Василий Логинов - Шаговая улица
- Я в полном обалдайсе.
- Ничего сложного в этом нет. Такова эволюция. Рождение нового всегда трудный процесс. Йока-йок-йока. Здесь, у вас на Шаговой улице, в силу стечения обстоятельств, образовалось наиболее выгодное с точки зрения энергетики надсфер место. Здесь и должно произойти рождение Змееносца при участии... участии одного механизма. Йока-йок-йока.
- Что еще за механизм? Давай без тормозов. Не фони...
- Ледовый Цеппелин, как назвали его нибелунги. В нем была накоплена творческая эманация человечества, необходимая для перехода в новое состояние. Йока-йок-йока.
- Кочумайте. Не в кипеж мне с вами разбазаривать. Хоть бы доказательства какие, а то совсем ничего не фирштейню.
Громоздкий хотел было в каске погасить докуренную сигарету, но тревожные взгляды песьеголовых остановили его.
Непотушенный окурок полетел по широкой дуге в открытую дверь балкона.
- Ваше желание естественно. Йока-йок-йока. - Главный Мастер Йок пригладил обеими руками вибриссы усов. - Итак, доказательство первое: Предтеча Змееносца уже здесь. Помните того странного старика с музыкальными мехами?
- Ха-ха-ха! Боб Хайт-то, что ль? Тот олдовый мозгоклюй-то? Ну, ты действительно йокнутый! Головка не бобо? - Сказал Громоздкий и тут же пожалел об этом, потому что Товарищ Рыжулькис слез с тахты, подошел к музыканту, подвел ощеренную морду вплотную к его уху и гортанным голосом пробулькал: "Мы трр-ребуем увв-важения квин-интэссенции интт-теллекта. От-ррек-кайся быст-ррее в ррыц-царя".
Громоздкий вдруг почувствовал, что в комнате прохладно. Особенно зябко стало пояснице.
- Ну, ладно, хорош! Я ж не нарочно, я такой всегда.
Товарищ Рыжулькис медленно вернулся на свое место, и вроде опять потеплело.
- Да-да, Боб Хайт или Радужный Валет есть бродячий... м-мм... энергетический зародыш, назовем это так, будущего Змееносца. - Йок продолжал вещать, не обращая внимания на перемещения своей свиты. - Он пока еще не вошел в полную силу, как бы двоится в пространственно-временном континууме, размазывая свой энерго-функциональный личностный профиль. Йока-йок-йока. На события Предтеча оказывает лишь косвенное влияние, корректируя и направляя их с целью достижения наиболее быстрого рождения истинного Змееносца. То есть самого себя в новой ипостаси. Прямое действие и управление событиями будет ему доступно при вхождении в полную силу, то есть после слияния с Цеппелином...
- Ну, так и слился бы в экстазе!
- Э-ээ, не так-то все просто. Есть серьезнейшие помехи. Йока-йок-йока. Собеседник музыканта развел ручки в стороны. - Для их преодоления мы и прибыли сюда. Но, впрочем, об этом потом. Сначала закончим с доказательствами... Итак, как уже сказано, доказательство нумеро прима - реальное существование Предтечи Змееносца. Вы с ним уже встречались. Йока-йок-йока. А нумеро секундо перманентное повсеместное извращение творческого потенциала, накопленного поколениями. Собственно, из-за этого и начал греться Ледовый Цеппелин... Поясню примером, йока-йок-йока. Веками существовала легенда о Летучем Голландце. Но вот некий сочинитель в ваше время берет и переиначивает ее, делает все наоборот. Теперь корабль не корабль, а летающий автомобиль, не знак беды, а символ счастья, вдобавок тот же сочинитель называет все это уж совершенно по-дурацки "Белый Мел Линкольна". Ну, скажите на милость, как можно заменить Летучего Голландца на линкольн? Йока-йок-йока.
Мастер Йок спрыгнул с тахты и забегал по комнате.
- Да, ладно, написал и написал. Мало ли чего пишут. Чего уж там... Громоздкий хотел простыми словами успокоить разволновавшегося Мастера Йока, но пока он их мучительно подыскивал, Примавера и Ватт ловко подхватили своего патрона под ручки, бережно приподняли и отнесли к кровати.
- "...написал и написал...", йока-йок-йока. - Немного успокоившись, бурчал уже сидящий Йок. - Маленький пример, но показательный, йока-йок-йока... Это с обыденной точки зрения ничего не произошло. А в надсферах любой такой извращенный продукт творческого акта вызывает целую бурю возмущений, меняет уклад и приводит к возрастанию нестабильности. Сейчас же число таких искажений катастрофически возросло. Вы даже не представляете, сколько в мире творческих актов в основе имеющих пересмотр старых традиций! Море необъятное! И нестабильность, йока-йок-йока, громаднейшая! А что это, по-вашему, уважаемый Громоздкий? Из создавшейся сейчас архинестабильности лишь два выхода: либо в эру Змееносца, либо к первому пуэрперальному знаку.
