Владимир Кунин - Двухместное купе
— Боже мой... Боже мой!.. — чуть ли не простонал В.В.
Он вытащил носовой платок и шумно высморкался, чтобы скрыть свое истинное состояние — нервное, раздерганное, переполненное жалостью к этим несчастным людям, о которых рассказывал ему Ангел...
— Рассказывала Фирочка все это быстро и скомканно... — сказал Ангел. — Потому что Любови Абрамовне на радостях от Лешкиного звонка стало совсем плохо с сердцем, и Фирочка была вынуждена прервать разговор с Западной Германией и вызвать матери «неотложку»...
В.В. еще раз воспользовался носовым платком и тихо произнес:
— Могу себе представить, что происходило в тот момент с этим бедным Лешей Самошниковым...
Ангел пил чай, хрустел крекерами... В.В. курил, поглядывал в окно на пустынный ночной перрон единственной остановки «Красной стрелы».
* * *Ангел отставил в сторону кружку с чаем и жестко сказал:
— Нет, Владимир Владимирович, этого вы себе представить не можете...
ЗАПАДНАЯ ГЕРМАНИЯ. СПАЛЬНЯ ЛОРИ. УТРО...
... Как Лешка кричал, как метался по роскошной Лориной спальне...
...как рыдал от отчаяния и бессилия!..
Как проклинал себя, и только себя, за смерть дедушки, за гибель дяди Вани!.. Как умолял Толика-Натанчика о прощении...
— Бабуля!.. Папочка... Мама-а-а!!! — кричал Лешка на весь дом.
Маленький двенадцатилетний Ангел растерянно перелетал со шкафа на люстру, с люстры на портьеры...
...подсовывал под руки Лешке то бутылку минеральной воды, то салфетку...
Но все летело в разные стороны, истерика усиливалась...
С какой неловкой лихорадочностью Лешка натягивал на себя джинсы, как тряслись его руки, когда он, не прекращая что-то несвязно кричать сквозь рыдания, пытался застегнуть рубашку!..
— Дедушка!!! Дедуленька!.. Как же это?.. Господи... Господи!!! Дай мне силы покончить с собой! Я не могу жить!.. Я не имею права жить...
* * *Маленький Ангел выпростал из своего рюкзачка крылья и в испуге кружил над рыдающим Лешкой...
ГОЛОС ВЗРОСЛОГО АНГЕЛА:
— Это было страшное зрелище... Столько лет прошло, а у меня до сих пор — мороз по коже... В Школе нам преподавали, что плакать могут женщины и дети. Но о мужских рыданиях мы даже не слышали... В растерянности я связался со своим Профессором — опытным ангелом-хранителем, и он тут же приказал мне к этой ситуации немедленно подключить Женщину!..
* * *Бился Лешка в истерике... Под потолком неподвижно висел маленький Ангел — с кем-то беззвучно разговаривал, глядя в потолок.
— Понял... Понял! — наконец вслух сказал Ангел. — Спасибо. Спасибо, говорю!.. Я говорю: большое спасибо вам, Профессор!!! Конец связи!..
Плачущий Лешка повсюду искал свои носки и туфли...
Ангел мгновенно прошел сквозь стену ванной комнаты и, стараясь не смотреть на голую Лори под шумной струей душа, взмахнул рукой...
Лори тут же, будто по команде, прикрутила кран.
И в наступившей тишине Лори услышала рыдания Лешки.
Она моментально выскочила из ванны. Не вытираясь, набросила на себя махровый халат с капюшоном...
...и как фурия помчалась в спальню, чуть не сбив с ног НЕВИДИМОГО маленького Ангела...
В спальню Лори влетела на душераздирающий крик Лешки:
— Не хочу жить!!! Не хочу!..
Лори-Лариска обхватила Лешку, прижала его голову к своей груди, зашептала:
— Успокойся, Лешенька... Успокойся, мальчик мой...
Одной рукой она удерживала Лешку, другой нашарила в тумбочке таблетки...
Наконец нашла то, что нужно, вытащила одну таблетку, засунула Лешке в рот и тут же налила воды в стакан.
— Запей, солнышко мое, запей, Лешечка... Это бромазанил. Очень хороший релаксант. Ну, поплачь, поплачь еще... Вот так... Вот так.
ЛОРИН ДОМ СО СТОРОНЫ УЛИЦЫ
Высокий забор из живой изгороди.
Для въезда на участок фрау Тейлор в изгородь встроены ворота, глухая калитка с прорезью для почты и бетонный, с металлическими дверцами, мусоросборник.
К воротам подъезжает «Мазда—323». За рулем пожилая женщина.
Она нажимает на кнопку пульта управления, и ворота начинают медленно открываться.
Женщина проезжает на участок, где стоит дом Лори, и останавливает свою машину рядом с роскошным Лориным «мерседесом».
Ворота за ней автоматически закрываются.
Пожилая женщина аккуратно закрывает машину и направляется к дому, на ходу доставая свои ключи...
Это служанка миссис Лори Тейлор — фрау Фукс.
Перед тем как открыть дверь дома, фрау Фукс смотрит на часы — ровно восемь. И только после этого она вставляет ключ в замочную скважину.
