Кристофер Бакли - Суматоха в Белом Доме

– Послушайте, – устало произнес он, – завтра тяжелый день, и надо хоть немного поспать. Может быть, эта крыса объявится утром сама. У них ярко выраженный домашний инстинкт.

Около двух часов ночи Теодор стал для него крысой.

В три часа, когда я все еще руководил поисками, зазвонил телефон. Раз, два, три, четыре звонка. Я подумал, что может звонить президент, если он вдруг захотел сообщить о том, что скажет завтра. Или Джоан – из Бойсе, испугавшись, что не застала меня дома.

Я взял трубку, и оператор Белого дома сообщил, что меня вызывает Хлопушка.

– Где Теодор? – шепотом спросил он.

Я рассказал ему, как обстоят дела. Он принял это мужественно, и я обещал не прекращать поиски, которые продолжались почти до четырех часов утра, когда я тоже выдохся и сдался. Предстоящий день должен был стать судьбоносным, и я рассудил, что должен поспать хотя бы два часа, иначе мне не выдержать. И все-таки было жаль Теодора. По дороге домой мне мерещились раздавленные, короче говоря, мертвые хомяки.

Телефон зазвонил в половине седьмого. Журналисты. Им не терпелось узнать о решении президента, от которого ждали отказа баллотироваться повторно на президентский пост. Они много говорили и требовали подробностей. «Эй-Би-Си», например, необходимо было знать, что президент предпочитает есть на завтрак. Проведя чудовищный вечер и, тем более, ночь, проспав меньше двух часов, я больше всего возмутился именно из-за этого вопроса.

– Откуда мне знать, что он предпочитает на завтрак? Хватит дурацких вопросов.

К семи часам таких звонков было уже около дюжины, и они окончательно испортили мне настроение. Приехала Айда, наша служанка, чтобы приготовить завтрак. Джоан даже думать не хотела о том, что я буду сам себе готовить, и попросила служанку приезжать пораньше.

Я был в душе, когда Айда принесла телефон.

От восторга у нее дрожал голос, пока она произносила:

– Мистер Вадлоу, вам звонит президент.

Она просунула трубку между занавесками, едва не толкнув меня.

– Черт! – вскрикнул я и, пытаясь увернуться, в чем мать родила выпрыгнул из душа, но задел за край бордюра и растянулся на полу.

Айда стояла не шевелясь и не сводила с меня глаз. Телефон стукнулся о пол. Я тер ушибленный бок.

– Вы не хотите говорить с ним?

– У-у, – простонал я, – ох.

Трубка лежала на полу всего в нескольких дюймах от моего уха, и сквозь шум воды я слышал: «Алло! Алло! Мистер Вадлоу, ответьте, пожалуйста».

Айда выключила воду. Мне удалось дотянуться до трубки.

– Да, – прохрипел я.

– Пожалуйста, ответьте президенту, – сказал оператор.

– Прошу прощения, что беспокою вас так рано, – услыхал я голос президента, – но Хлопушка не дает нам покоя из-за своего хомяка. Он говорит, будто вы с Фили знаете, где он. Больше я ничего не смог из него выудить. Вы вправду знаете, где этот чертов хомяк?

Думай, Вадлоу, сказал я себе. Не без труда я вспомнил, как мы обещали Хлопушке найти хомячка, и сказал президенту, что займусь поисками, как только приеду в Белый дом.

Войдя к себе в кабинет, я немедленно собрал особый совет, состоявший из миссис Метц, миссис О'Двайер и, естественно, меня самого. Все агенты службы безопасности и сотрудники Западного крыла были подняты по тревоге. Смотрители прилегающих территорий тоже были оповещены о пропаже. Я приказал убрать из подвала все мышеловки.

Однако у меня оставались вопросы. Есть ли в Белом доме кошки? И существует ли эффективная приманка для хомяков?

Ответы были нужны немедленно, потому что время поджимало.

Я позвонил Фили и рассказал ему о разговоре с президентом и продолжающихся поисках. По его бурчанию я понял, что у него тяжелое утро и ему не до меня. Среди многих талантов Фили было в частности умение забывать о катастрофах, случившихся по его вине, а также делать из других козлов отпущения. В политике это немаловажный талант.

Однако случилось неизбежное. Слухи о пропаже Теодора проникли в прессу. Днем на пресс-конференции только и вопросов было, что о хомяке. Я попросил предоставить мне распечатку.

Итак:

Вопрос: Сколько времени не могут найти хомяка?

Фили: Не могу сказать точно.

В.: Не происки ли это Ливии? (Смех.)

Ф.: Будем продолжать?

