Барбара Пим - Осенний квартет
— Наверно, надо будет справляться о ней и прочее тому подобное… Только и всего. Это самое малое, что я мог для нее сделать.
— Не оказалось бы самое малое самым большим. Будем хоть на это надеяться, — мрачным тоном сказал Норман.
— Посещения не разрешаются? Значит, она только что после операции? — допытывалась миссис Поуп.
— Да нет, вряд ли! Это так сестра ему сказала, — ответила ей Летти.
— Знаем мы, что это значит. Попомните мои слова.
К этому времени Летти успела убедиться, что слова миссис Поуп всегда следует помнить. — Надо бы сходить туда и повидаться с ней, — сказала она, но довольно неуверенно, так как на самом деле навещать Марсию в больнице ей не хотелось, просто она чувствовала, что хотеть это надо.
— Вряд ли вас туда пустят, — сказала миссис Поуп.
— Да, судя по всему, вряд ли. Надо подумать, что ей послать, кроме цветов. — Но что? Она терялась в догадках, вспоминая свою последнюю встречу с Марсией. Туалетную воду, тальк, кусок очень хорошего мыла — все это Летти приняла бы с удовольствием, если бы сама лежала в больнице, но Марсия? — Может, какую-нибудь книгу? — с сомнением в голосе проговорила она.
— Книгу? — Тон у миссис Поуп был презрительный. — Нужна ей книга, когда посетителей не пускают.
— Да, читать она, наверно, не сможет, — согласилась Летти. И вообще, читает ли Марсия, видал ли ее кто-нибудь с книгой? В библиотеку она ходила совсем с другими целями. Она из тех, кто говорит, что у них нет времени на чтение. А ведь однажды она всех удивила, процитировав какие-то стишки, застрявшие у нее в памяти еще со школьных времен! Тогда, может, послать ей какой-нибудь сборник, стихотворений в мягком переплете с красивой картинкой на обложке, конечно не слишком современной… Летти и так и сяк обдумывала это, но в конце концов остановила свой выбор на лавандовой воде — на том, чем можно освежать лоб больному, к которому не пускают посетителей.
— Если ваша мисс Айвори настолько плоха, как мне кажемся, — продолжала миссис Поуп, — тогда она и не будет знать, прислали вы ей что-нибудь или нет. Вы пенсионерка, не забывайте этого.
— А мне все-таки хочется что-нибудь послать, — сказала Летти, рассердившись на миссис Поуп. — Как-никак, а мы работали вместе все эти годы. — В конторе служили две женщины, думала она. Ну пусть они не стали близкими друзьями, но все-таки что-то их связывало… Скучная, однообразная работа, пустая воркотня и дурное настроение, передававшееся мужчинам.
— И работали-то вы вместе, по-моему, всего два-три года, — сказала миссис Поуп. — Не такой уж большой срок.
— Да, но для нас это был важный период в нашей жизни, — сказала Летти, окончательно решив послать флакон лавандовой воды.
Лаванда. Это благоуханье перебило все больничные запахи. Мистер Стронг вспомнил свою бабушку, хотя у нее не было ничего общего с мисс Айвори. Но почему его так удивило, что от мисс Айвори пахнет лавандой? Удивительно другое, то, как он вообще мог уловить запах лавандовой воды при осмотре больной, но этот могучий воскреситель памяти застал его врасплох, и на короткий миг он — хирург-консультант в знаменитой лондонской клинике, врач с доходной частной практикой на Харли-стрит — превратился в семилетнего мальчишку.
Кто-то возился с ней, приводил ее в порядок, потому что мистер Стронг начал обход, а мы хотим выглядеть аккуратненькими в его глазах, не правда ли? На лбу у нее было ощущение влажной прохлады. Кто-то… Летти или Бетти… как там, на карточке?.. прислал ей чудесную лавандовую воду… запах такой приятный, свежий, как в деревенском саду. У мисс Айвори, кажется, есть свой садик, а там, верно, растет лаванда? Марсия не могла вспомнить, растет у нее лаванда или нет. Ей вспомнилась только кошачья мята в дальнем конце сада и как она искала и не могла найти могилу Снежка. Он тогда все холодел и холодел, и блохи соскочили с него, а теперь могилу она не может отыскать. Уж лучше бы ее помог найти Найджел из соседнего дома, вместо того чтобы предлагать, не скосить ли вам траву, а траву косить не надо, потому что ей так больше нравится — по крайней мере никто не войдет в сад. Как-то днем, когда это было, вспомнить трудно, она увидела: Норман торчит на другой стороне улицы и подглядывает за ней. Надо было подойти к нему и спросить напрямик, что это он задумал, с какой целью слоняется возле ее дома. Еще было так: она только что поступила тогда на работу и однажды прошла за ним в обеденный перерыв всю дорогу до Британского музея, поднялась по лестнице туда, где выставлены мумии, и увидела: он сидит там среди школьников и разглядывает мумии зверей. И она ушла, не зная, что и подумать… Потом стала заваривать ему кофе, ведь глупо покупать каждому маленькую банку, когда большие обходятся гораздо дешевле… А что было дальше? Она запнулась… дальше, кажется, ничего не было. Она беспокойно повела головой из стороны в сторону. Вот, кажется, к ней подходит капеллан, больничный капеллан или тот, другой — томный такой из церкви в конце улицы? Они оба молодые, длинноволосые. Нет, ни тот и ни другой. Это ассистент мистера Стронга, его зовут Брайен. Как хорошо, что мистер Стронг зовет всех молодых врачей по имени — Брайен, Джеффри, Том, Мартин и Дженнифер, единственная среди них женщина.