ЛЕНИНГРАД. КВАРТИРА САМОШНИКОВЫХ
Укрытая пледом Любовь Абрамовна лежит в большой комнате на тахте.
В прихожей срочно вызванный с работы Серега провожает молоденькую женщину — врача «неотложки».
— Покой, покой и еще раз — покой, — говорит врач.
— Так не бывает, доктор, — говорит ей Серега. — В каждой избушке — свои погремушки...
— Тогда постарайтесь, чтобы эти погремушки гремели как можно тише.
— Спасибо вам, доктор.
— Не за что. Станет хуже — вызывайте «скорую». До свидания.
— Всего хорошего.
Серега закрывает за доктором дверь и, бодро улыбаясь, входит в большую комнату. Говорит Любови Абрамовне:
— Ну, все в порядке, мама! Доктор просил вас чуть-чуть отлежаться. И все. Фирка! Я, пожалуй, завтра возьму отгул, побуду дома с мамой, а ты смотайся к Толику вместе с Лидочкой...
— Посмотрим, — осторожно говорит Фирочка.
— Знаете, о чем я мечтаю? — Любовь Абрамовна поднимает глаза на Фирочку и Серегу. — Чтобы там, около Лешеньки, появился хоть какой-нибудь добрый, толковый человек и помог нашему мальчику выпутаться из этой идиотской ситуации...
ЗАПАДНАЯ ГЕРМАНИЯ. ДОМ ЛОРИ. УТРО
А в это время Лешка, укрытый пледом, лежал в большой гостиной Лориного дома.
Лори-Лариска-Цыпа сидела около него, обтирала Лешке лицо и шею салфеткой, смоченной в тазике с водой.
Тазик держала фрау Фукс.
За столом сидел домашний врач миссис Тейлор — доктор Уве Ницше.
Выписывал рецепты.
— Ты сегодня у меня отлежишься, — спокойно говорила Лори. — Я специально вызвала своего хаузартца... Домашнего доктора. Его зовут Уве Ницше. Он когда-то смылился из ГэДээР, а потом стажировался в Англии. Поэтому он довольно неплохо треплется и по-русски, и по-английски. Русский у них в ГэДээР был обязательным... Так что у тебя с ним никаких языковых проблем не будет. Фрау Фукс! — Лори свободно перешла на немецкий. — Смените воду в тазике... Стоит, мудила немецкая, сама сообразить не может!
Последнюю фразу Лори произнесла по-русски.
По-русски и продолжила:
— Уве! Вы все поняли? Мне нужно этого парня привести в полный порядок. Я, к сожалению, завтра улетаю в Италию на съемки. Ему, тоже завтра, но с раннего утра, необходимо быть в Бонне — в советском посольстве. Ваша работа с ним будет оплачена мной «экстра». Понятно? Я вам оставлю телефон своего отеля в Италии, так что все вопросы, которые у вас могут возникнуть, — ко мне. Ясно?
— Аллес кляр, Лори. Кайн проблем... — сказал доктор Ницше и взялся измерять Лешке давление.
— Не волнуйся, малыш, — сказала Лори. — Все будет о’кей! Сейчас подгребет твой приятель... Или кто он тебе? Менеджер, агент?
— Приятель, — тихо выговорил Лешка.
— Сейчас подъедет. Мы его разыскали через то кафе, где ты пел... И я ему кое-что поручу.
Вошла фрау Фукс со свежей водой в тазике. В ту же секунду раздался мелодичный сигнал у входных дверей.
— Фрау Фукс! Поставьте воду и откройте дверь. Если это герр Гаврилиди, за которым я посылала такси, то проводите его прямо сюда. Если кто-нибудь другой — не принимать. Я занята.
И только тут ПРОЯВИЛСЯ маленький Ангел, которого НИКТО НЕ ВИДЕЛ... Он сидел на книжном стеллаже и внимательно слушал все, что говорила Лори. Слушал с почтительным удивлением...
— Неплохое давление, — сказал доктор Ницше. — Нижнее высоковато...
Фрау Фукс ввела Гришу Гаврилиди в гостиную.
— Гутен таг, майне либе дамен унд геррен! — бойко начал было Гриша, потрясенно оглядывая богатую обстановку виллы миссис Лори Тейлор.
Но Лори резко сказала ему по-русски:
— Заткнись и слушай меня внимательно. Ты за рулем автомобиля когда-нибудь сидел?
— А двести семнадцать тысяч километров на «ушастом» «Запорожце» вам что-нибудь говорят? — нахально спросил Гриша.
— Тогда сто двадцать верст до Бонна и сто двадцать обратно осилишь, — сказала Лори. — Возьмешь у моей служанки «мазду» и фарцойгшайн — в смысле техпаспорт, получишь у меня пятьсот марок на бензин, жратву и непредвиденные обстоятельства и завтра в шесть утра повезешь Алешку в Бонн. В наше советское ёбаное посольство. И сделаешь все, чтобы ему разрешили вернуться домой, в Ленинград. Если у тебя ни хера не получится, я через две недели вернусь из Италии и займусь этим сама. А если ты это сумеешь сделать — получишь от меня приз в тысячу марок. Понял?
