Валентин Черных - Тесты для настоящих мужчин. Сборник
— Извини, — сказала я. — Ты мне не подходишь.
— Не можешь простить? — спросил Хренов.
— Не говори глупостей.
— Закажи тогда еще выпить.
Понятно, с паршивой овцы хоть шерсти клок. Я заказала, расплатилась и встала. Хренов поспешно выпил и вышел со мною.
— Тебе куда? — спросила я, подходя к «вольво».
— Мне в Марьину Рощу.
— Извини, не по пути.
И я уехала. И больше никогда не вспоминала о Хренове. Работа над рукописью заканчивалась. Я с шофером съездила за матерью, Пират неважно себя чувствовал. Еще до ее приезда я договорилась с соседкой-пенсионеркой, жившей этажом выше, что она будет ухаживать за матерью. В своей квартире мне не хотелось оставаться даже на ночь. В первый же день мать устроила мне небольшой допрос:
— Ты живешь с этим стариком?
— Живу, — ответила я.
— Не стыдно? — спросила мать.
— Не стыдно, — ответила я.
— Сейчас многие продались, — многозначительно заметила мать.
— Не многие, — ответила я ей. — Многих не покупают.
— У него семья, дети, внуки? — спросила мать.
— Он вдовец, у него нет детей и внуков.
Мать замолчала, осмысливая услышанное. Я знала, каким будет следующий вопрос, и не ошиблась.
— У него хорошая квартира? — спросила мать.
— У него еще есть и дача, и машина.
— Может быть, он захочет написать еще одну книгу?
— Может быть…
Наверняка мать уже прикидывала, что на следующее лето хорошо бы не снимать дачу, а пожить на генеральской.
В один из жарких дней мы с Пиратом ездили на дачу, которая оказалась хоть и старомодной, но удобной: с гостиной внизу, с просторной кухней, с двумя спальнями и кабинетом Пирата на втором этаже. Еще в доме был подземный гараж и подвал. Под подвалом еще один подвал, заставленный ящиками с консервами.
— Раньше было трудно с продуктами, — пояснил Пират.
— Срок хранения консервов может закончиться, — предположила я.
— Я обновляю запасы, — ответил Пират.
И в городской квартире он показал мне все тайники. Кроме кабинетного сейфа, где он держал именной вальтер и наган, были еще два сейфа. Один за книжными шкафами с драгоценностями его жены и сейф-стеллаж, закрытый деревянной панелью, в котором стояло двенадцать ружей, большинство из них были отделаны золотой и серебряной чеканкой и перламутром. Два ружья из-за коротких стволов напоминали обрезы, одно ружье с оптическим прицелом.
— Из каких можно стрелять? — спросила я.
— Из всех.
Иногда Пират уезжал на два-три дня. Я оставалась в квартире с Бенцем. Первые недели он просто не замечал меня, но, когда мы остались одни, он подошел и лизнул меня в лицо. Я так обрадовалась, что поцеловала его в холодный нос. Теперь Мария не жила в квартире и приходила раз в неделю помогать мне в уборке.
Наконец мы закончили рукопись. И хотя я могла издать книгу и сама, мы решили отдать рукопись в «Сенсацию», все-таки издательство было инициатором написания книги.
Я отпечатала на принтере три экземпляра рукописи, сделала контрольные дискеты, одну из которых вместе с рукописью передала в издательство, хотя могла передать только дискету, издательство с рукописями уже не работало. Дискеты, магнитофонные кассеты и рукописи Пират разложил по разным сейфам.
Мы устроили ужин. Я тогда не знала, что это был прощальный ужин. Утром я отвезла в издательство дискету и рукопись. Книга обещала стать сенсацией. Вечером Пират мне сказал:
— Я оттягивал командировку до окончания книги. Книга закончена, и я уезжаю завтра утром.
— Надолго? — спросила я.
— Недели на три. Ты побудешь с Бенцем. Он не любит оставаться с Марией.
Утром, когда я проснулась, Пирата уже не было. «Вольво» стояла во дворе, в аэропорт или на вокзал Пирата, вероятно, отвезли на служебной машине.
Несколько дней я прожила с Бенцем в квартире Пирата, потом позвонила соседка и сказала, что у матери высокая температура, и я, забрав Бенца, вернулась домой.
Врачи опасались воспаления легких, я наняла сестру, которая приходила два раза в день и делала матери уколы.
В моем военном издательстве возобновилась работа. Я взяла отпуск за свой счет. Готовила обеды, гуляла с Бенцем и ждала телефонного звонка от Пирата. Даже если он за границей, он должен был позвонить, я в этом не сомневалась.
