Жеральдин Бегбедер - Спонсоры. Нет проблем, или Небольшие трансбалканские хроники из страны спонсоров
Этот толстяк — он точно главный у них, похоже, он командует остальными, и на вид он самый несговорчивый, ну просто ужасно-ужасно несговорчивый и строгий.
— Ну всё, они видели наш маневр, не такие они кретины, их не проведешь, я знал, с самого начала знал, что это дурацкая затея, — шепчет Ален.
— Он кто — твой парень? — спрашивает другой, с иронией глядя на меня.
— Да… — лепечу я. — Это мой жених…
— Чего ж ты его не кормишь, барышня, вон он какой тощий! Надо его хоть у нас малость подкормить, чтобы потолстел твой Francuzi! — советует он, смерив взглядом Алена.
Остальные начинают хохотать во все горло: и впрямь надо.
— Надеюсь, он тебя не обижает? — интересуется третий.
— Чего они на меня глазеют? Я знал, с самого начала знал, что добром это не кончится, — снова шепчет Ален.
Приходится брать дело в свои руки, нужно применить хитрость, подружиться с ними, чего бы то ни стоило, потому что они не идиоты, и они разгадали наш маневр. Ну я и рассказываю все с самого начала: зачем мы приехали в Сербию, как не можем завершить монтаж «Золотой трубы», не забыв о проекте «Хеди Ламарр» и даже о «Милене», правда не уточняя, что режиссер — хорватка, зато нажимая на то, что Алену предстоит сыграть роль французского солдата. Они снова начинают ржать как ненормальные, но тем не менее очень скоро все эти несговорчивые становятся нашими лучшими друзьями, и мы пьем с ними сливовицу, которая льется из бочки рекой, и обещаем пригласить их на нашу свадьбу и на крестины наших будущих детей. И ликуем. Все пятеро.
А в какой-то момент, желая напугать моего Francuzi, один из наших новых друзей вдруг заявляет, что если мой парень хочет вернуться в Сербию, то пусть заплатит тысячу евро.
— Что?! Тысячу евро?! Что он такое сказал? Откуда тысяча евро? Ни с того ни с сего! — так и подскакивает на месте Ален.
— Скажи своему парню, что мы шутим, — говорит наш drug-шеф.
— Они шутят, — говорю я Алену, — они шутят.
И, видя озадаченную физиономию Алена мы смеемся от души — вчетвером.
— Ладно, давайте, издевайтесь надо мной, — бормочет Ален, — валяйте, не стесняйтесь…
Два часа спустя мы уезжаем с визой, продленной на месяц за скромную сумму в тридцать евро, пообещав написать, скоро вернуться и помахав в окно рукой.
И распевая: «Не говорю тебе прощай — мы свидимся опять…»[73]
24
А в Белграде тем временем Гага получил обратно свою «тойоту-ленд-крузер»: Большой Босс, исследовав проблему, уладил ее через Мирослава, который мобилизовал на это дело спонсоров банду из Земуна, маленького селения с милыми красными и желтыми домиками, когда-то бывшего австрийской коммуной и находившегося на северном краю бетонного безумия, то есть Нового Белграда.
Оказалось, что Гагина «тойота» послужила предлогом для беспощадной и кровавой войны между разными бандами, там на самом деле были затронуты куда более серьезные интересы, а история с машиной, насколько я поняла, стала чем-то вроде спускового механизма, неожиданной возможностью для банды из Земуна раз и навсегда утвердить свое полное превосходство. В конце концов Гагa даже нашел кого-то, кто согласился перегнать его лодку, и отбыл в Черногорию.
С этого времени все пошло очень быстро.
Ангелина, со своей стороны, поддержала кандидатуру Алена на роль французского солдата, и Алену уже звонила костюмерша выяснять размеры: окружность шеи, ширину плеч окружность груди, окружность талии, окружность бедер, длину рукава, расстояние от талии до промежности, ну и размер ноги, само собой. Примерка костюмов была назначена в Черногории.
Вдохновленный всем происходящим Ален отправился обсуждать свой гонорар и вообще условия работы с директором фильма, включив в эти условия работы расходы «на разное», а «разное» предусматривало наш переезд на съемки, именно наш — чтобы и мне был обеспечен бесплатный билет на самолет. Из-за этого местоимения первого лица множественного числа разгорелась жаркая полемика: директор никак не мог взять в толк, с какой это радости он должен покупать еще один билет, снимать нам двоим квартиру с видом на море, предоставлять нам шикарный автомобиль с шофером, да еще находящийся постоянно в нашем распоряжении, и вдобавок ко всему обеспечивать нас обоих карманными деньгами. Ален же тупо повторял, что без своей супруги с места не сдвинется, решайте как хотите, дело ваше, только на таком не экономят.
