Эдуард Лимонов - Палач

«Ты был как вихрь, ты схватил меня и унес! Моя звезда, мой герой!» — говорила ему потом не раз Габриэл, и лицо ее при воспоминании об этой их первой любовной сцене делалось нежным. К сладковатому, чрезмерно романтическому жаргончику Габриэл он, впрочем, скоро привык, первое время жаргончик очень раздражал Оскара.

Нет-нет, тогда он был свободен, и он диктовал условия их отношений. Зависимость Оскара от Габриэл началась с лофта. Именно в день, когда Габриэл выписала ему чек на сто тысяч долларов — аванс за приобретение лабиринта комнат и коридоров, мусора и куч отвратительных нейлоновых тканей, сваленных в одном углу, вот как выглядел лофт Оскара еще девять месяцев тому назад, — именно тогда Оскар прошептал горбоносенькому ястребу, что любит ее. Кончая в этот момент в ее всегда обильно-душистое тело. В профиль Габриэл действительно похожа на маленького ястреба.

Оскар прошептал «Я люблю тебя, Габриэл» из чувства благодарности, но, увы, дело было сделано, отношения между ним и Габриэл сразу же перешли в другую фазу.

«Зачем, — думает Оскар, — зачем я сказал ей, что люблю ее? Мне нужно было держаться господином, неприступным палачом, карающим и ласкающим жертву по своему произволу, а я позволил нашим отношениям сползти в обычный шаблон отношений между богатой женщиной и ее молодым любовником».

Сексуальную практику их, впрочем, обычной не назовешь. Оскар иронически кривит рот, вспоминая, что он проделывает с Габриэл Крониадис. Отталкиваясь от определения «хард-кор порнография», тo, что Оскар делает с Габриэл и о чем она сама его просит, можно назвать «хард-кор садизмом». Ради Габриэл Оскару пришлось купить такие орудия пыток, которые он никогда ранее не употреблял и поначалу даже не знал, как ими пользоваться…

Все это, однако, не помешало «маленькому ястребу» устроить постепенно такую старомодную любовную связь между собой и Оскаром, что иногда ему кажется, будто он муж Габриэл. «Привычка, — думает Оскар. — Может быть, она считает, что я перевоплощение, реинкарнированный Панайотис — торговец оружием?»

Габриэл утверждает, однако, что ее горячо любимый грек никогда не практиковал садизма и что вкус к подобным развлечениям Габриэл приобрела позднее. Потрясенная потерей любимого человека, Габриэл обнаружила однажды, что почти нечувствительна сексуально, и тогда ей, привыкшей к обильному сексу — она еблась по меньшей мере три раза в день с Панайотисом, — захотелось расшевелить свой секс. На этом пути Габриэл и зашла в камеру пыток. И уже не вышла.

Габриэл была у Оскара вчера. Они заранее сговорились о программе вечера. Оставив на маленьком теле вдовы Панайотиса только чулки и пояс, поддерживающий их, черный, с алыми розочками, нашитыми на него, Оскар вдел шею Габриэл в железный обруч с бьющейся об обруч массивной цепью и, волоком подтащив Габриэл к стене рабочего зала, пристегнул цепь к одному из массивных чугунных колец, вделанных строителями в стену. Строители никак не могли понять, зачем богатому клиенту Оскару такие варварские стены в его новом изящном жилище, и с подозрением рассмотрели чертеж, примитивно сделанный Оскаром и расшифрованный четко в размерах и материалах анонимным инженером по приказу и на деньги Габриэл. В процессе возведения стен строители постоянно старались смягчить и одомашнить стены и далее предложили Оскару заменить настоящую каменную кладку искусственной, под старый кирпич, облицовкой. Добрые души! Когда-нибудь, мечтает Оскар, хорошо бы купить настоящий средневековый замок во Франции или Германии и уж там-то, в его подземельях… При мысли о настоящих, времен инквизиции, подземельях Оскар гурманом складывает губы и цокает языком.

Оскар убедился, что замок кольца защелкнулся, и, не глядя на Габриэл, вышел из рабочего зала. Он никогда не обращается к своим жертвам во время сеансов «нормальным» голосом, если обращается вообще. В основном из уст Оскара раздаются приказания и оскорбления. Так нужно. Вторая реальность должна быть строго отделена от первой.

На улице было холодно, и он пожалел, что надел плащ, полушубок был бы более подходящей одеждой для февраля. Однако, решил Оскар, в плаще он выглядит демократичнее, полушубок на меху больше подходит для аптауна Ист-Сайда. На Сент-Марк Плейс плащ будет выглядеть естественнее.

Через десять минут Оскар сидел в баре заведения, называемого «Кабул», и осторожно оглядывался по сторонам. Ему нужен был одинокий юноша, но он не хотел наткнуться на урода или маньяка, а то и бандита, потому Оскар разглядывал посетителей тщательно.

