные разгильдяйства… вот что еще: ваш разговор с семьей, по крайней мере, проблематичен до их прибытия к месту назначения… доверьтесь мне: лучше не торопиться, лучше не лезть на рожон к самому за санкцией насчет звонка… не хера искушать судьбу — она и без того милостива к вам и слишком уж расположена ко мне, так что, если б не вы, мне крышка… счет шел буквально на часы — их оставалось совсем чуток… хотел бы посвятить вас в волшебно простую, как это бывает, если уж везет, в видимую часть необыкновенно слаженного механизма случая… от такого рода слаженности устрашающе разит чуть ли не органическим происхождением, но, к сожалению, посвятить вас в нее не могу.