Молодой врач склонился над Марсией. Вид ее ему не понравился — такая даже в лучшие свои времена ничем не может порадовать. К счастью, мистер Стронг был еще в палате, и, чтобы вернуть его, понадобилась всего лишь минута. Мистер Стронг озабочен состоянием мисс Айвори, и, если с ней что-нибудь случится, он захочет быть рядом.
На мистере Стронге по-прежнему был зеленый галстук — все тот же или он любит зеленый цвет? Рисунок на галстуке мелкий, частый. Его густые брови хмуро сдвинулись над серыми глазами. Он всегда хмурится — может, она в чем-нибудь провинилась? Плохо ела? Его глаза впивались в нее — пронзительные глаза хирурга, так о них говорят? Нет, это про руки хирурга, на них обращают внимание, их обсуждают, как руки пианиста, и на концертах люди стараются сесть так, чтобы видеть эти руки. Но ведь хирург некоторым образом тоже художник, взять хотя бы этот аккуратный, ровный шов… Марсия вспомнила свою мать, как она говорила, что никогда не позволит, чтобы ее тела коснулся нож хирурга. Как это нелепо, когда подумаешь о мистере Стронге… Марсия улыбнулась, его нахмуренные брови разгладились, и он, казалось, улыбнулся ей в ответ.
Капеллан шел к мисс Айвори, но ему сказали, что он опоздал. «Мисс Айвори умерла, скончалась…» — Эти слова отдались у него в голове, точно рекламный стишок из телевизионной передачи, но он вознес молитву об упокоении души усопшей и настроился на встречу с ее родными и близкими. Но тот, с кем ему потом пришлось встретиться, оказался отнюдь не родственником, а пришел, чтобы, так сказать, заполнить брешь. Всего лишь «приятель», кто-то из конторы, где они работали. И удивительно! Он считает, что не надо корить себя, если не смог предотвратить смерть, поскольку каждому христианину она так желанна. Все, что касалось мисс Айвори, было улажено спокойно и по-деловому, без упреков и, разумеется, без слез, что весьма облегчило всю процедуру.
20
— Обитель Отдохновения и Покоя, так их, кажется, именуют? — сказал Норман. — Место, куда помещают покойников, — добавил он с запинкой, потому что не мог еще привыкнуть к тому, что Марсия умерла.
— Придумано хорошо, — вполголоса проговорила Летти. — Место отдохновения. Когда умерла ее мать, тело оставалось в доме до дня похорон. Летти запомнилось, что она ничего тогда не чувствовала и беспокоилась только о том, как ей справиться со всеми заботами, как принять неожиданно приехавших дальних родственников и приготовить им завтрак.
— Да, вот мы опять все вместе, как и прежде, — сказал Эдвин, но его слов никто не подхватил, потому что это было не совсем так, «как и прежде».
Все трое они сидели за чашкой кофе в доме Эдвина перед тем, как ехать на погребальную службу в крематорий, о которой он договорился. Смерть Марсии явно сблизила их, потому что они вспомнили свое обещание в недавнем прошлом и, может быть, прикидывали, кто из них уйдет следующим, но это так, между прочим, потому что все трое были в добром здравии, а про операцию у Марсии знали и к чему это может привести, тоже знали. Самое главное для них сейчас было то, что они в первый раз видели жилье Эдвина, так как он никогда их к себе не приглашал. Нас свела смерть, подумала Летти, критическим женским оком оглядывая старомодные вышитые подушки и вышитые салфеточки на креслах — все то, что успела навышивать Филлис в те длинные вечера, когда Эдвин заседал на собраниях приходского совета. Размышления Нормана касались вещей более практических, имеющих отношение к материальной стороне дела: Эдвин мог бы пустить к себе постояльца, даже двоих, и получать приличный для делового человека еженедельный доход, мог бы даже разрешить жильцам пользоваться кухней. Не то чтобы ему, Норману, пришло в голову селиться вместе с Эдвином, даже если его так уж прижмет, но это, конечно, вряд ли. Факт остается фактом — Эдвин живет в собственном доме один, значит, у него нет нужды в дополнительных средствах, и, когда ему придет время уходить в отставку, он не будет жить на одну только пенсию.