Он выторговал за неделю съемок четыре тысячи евро наличными — совсем немало для дебютанта, а ведь в контракте были предусмотрены еще и непредвиденные расходы.
— В любом случае нам возместят с лихвой все, что мы до сих пор тут истратили, — улыбается мне Ален.
— Ну да, и не считая нашей доли в чемоданчике Мирослава и тех бабок, что мы зашибем на «Хеди Ламарр», — отвечаю улыбкой я.
У нас все в порядке.
Съемки начинаются два дня спустя в окрестностях Будвы. То есть времени на то, чтобы подготовиться, у нас мало, заключает Клеопатра, бегая в Товариществе Капиталистического Производства, где мы встретились, из одного помещения в другое. Она не теряет из виду главной цели и уже успела не только связаться с почетным президентом Черногории, но и заказать ему апартаменты в роскошном четырехзвездочном отеле «Александр» — там же останавливаются Большой Босс и Мирослав, которые как никогда хотят быть в курсе происходящего.
Последнюю читку сценария устроили на следующий день в ТКП. На читку были приглашены критики, писатели-сценаристы, режиссеры и их ассистенты, операторы-постановщики и другие — все, кто решался говорить резко и нелицеприятно. Решение приняли веское: для первого варианта сценарий очень даже толковый.
— Хорошо поработали, Francuzi! — хвалит нас Большой Босс, не прерывая телефонного разговора с Фредди Крюгером — он еще больше, чем обычно, воодушевлен перспективой участия в этой авантюре; а долгоногая Ивана торжественно вручает нам переплетенную ксерокопию сценария.
Большой Босс считает, что это надо обмыть, клянется, что вечер будет незабываемый, и обещает заехать за нами на «майбахе» Мирослава.
Ален хмыкает — раз, другой, третий…
— Тут не слиняешь, — шепчу ему я.
Да ладно, это наша последняя гулянка в Сербии.
Спускаемся с переплетенным сценарием под мышкой с третьего этажа, выходим на улицу — под дождь. Впрочем, 15 августа дождь идет почти везде. Ален ловит частное такси, я по приезде на Бирчанинова расплачиваюсь, даже не отругав как следует мошенника-шофера с его накрутками.
На площадке каменной лестницы, которая ведет в квартиры второго этажа, устроен импровизированный офис: Наркоман делает тут сайт Лиги. Увидев нас, он встает и протягивает чуть дрожащую влажную руку. Кажется, он злоупотребляет транквилизаторами. Двойная дверь большой гостиной закрыта, но слышно, что Владан рассказывает тем, кто не участвовал в боевой операции на пивном заводе «Бип», как там все прошло. Оставив Наркомана наедине с Интернетом, идем на кухню и находим там поэтессу Йованку, которая нам готовит и гладит наше белье. Ей перевалило за семьдесят пять, но она ни минуты не сидит без дела. Моя мать взяла ее в прислуги, потому что на Йованкину пенсию было не прожить и потому что она декламировала прекрасные собственные стихи. Вот и сейчас, едва нас завидев, она тут же начинает импровизировать:
О, Сербия моя, пропащая страна.Куда же ты, куда — совсем одна?К обрыву пропасти, в глухую тьму…К чему нам капитал и равенство к чему,Когда надежды нет и умолкает честь?Но с нами Владан есть и Лига с нами есть,Значит, нерушимы наши узыИ при Tranzicija — что скажете, Francuzi?
Сербский рабочий из Боснии, нелегал, которого наняли доделать какие-то мелочи в кровле нашего дома, пьет кофе по-турецки и рассказывает, как все потерял на родине, как сгорел его дом, как его — будто он козявка, а не человек! вышвырнули эти собаки-мусульмане, как Босния стала рассадником ислама, как эмиры из Саудовской Аравии, которые ее содержат, платят боснийским женщинам за то, что те носят паранджу…
— Платят настоящую зарплату — только за то, что они закрывают лица, да, друзья, да. Господи, вот несчастье — видеть такое в самом центре Европы!
Он качает головой, цокает языком — видно, что бедняга искренне расстроен.
Мобильник вибрирует. На дисплее раз за разом с равномерными паузами высвечивается написанное одними заглавными буквами имя Станы, и я минутку колеблюсь, отвечать или нет, может, пусть лучше оставит сообщение, потом все-таки нажимаю на кнопку с зеленой стрелкой, и голос женщины-на-грани-нервного-срыва вырывается из трубки с такой силой, что мне приходится отвести руку с телефоном от уха — иначе бы барабанная перепонка не выдержала.