Бенц днями лежал пластом, на прогулках он всматривался в высоких мужчин, однажды он не послушался моей команды и бросился к высокому сухопарому мужчине. Он ждал Пирата. Несколько раз он не подходил ко мне, бегал у соседних домов, потом смирился и начал охранять меня. Обычно он шел слева, чуть впереди, отслеживая каждого проходящего мимо меня. Если ко мне подходили знакомые, он вставал рядом, и когда кто-то жестикулировал чуть энергичнее, не в пределах нормы, как считал Бенц, то он скалил свои уже чуть желтоватые клыки. Скоро меня стали обходить.
Прошло больше двух недель. Пират не звонил. Мать поправилась, и я снова стала ездить на работу в свое издательство Министерства обороны. Новый кинороман я отправила печатать в Белоруссию. В эти дни меня впервые в жизни ограбили. Я вышла из метро с портфелем, в котором лежала очередная рукопись очередного киноромана. Теперь в издательстве я быстро делала свою основную работу и уезжала домой, чтобы работать над рукописью романа, — я еще не привыкла править на экране монитора. Документы и деньги я обычно носила в маленькой сумочке на ремне. Я не сразу поняла, что произошло. Почему-то потерла плечо и не почувствовала ремешка, его срезали. Я оглянулась и увидела парня в серой куртке, который бежал, лавируя между прохожими, к троллейбусу. Надо крикнуть, подумала я тогда, но не закричала, понимая всю бессмысленность криков и всяческой суеты. Парень сойдет на следующей остановке, найти его и опознать практически невозможно, лица я его не видела, а сумочку он выбросит в ближайшем переулке. Потери будут невелики: крупных денег я не носила, только на самые необходимые расходы. Пират заставил меня завести кредитные карточки. Вор вряд ли воспользуется кредитными картами. Минут через пятнадцать я дозвонюсь до банка и заблокирую счет. Придется, конечно, поменять замки на дверях, потому что в паспорте записан домашний адрес, но я давно собиралась менять замки. За утерю издательского пропуска получу устный выговор, за утерю паспорта заплачу штраф, и мне выпишут новый. И я успокоилась.
Я заблокировала счета в банках, заказала новые пластиковые карты, купила новые замки и подала заявление в милицию о потере паспорта. И начались странности. Через несколько дней мне позвонил Федот из «Сенсации» и сообщил, что у них стерся текст на дискете. Вечером еще был, а утром перед самым набором исчез. Я пообещала привезти контрольную дискету.
Я не выписывала газет из-за дороговизны, удовлетворяясь телевизионными новостями, — обо всех российских скандалах телевидение тоже сообщало. Но одну газету я читала. Военную «Красную Звезду» редакторам выписывали бесплатно. В то утро, выходя из дома, я достала из почтового ящика «Красную Звезду», чтобы прочитать в метро. Мужчины, замечая, что я читаю военную газету, смотрели на меня с уважением — я разделяла их интересы.
В метро я развернула газету, просмотрела, нет ли материалов о нас, — в последние месяцы газета напечатала несколько разгромных материалов о нашем военном издательстве. На этот раз нас не трогали. На последней странице были стандартные генеральские некрологи. Чаще всего Комитет ветеранов войны сообщал о смерти участников войны генералов в отставке. И на этот раз комитет сообщил о смерти после продолжительной тяжелой болезни генерал-лейтенанта Полякова Павла Евлампьевича и выражал соболезнование родным, близким и сослуживцам генерала. Меня бросило в жар. Этого не могло быть.
В издательстве я набрала справочную редакции «Красной Звезды». Ответила прокуренным голосом женщина. Я спросила, где и когда похороны генерала Полякова.
— Одну минуту, — сказала женщина, и я тут же услышала мужской голос: — Майор Пономарев у телефона.
Я повторила свой вопрос.
— Кем вы доводитесь генералу Полякову? — спросил майор.
— Я литературный обработчик его книги.
Меня попросили назвать фамилию, имя, отчество, место работы, служебный и домашний телефоны и только после этого объяснили:
— Похороны генерала состоялись три дня назад.
— Где? — спросила я.
— Этой информацией редакция не располагает. Обратитесь к родным генерала.
Родных у генерала не было, я это знала: мы вместе просматривали семейный альбом, подбирая фотографии для книги.
Зазвонил телефон. Обычно так рано в редакцию не звонили. Я почему-то подумала, что звонит Пират, но это был Федот из «Сенсации». Он спросил:
— В «Красной Звезде» опубликован некролог. Ты когда видела генерала в последний раз?