Толстомордый блондин в красном свитере и джинсах — куртка висела на его стуле сзади — очевидно и явно не принадлежит к Сент-Марк Плейс. Он очевидно и явно приехал в Нью-Йорк из провинции. Еще, пожалуй, испугается, решил Оскар. Да и туп…

Остановился Оскар неожиданно на экземпляре, который в обычное время не привлек бы его внимания. Одетый в неопределенно-серого цвета пиджачную пару не первой свежести, без рубашки и галстука, в черном свитере под горло, сидел парень возраста Оскара или на несколько лет моложе его. Черноволосый, с этаким «мужским», синеватым от пробившейся к вечеру щетины длинным костистым лицом. Похожий, пожалуй, на Роберта де Ниро, каким он предстал миру в фильме «Нью-Йорк, Нью-Йорк», парень бережно, маленькими глотками тянул темное пиво из большого бокала и совершал все те движения, которые совершает одинокий человек, не знающий, как убить вечер… То есть ерзал на стуле, осматривался, подпирал подбородок ладонью, даже вздыхал. Оскар, сам прошедший через множество таких вечеров, когда гордость не позволяла ему общаться с экс-соотечественниками, а других знакомых не было, узнал ситуацию. И объект не выглядел агрессивно.

— Можно мне сказать вам несколько слов? — обратился Оскар к «де Ниро», сойдя со своего табурета. Чтобы уверить объект в дружелюбности, Оскар улыбнулся.

— Почему нет? — сказал «де Ниро». — Садитесь.

— У меня есть к вам предложение, — начал Оскар. Но, увидев появившееся на лице парня брезгливое выражение, поспешил добавить: — Нет, я не гомосексуалист. Если у вас есть хотя бы час времени и вы хотите заработать сто долларов, я могу вам объяснить существо дела.

— Что-то криминальное, конечно? — спросил «де Ниро». — На криминальное я не подписываюсь.

— Нет, мое предложение находится в рамках законности.

— О'кей. Выкладывай.

По лицу «де Ниро» было видно, что Оскар его заинтриговал, но он старается выглядеть равнодушным. Еще Оскар видел, что ему удалось не испугать «де Ниро».

— Видите ли, — начал Оскар. — Моя женщина намного старше меня. История простая и обычная, — оправдывался он перед «де Ниро» за то, что его женщина старше его. — Она очень любит меня, а я… Я вам скажу как мужчина мужчине, она, к сожалению, не очень меня возбуждает…

«Де Ниро» отхлебнул большой глоток пива и посмотрел на Оскара старательно спокойно.

«Хуй-то, — подумал Оскар. — Меня не проведешь, сам был таким. Ты готов, друг мой, к любому приключению и пойдешь куда угодно. Потому что денег у тебя нет, ты потерял работу не менее полугода тому назад, и делать тебе совершенно нечего, и свою девочку, Даян или Сюзен, ты не водил в ресторан уже несколько месяцев, потому ее все чаще и чаще не бывает дома вечерами. Позже она объясняет, что навещала больную бабушку в Нью-Джерси или Вирджинии или была в ресторане, отмечая встречу бывших одноклассников… но ты догадываешься, что бабушка с усами. У тебя пустой вечер, а я не выгляжу маньяком, мой друг. Куда ты денешься, голубчик «де Ниро»…»

— Так вот, моя женщина хочет, чтобы я посмотрел, как другой мужчина делает с ней любовь. Она надеется, что после этого наш секс станет лучше. Она богатая женщина. Сто долларов в час и никаких обязательств. И я живу совсем рядом.

В сущности, Оскар сказал «де Ниро» почти правду. Единственный шок, который ему предстоит, — это рабочий зал Оскара и Габриэл в железном ошейнике.

— Значит, нужен наемный хуй? — усмехнулся «де Ниро».

— Да. Сто в час и никаких обязательств.

— У тебя есть в доме какие-нибудь драгс? Джойнт найдется? — спросил «де Ниро» и лениво потянулся. Так порой в сабвее здоровенные мужики искусственно зевают, видя, что в углу вагона орет и беснуется банда хулиганов. Показать, что ты хладнокровен и тебе даже скучны их беснования. Мол, большое дело!..

— «Гавайская трава — самая лучшая в мире», — вместо ответа прочел ему лозунг Оскар.

— Пойдем, — сказал парень и, допив пиво, встал и взял со спинки стула свой плащ.

— Выпьешь? — спросил Оскар «де Ниро», когда они оказались в заставленном цветами и растениями оскаровском салоне.

— Да, — согласился «де Ниро», осматриваясь. — У тебя тут парадайз… Только что птицы не летают… Красиво… Bay! — издал он неожиданно Наташкино восклицание, подойдя к креслу-руке, подарку Женевьев. — Удобное?