В.: Сколько лет хомяку?

Ф.: Когда конгресс вернется с Рождественских каникул, мы вновь представим ему на рассмотрение закон об иммиграции с внесенными нами поправками…

В.: Скажите, как выглядит этот хомяк?

Ф.: Ради всего святого…

В.: А как насчет вмешательства русских?

Ф.: Не знаю.

В.: ФБР задействовано?

Ф.: Насколько мне известно, организацией поисков президентского хомяка занимается мистер Вадлоу, в ведении которого весь штат Белого дома. Мы будем работать?

В.: А у Вадлоу есть соответствующая квалификация? (Смех.)

ФИЛИ: Президент полностью доверяет мистеру Вадлоу. Он очень высоко оценивает его как специалиста по ловле хомяков.

Когда я прочитал это, у меня затряслись руки и я позвонил Фили.

– Вы перешли всяческие границы, – возмутился я. – По-вашему выходит, будто я смотритель зоопарка Белого дома.

– Герб…

– Это унизительно. В конце концов, я вам не подчиняюсь.

– Ну, конечно же, нет.

– Хватит издеваться. У меня нет настроения шутить.

– Успокойтесь. Сегодня он произнесет речь, и все забудут о проклятом хомяке.

Мне стали звонить журналисты, поэтому пришлось подготовить короткое заявление, распространение которого я поручил миссис Метц. Единственное, что удерживало меня от отчаянного желания бросить все, это надежда семилетнего мальчика на меня как на спасителя. Но, несмотря на многочасовые усилия, отыскать Теодора оказалось делом невозможным. Я уже начал опасаться худшего. В половине шестого я отправился к Хлопушке и сообщил ему, что было сделано все мыслимое и немыслимое, но Теодора все еще не нашли. Встреча была мучительной. И вновь меня потрясла его по-настоящему мужская выдержка.

Выступление президента было запланировано на десять часов. (Эн-Би-Си отказалась прерывать сериал, так что выступление передвинули на час.) Президент любезно пригласил меня и Фили (так же, как Ллеланда и Марвина) присоединиться к нему в Овальном кабинете в половине десятого. Полагаю, у него было неспокойно на сердце оттого, что мы были лишены возможности участвовать в подготовительном процессе, поэтому он не стал лишать нас возможности участвовать в самом историческом действе.

Мы уселись в кружок и стали мило беседовать. Президент был в приподнятом настроении.

В девять сорок пять один из сотрудников Белого дома проинформировал меня, что пора предоставить версию телесуфлера.

– Господин президент, – сказал я, – пора.

– Да-да. Наступил исторический момент. – Он улыбнулся нам и выдвинул верхний правый ящик. – Сейчас вы поймете, почему было необходимо сохранять… Этого еще не хватало!

Он отодвинулся вместе с креслом, тряся правой рукой и опрокидывая фотографии жены и сына в серебряных рамках.

Первыми бросились к нему агенты службы безопасности. Мы с Фили тоже подошли, обойдя стол вокруг. Кто-то выключил софиты. Кто-то кричал. Началась суматоха, сопровождающая, как правило, покушение на убийство.

Все взгляды устремлены были на ящик письменного стола, от которого президент с криком отпрянул. Внутри что-то шебуршилось. Наконец появилась коричневая головка с подрагивавшими усами.

Если президент и подозревал о том, что Фили при моем пособничестве прошелся редакторским пером по тому, что он написал, то ни разу и ни единым словом не обмолвился об этом. Наверняка, подозревал, однако не мог не признаться себе, что исправления, сделанные Фили, пошли на пользу его речи. Но, в общем-то, ему оказалось не до нас – он был слишком занят выяснением отношений с первой леди, от которой тоже скрыл содержание своей речи. Майор Арнольд твердил, что у Теодора может быть бешенство. Мы с ним обменялись парой нелестных слов, но и после этого он заявил, что Теодора все-таки надо проверить на бешенство. Я дал ему понять, что пока дорожу здоровьем президента больше, чем здоровьем собственной матери, но ни в коем случае не позволю военно-воздушным силам издеваться над хомяком президентского сына.[20] Яростная дискуссия продолжалась и в коридоре, поэтому мне ничего не оставалось, как напомнить майору, что приказы тут отдаю я, а он может освежить свое знание конституции в тишине и покое на одной из наших баз в Гренландии. Честно говоря, угрожал я ему без всякого удовольствия, но у меня был тяжелый день, и на баталии по пустякам не осталось сил.

23

Разборки

Полагаю, прогулкам президента в парке положен конец.

Первая леди восприняла неожиданное заявление президента без восторга.