Ирина Лобановская - Искушение
Катя серьезно кивнула. После уроков она позвала Андрея к себе в класс, который служил ей и кабинетом. Мальчик пришел хмурый.
- Давай позанимаемся дополнительно, - предложила Катя. - Глядишь, и двойку исправим...
Предварительно она попросила маму постараться уговорить Андрея прийти хотя бы раз. У нее собиралась группа для дополнительных занятий, и Добров ей оплачивал эти два часа в неделю, хотя приходили обычно всего человека три-четыре. Самые энтузиасты. Андрей согласился нехотя. Катя взяла для диктанта слова песни Цоя "Звезда по имени Солнце". Она вообще любила выбирать стихотворные тексты для дополнительных занятий. Андрей удивился.
- Песня... Вы что, музыку любите?
Катя кивнула.
- И Цоя тоже?
- Очень! - Катя не врала.
Андрей помолчал.
- Вот напишем диктант, я тебе что-то покажу, - пообещала Катя.
Диктант Андрея она проверяла последним. Другие ребятишки поразбежались. Дискеты и диски выстроились на полке возле стола.
- А что это у вас? - снова удивился Андрей. - Раньше вроде не было... -Подошел, посмотрел. - И рэп... и тяжелый рок... и битлы... Вы что, рэп знаете? И металл?
- Так вышло, - объяснила Катя. - У меня Гриша без конца что-то слушал... вечно в наушниках... Мне надоело, попросила дать послушать. Девочки взмолились: "Екатерина Кирилловна, не надо! Это такой ужас! Это "Ария"!" А я ведь даже не знаю, что это за зверь такой - "Ария"... Надо бы узнать.
- А вам зачем? - по-прежнему хмуро спросил Андрей, хотя глянул заинтересованно.
- Ну как, зачем? - Катя улыбнулась. - Есть такой порочный и распространенный вид рецензии на книгу: "Она ужасная, но я ее не читал". Так же точно и на музыку, на картину... Чтобы отрицать или принимать, надо сначала прочитать, услышать или увидеть. Как я могу отвергать рэп или рок, если никогда их не слышала?
- Да, верно... - протянул Андрей. - И что потом? Вы услышали... вам понравилось?
- Нет, - честно сказала Катя. - Очень давящий размах. Но есть вещи, которые мне нравятся. Барды, например. Вот, посмотри...
Они вместе стали разбирать Катины кассеты и диски.
На следующее занятие Андрей пришел сам, без напоминаний. И на следующее... А потом... потом к Кате приплелась обреванная мама Андрея...
- Он больше к вам не придет! - рыдала она. - Екатерина Кирилловна, Андрюша больше не придет!
Катя застыла.
- Почему? Что случилось?
Подумала: с мальчиком беда...
- Я сама, сама во всем виновата! - плакала мать. - Я все испортила! Я была так счастлива, что он стал к вам ходить, заниматься, уроки даже делал... Я так радовалась... И я ему сказала: "Вот, наконец, ты начал теперь учиться и бросишь свою дурацкую музыку!" А он закричал: "Что?! Музыку?! Да я лучше школу твою дурацкую брошу! На кой ляд она мне нужна?!" И уехал к приятелям. Он больше не придет, Екатерина Кирилловна... Я все испортила...
Катя молчала. Не ругайте человека, он живой...
Андрей действительно больше никогда не пришел. И забрал, к великой радости Доброва, документы из школы.
- Так как тебе работается учителем? - нередко ехидно приставала мать. Дети тебя слушаются?!
Катя честно мотала головой.
- А твою копеечку тебе платят? Есть на что растить Платошу? - не унималась мать. - Я подкину тебе до получки. Я теперь пенсию с книжки не снимаю, подрабатываю консьержкой в соседнем доме. Мне хватает. Что мне нужно одной? Но ты живешь не по средствам. Зачем тебе электрический чайник? Он дорогой. Купила бы себе обычный, на плите кипятить. Что, не хочется? А надо приноравливаться к своим возможностям.
Действительно, нужно приноравливаться.
Когда Вера полностью освоилась в школе, то стала размышлять, не больно ли жирно для одного господина директора. Правда, у него четверо детей. И он постоянно на всех углах-перекрестках кричит-вопит об этом. Дескать, они собирались завести третьего, но родились близнецы...
Добров, по мнению Веры, чересчур разошелся и развернулся вовсю. Через Департамент образования - у него везде свои люди - добился для школы второго здания, рядом с метро. Чтобы перевести туда старшие классы, сделать шикарный ремонт, открыть гимназию, а во вторую половину дня сдавать новое здание в аренду - курсам или частному университету, которых расплодилось нынче, как машин на улицах. Максим Петрович стал широко известен в узких кругах.
В своей борьбе - даже не очень сильной и долгой - директор здание отбил. И началась жизнь на два здания. Они, правда, стояли неподалеку друг от друга, но бегать из одного в другое на урок... Ничего, бегали... Привыкайте...
