Ирвин Шоу - Богач, бедняк. Нищий, вор.
Вилли осторожно перекатился на спину, и они лежали молча, держась за руки, как дети. В комнате было темно. Свет пробивался лишь из открытой двери гостиной.
— А теперь, когда ты испытала на мне свою власть, может, поговорим? Как у тебя прошел сегодня день? — закуривая, спросил он.
Гретхен заколебалась. Не сейчас, потом, подумала она.
— Как обычно. Гаспар снова ко мне приставал. — Гаспар играл в пьесе главную роль. — Тебе не кажется, что ты должен поговорить с ним? Сказать, чтобы он оставил твою девушку в покое. А может, просто дать ему по морде.
— Он меня убьет! — нисколько не стесняясь, сказал Вилли. — Он здоровый как бык.
— Я полюбила труса. — Гретхен поцеловала его в ухо. — Если бы кто-нибудь к тебе приставал, я бы ее тут же убила.
— Это уж точно, — рассмеялся Вилли.
— Сегодня в театр приходил Николс. Он обещал в следующем году дать мне роль в новой пьесе. Большую роль.
— Ты станешь звездой, — сказал Вилли. — Твое имя будет светиться на афишах, и ты выбросишь меня, как старый башмак.
«Не все ли равно, когда он об этом узнает — сейчас или потом», — подумала она.
— В следующем сезоне я, по-видимому, вообще не смогу работать.
— Как так? — Приподнявшись на локте, он с удивлением посмотрел на нее.
— Я была сегодня утром у врача, — сказала она. — Я беременна.
Вилли сел и потушил сигарету в пепельнице.
— Схожу попью. — Он неловко поднялся с кровати и, накинув старый халат, прошел в гостиную. Гретхен услышала, как он наливает себе пива. Она лежала в темноте и чувствовала себя брошенной. «Не надо было говорить ему, — подумала она. — Теперь все кончено». И тут же решила: если начнет возражать, скажу, что сделаю аборт. Она знала, что никогда не решится на аборт, но сказать — скажет.
Вилли вернулся в спальню. Она включила свет у кровати. Этот разговор должен состояться при свете: выражение его глаз скажет ей больше, чем слова.
— Слушай. Слушай очень внимательно, — садясь на край кровати, сказал Вилли. — Я или получу развод, или убью эту стерву. Потом мы поженимся, и я поступлю на курсы молодых матерей, научусь пеленать и кормить младенцев. Вы меня поняли, мисс Джордах?
Гретхен внимательно посмотрела ему в лицо. Он не шутил.
— Я поняла тебя, — тихо ответила она.
Когда с сумкой в руке Рудольф вошел в бар, Бойлан в твидовом пальто стоял у стойки, глядя в свой стакан.
— Почему ты с сумкой? — спросил он.
— Она ее не взяла.
— А платье?
— Платье взяла.
— Что будешь пить?
— Пиво.
— Пожалуйста, одно пиво, — подозвал Бойлан бармена. — А мне еще виски.
— Бойлан кинул взгляд на свое отражение в зеркале на стене. Брови у него стали еще светлее, чем на прошлой неделе. Лицо было покрыто густым загаром, точно он несколько месяцев провел на пляже где-нибудь на юге. Рудольф уже знал, что этот загар достигается с помощью кварцевой лампы. «Я слежу за тем, чтобы всегда выглядеть как можно лучше, даже если ни с кем не встречаюсь по нескольку недель. Из своего рода самоуважения», — как-то объяснил ему Бойлан. Рудольф и так был очень смуглым, поэтому он считал, что может уважать себя, даже не пользуясь кварцем.
Бармен поставил перед ними пиво и виски. Когда Бойлан взял свой стакан, пальцы его слегка дрожали. «Интересно, сколько же он успел выпить?» — подумал Рудольф.
— Ты сказал ей, что я здесь? — спросил Бойлан.
— Да.
— Она придет?
— Нет. Ее друг хотел пойти и познакомиться с вами, но она была против.
— Скрывать правду не имело смысла.
— Они случайно не женаты?
— Нет. Он все еще женат на другой.
Бойлан снова посмотрел на свое отражение в зеркале.
— А что он за человек? Тебе понравился?
— Молодой, довольно симпатичный и все время шутит.
— Шутит… — повторил Бойлан. — Впрочем, почему бы ему и не шутить?.. У них хорошая квартира?
— Двухкомнатная, меблированная в доме без лифта.
— У твоей сестры романтическое пренебрежение к богатству. Когда-нибудь она пожалеет об этом, как и о многом другом.
— Мне показалось, что она счастлива, — заметил Рудольф. Ему были неприятны предсказания Бойлана, и он не хотел, чтобы Гретхен о чем-нибудь пожалела.
— Ты передал ей, что мое предложение остается в силе?
— Нет. По-моему, вам лучше сделать это самому. Кроме того, не мог же я сказать ей это в присутствии ее парня.