- Что это за первый пу... пуэрп... пуэрперальный знак? - Энергичные речи гостя почти убедили музыканта, он уже уверовал и в возмущенные надсферы, и в Цеппелин, и в будущего Змееносца.
- Знак Шиликуна... йока-йок-йока... Вот мы и подобрались к основной цели нашего прибытия. Итак, мы совместно с Совокупным Бо нибелунгов должны обеспечить переход к Змееносцу, не допустив утверждения пуэрперальной власти... Но проблема-то состоит в том, что Пуэрперальная Вселенная строится на принципиальном подобии наших звездных знаков, йока-йок-йока. Она кривозеркальное отображение нас самих, и существует глубокая межзнаковая связь симметрий, и поэтому бороться с Пуэрперальностью очень сложно. Ведь крайне важно случайно не повредить в битве ни один из наших устоявшихся звездных знаков. Нельзя задеть ни Стрельца с Овном, ни Тельца с Рыбами, ни даже Скорпиона с Раком, ну, в общем, весь прошлый и уже устоявшийся звездный пантеон не должен меняться, йока-йок-йока... Кроме того, все свойства пуэрперальных знаков нам неизвестны... Лишь чуть-чуть знаем мы о первом, который асимметричен Змееносцу, который уже обозначился Предтечей Шиликуна, который одновременно зовется и сударем-господином, и Купром-Чаромутом, йока-йок-йока... И он с каждым часом набирает силу, ему удалось овладеть Цеппелином и собрать рать, йока-йок-йока....
Мастер Йок замолчал и задумался.
Лишь изредка звуки автомобильных моторов, доносившиеся с Шаговой улицы из приоткрытой балконной двери, нарушали тишину.
Примавера слезла с кровати, подошла к Громоздкому, взяла немецкую каску, стоявшую перевернутой у ног музыканта, высыпала из нее окурки, горелые спички и пепел - на полу образовалась аккуратная серая кучка, и начала тереть потемневший от старости, металлический защитный шлем о свой комбинезон.
По стенам побежали световые полоски - потускневшая поверхность старой каски быстро преобразилась в амальгаму, способную отражать солнечные лучики.
Примавера, глядя в глаза хозяину комнаты, подала сверкающий обновленный шлем.
Завороженный Громоздкий автоматически взял измененную каску, и водрузил ее себе на голову.
Убор плотно охватил голову, словно был сделан по нужной мерке. Внутри, под костями черепа, что-то сухо щелкнуло, перед глазами Громоздкого заплясали огненные пружинки, ему показалось, что руки налились свинцом, а ноги, наоборот, стали легче воздуха.
- Так надо действовать! Остановить, остановить! О, Главный Мастер Йок, дай силу мне! - Новообращенный Громоздкий удивился собственному голосу - слова звучали так, словно на виолончели сыграли пиццикато.
- О-оо, наиважнейших дел у нас впереди множество! Пора, пора приступать, йока-йок-йока.
12
Лана очнулась в летном кресле-лонжероне.
Тело ее было крест-накрест привязано к спинке ремнями безопасности, а руки зафиксированы эластичными бинтами на подлокотниках.
Она хорошо помнила, как второпях выбежала из подъезда с вещами, как в палисаднике перед домом ее догнал чесучовый, как больно стало руке, когда он рывком остановил и развернул ее, но дальше... дальше она надолго стала пленницей огромного стеклянного параллелепипеда.
Лана провела целую вечность, так, по крайней мере, ей казалось, в пустом аквариуме, где напрочь отсутствовала сила тяжести, и невесомое тело девушки совершало бесконечные хаотические движения, отталкиваясь от скользких холодных стекол.
По ту сторону одной из прозрачных стенок она изредка, когда позволяли безумные траектории полетов, могла видеть женщину в плаще и капюшоне, которая чертила двуручным мечом на гладкой пыльной поверхности какой-то странный знак.
При касании стенки аквариума из-под стального лезвия меча сыпались искры, а Лана мучилась в тоске, потому что из-за беспорядочных, навязанных отсутствием гравитации, движений собственного тела ей никак не удавалось разглядеть этот важный знак, лишь огненные полукружия запали в памяти...
Так что, обнаружив себя привязанной к креслу в кабине какого-то летательного аппарата, Лана почувствовала даже некоторое облегчение и подумала: "Все-таки вечное единообразие недостижимого - самая страшная из возможных мук".
Иногда снаружи сквозь толстые зеленые иллюминаторы пробивались всполохи сварки, и тогда, кроме трех пустых кресел рядом, Лана видела полукруглые своды, устланный персидским ковром наклонный пол, уходящий вперед и вверх к большому корабельному рулевому колесу с множеством округлых ручек по периметру.