И тут Вера взялась за дело. Вероятно, ее подогревала своими критическими речами и настроениями Ариадна Константиновна. Это безусловно. Только сама географичка ничего не добивалась, ни о чем не тревожилась и не заботилась, кроме как о своих учениках. Зато Вера... Начала пропадать в Департаменте, моментально обросла там подругами- приятельницами, о чем-то с ними шушукалась, вела наблюдение за Добровым, буквально отслеживала каждый его шаг, любое слово.
Заявляла торжественно и мудрено:
- Что нужно для триумфа зла? Чтобы хорошие люди ничего не делали. Поэтому надо что-то делать. Обязательно. Нельзя достичь цели, не поставив ее перед собой. И потом мы обычно знаем, что мы такое, но не знаем, чем можем быть. Или кем. Человек совсем не то существо, каким хочет быть, но то, чем просто не может не быть.
С подругами на темы "кем быть" и "поставленные цели" она делилась мало, да тех и не очень интересовали Верины делишки. Валя как всегда отмалчивалась, Катя занималась Платошей и детьми в школе. А Вера порой напоминала ей капризное дитя, которое плачет оттого, что ему не могут достать Луну, но даже не пробует спросить себя: а что делать с этой Луной, если ее все-таки достанут? Катя не верила в организаторские способности подруги.
Когда Платоша был маленьким, Катя вдруг стала думать: вырастет поэт.
Ведет его Катя за руку из детского сада, и сын сочиняет на ходу "белые" строки:
- Мы идем, мы идем, мы идем в синих шапках...
А позже выдал поздравлялку:
- Поздравляю с днем рожденья,
А подарки мне отдай!
Но это все детские забавы. Позже Платон отобрал у Кати пишущую машинку и пошел строчить...
- Девочки, не знаю, что делать... - жаловалась Катя подругам. - Стихи сочиняет, словари читает, энциклопедию почти всю наизусть выучил...
- А ты бы хотела, чтобы у тебя сын был сантехником? - логично поинтересовалась Вера.
Катя немного растерялась.
- Ну... что-нибудь все-таки попроще...
Попроще не получилось. Платоша начал изучать книги по биологии. И Катя теперь каждый слышала:
- Да ему вообще-то неплохо, этому моллюску... Хотя едва зазевался - и могут слопать. А там всюду ракушки и песок. Смешается себе с ними... У него окраска в тон морскому дну, а там хищников! И нужно брать или внешностью, или скоростью, или прочностью... Ну, мимикрия... Миграция, да, похоже...
Это Платоша общался по телефону с лучшим другом Дэном, с которым они вместе собирались на биофак. А потом и поступили.
- Мало того, что злобная популяция людей нещадно истребляла голубых китов, так еще и окружающую среду испоганила. А почему киты чаще погибают в брачный период? Все страсти, агрессия да неуправляемость... Птицы - тоже жертвы урбанизации. А заводы-фабрики? Понастроили... Растения задыхаются и дохнут. Да они коллективисты, эти пингвины... Детские сады открывают... И детей друг другу на воспитание дают. Или на время. Мол, посиди с дитем, пока я еду отыщу. Не-е-е... Акулы - разве млекопитающие? Моржи на западе не растут. Да это, я думаю, формальдегид. Ну-у... Это может быть связано с длиной цикла беременности. Бактерии здесь ни при чем! Они при таких условиях давно бы вымерли! Не-е-е, глупости... Снегири летом просто незаметны, никуда они не улетают. А зимой на снегу их отлично видно. Когда здесь у нас сплошное бесптичье... А на безрыбье и труп рыба.
Кате очень нравилось слушать сына и под этот мирный аккомпанемент проверять тетради. Платоша валялся на диване и часами говорил по телефону, поставив аппарат на живот.
- Люди... Тот еще народец... Так и норовят завалить какую-нибудь зверюшку. Знаешь, как убивали медведей на севере? Остроумным и ужасным в своем особом цинизме и жестокости способом. Медведь, наступив на корягу или железяку, прыгает только вверх. У него не хватает соображения отпрыгнуть в сторону - что-то "заклинивает" в звериной башке. Ну, и кладут людишки на тропу, где бродит мишка, здоровую борону с огромными острыми зубцами. Маскируют ее травой, песком, камешками. Медведь на нее натыкается, прыгает вверх и падает на то же место. И опять. Так через час-другой он, обессилев и обезумев от этих кошмарных прыжков, подыхает от болевого шока, истекая кровью. Чего о гуманизме трепаться после этого? И любопытно, что хотя точно известно о таком способе, до сих пор неясно, кто им промышлял. Коряки твердят: способ знаем, но мы не такие жестокие. Это наши соседи ненцы. Те талдычат: да, есть такая маза. Но она не про нас! Это коми какие-нибудь... Ну, понятно, что коми скажут. Объявят, что они охотятся гуманно, а такую дикость могли изобрести коряки-сволочи...