— А почему бы и нет?
— Тедди, вы слишком много пьете.
— Да? Возможно. Значит, ты не хочешь сходить к ним еще раз? Со мной?
— Вы же знаете, я не могу этого сделать.
— Да, знаю. В вашей семье никто ни на что не способен.
— Вот что. Я могу сесть в поезд и вернуться домой. Прямо сейчас.
— Извини, Рудольф, — Бойлан слегка дотронулся до его руки. — Все это время я стоял здесь и думал: «Вот сейчас она войдет вместе с тобой». А она не пришла. Прости мне мою бестактность — я просто расстроился. Извини. Ты, конечно, никуда один не поедешь. Мы с тобой свободные люди, так давай воспользуемся этим и устроим себе веселую ночь в Нью-Йорке. Здесь недалеко есть неплохой ресторан. С него и начнем.
После ужина, который, как заметил Рудольф, поглядев на счет, стоил больше двенадцати долларов, они зашли в ночной клуб, расположенный в каком-то подвале. Там было полно молодежи, большей частью негров, но за приличные чаевые Бойлан немедленно получил столик, стоявший вплотную к маленькой танцевальной площадке. Музыка была оглушительна и прекрасна. В восторге от оркестра Рудольф, подавшись всем телом вперед, не спускал глаз с негра-трубача, а Бойлан откинулся на спинку стула, весь ушел в себя, курил и пил виски. Рудольф тоже заказал виски — надо же было что-то заказать, — но даже не притронулся к своему стакану: Бойлан столько выпил за сегодняшний день, что обратно машину придется вести ему, Рудольфу, и надо быть абсолютно трезвым.
— Тедди! — перед их столиком остановилась женщина в коротком вечернем платье с голыми руками и плечами. — Тедди Бойлан! А я думала, ты уже умер.
— Привет Сисси, — ответил Бойлан, вставая. — Как видишь, я не умер.
Женщина обняла его за шею и поцеловала в губы. Бойлан с раздражением отвернулся. Рудольф нерешительно поднялся со стула.
— Где ты прятался все это время? — Она отступила на шаг, продолжая держать Бойлана за рукав. Драгоценности, которыми она был увешана, как новогодняя елка, сверкали, переливаясь. Рудольф не мог определить, настоящие они или подделка. То и дело поглядывая на Рудольфа, она улыбалась. — Я тебя сто лет не видела, — продолжала она, не дожидаясь ответа и по-прежнему беззастенчиво глядя на Рудольфа. — Ходили просто невероятные слухи! Идем за наш столик. Там собралась вся наша компания. Сузи, Джек, Карен… Они жаждут тебя увидеть. Ты выглядишь просто замечательно. Совсем не постарел. Идем, и захвати своего обворожительного приятеля. Я что-то не расслышала, как его зовут, дорогой.
— Разреши представить тебе мистера Рудольфа Джордаха, — сухо сказал Бойлан. — Рудольф — это миссис Сайке.
— Друзья зовут меня просто Сисси, — вставила женщина и снова повернулась к Бойлану. — Он само очарование! Теперь понятно, почему ты нам изменил.
— Не будь большей идиоткой, чем тебя создал бог, Сисси, — раздраженно сказал Бойлан.
— А ты все такой же противный, Тедди, — хихикнула женщина. — Обязательно подойди к нашей компании. — Игриво помахав рукой, она повернулась и сквозь лабиринт столиков направилась в конец зала.
Бойлан опустился на стул и показал Рудольфу, чтобы тот тоже сел. Щеки Рудольфа пылали, но, к счастью, в зале было темно.
— Глупая женщина, — сказал Бойлан, допивая виски. — У меня с ней был роман до войны. Она очень постарела. — И, не глядя на Рудольфа, предложил:
— Давай уйдем отсюда. Здесь очень шумно и слишком много чернокожих братьев. Все это напоминает мне рабовладельческое судно после успешного бунта рабов.
Миссис Сайке была единственной из знакомых Бойлана, кому он представил Рудольфа, и, если все его знакомые походили на нее, неудивительно, что он предпочитал жить на холме в полном одиночестве.
Выйдя на Четвертую улицу, они зашагали туда, где Бойлан оставил машину. Шли мимо темных витрин магазинов, мимо баров, откуда доносились музыка и громкие голоса.
— Нью-Йорк истеричен, — сказал Бойлан. — Он похож на неудовлетворенную психопатку. Боже, сколько времени я потерял здесь зря… Извини за эту ведьму. — Встреча в баре явно вывела его из равновесия. — Люди — скоты… Когда в следующий раз поедем в Нью-Йорк, захвати свою девушку. Ты слишком впечатлительный, чтобы окунаться в такую грязь.
— Хорошо, я приглашу ее, — ответил Рудольф, хотя знал, что Джули никогда не согласится. Она не желала поддерживать с Бойланом дружеских отношений, называла его «хищником» и «пергидролевым блондином».
