Александр Прозоров - Репортаж о черном "мерседесе"
– Разумеется! – на глазах расцвела собеседница. – Салохина Ира, например. Великолепный стайер, выдержанная, целеустремленная. Это только кажется, что она звезд с неба не хватает, это пока. Двенадцать лет всего девчонке, а первый разряд уже есть! А вот годика через два…
– Двенадцать? – я мысленно перебрал теток, что недавно носились в зале. Маленьких девочек не видел ни одной. – А поговорить с ней можно?
– Разве только вы в самом деле к ним в душ пойдете, – рассмеялась Зинаида Петровна.
– А какой вообще возраст спортсменок вашего клуба?
– Вот как раз от двенадцати и до семнадцати лет. Юношеский клуб.
– Выглядят они куда солиднее.
– Акселерация… – почему-то насторожилась она.
– В ближней перспективе самой перспективной будет, наверное, Алла? – свернул я со скользкой темы.
– Почему вы так решили?
– Так вы же сами сказали, что она «золото» из Норвегии привезет!
– Привезет, не отрицаю, – кивнула Зинаида Петровна. – Но… Как бы это сказать… Золото на районной спартакиаде – это ее потолок. А вот у Салохиной, которая сейчас сильно уступает, огромнейшая перспектива роста. Если вы сейчас предскажете ей олимпийское будущее, то через три года вас сочтут пророком. А Гришукава – это звезда на миг.
– Хорошо, – зачесал я затылок, но тут спохватился и полез за блокнотом. Расследование расследованием, но услышанное здесь вполне сможет пойти в дело. Хотя последнее время я и носил с собой в кармане диктофон, но от привычного блокнота отказаться тоже не смог. Он позволял сохранить на будущее мысли, возникающие во время разговора, а также записывать вопросы, которые нужно задать собеседнику – не перебивать же его каждый раз, когда нужно что-то уточнить?! – Значит, нынешние чемпионы это «отработанный» материал?
– Ну, зачем так грубо? – поморщилась она. – Это настоящие чемпионы, самые сильные люди нашей планеты, самые быстрые, самые ловкие. Просто рекорды имеют привычку покоряться новым чемпионам, и планка поднимается чуть выше, стрелка секундомера останавливается чуть раньше, новые победители поднимаются на пьедестал, а в это время в небольших, малоизвестных клубах, вроде нашего, подрастает новая смена. «Выше, дальше, быстрее». Таков закон большого спорта.
– Спорить не буду, – согласился я с ее горячим монологом. – Но только, если я буду ждать со своими материалами по два года, то просто протяну ноги от голода. Почему бы нам не рассказать о более близких претендентах на медали?
– Вы же сами хотели знать про будущих чемпионов! – внезапно обиделась женщина.
– Поймите простую вещь, – устало вздохнул я. – Если принести в газету материал о никому неизвестном юниоре, то его никто даже не откроет. Хотите увидеть статью про Салохину – начинать надо не с нее, а с нынешней чемпионки, и уже потом, почти мимоходом, представить чемпионку будущего, самую перспективную девушку из подрастающего поколения. Кто еще из вашей команды имеет шанс на медали?
– Галя Макагон находится в хорошей форме, – начала перечислять Зинаида Петровна. – Алексеева Ира тоже. Потом, одной из перспективнейших биатлонисток можно назвать Свету Белкину. Физическая подготовка у нее просто великолепная, но вот нервы подводят. На тренировках бывает ни единого промаха за день, а на соревнованиях постоянно «хватает» штрафные минуты. Хоть валерианой ее пои, в самом деле.
– А еще?
– Лариса Семенова, тоже перспективная девочка.
– Медаль получит?
– Пожалуй, в этом году вряд ли…
– А у кого еще есть шанс?
– Есть у нас такая Чернякова Юля. Вот уж у кого твердая рука, так это у нее.
«Ну, наконец-то!» – едва не воскликнул я, и поставил в блокноте жирную цифру 1.
– А эта, Чернякова, она местная или приезжая?
– Ленинградка, конечно же, родители у нее где-то за «Ладожской» живут.
– А вы можете сказать, Зинаида Петровна, где большая часть ее жизни проходила – здесь, в клубе, или дома.
– По разному. Бывает время межсезонья, когда девочки много времени дома проводят, но перед соревнованиями, на сборах – только здесь. Никаких домов, никаких дружков и подружек. Только работа, от зари и до зари, до седьмого пота. Диета, режим.
– А не может от этого жесткого режима в девочке проснуться желание сбежать? Отдохнуть немного, расслабиться?
– Знаете, Сергей, – покачала головой женщина. – Спортсменки, у которых может появиться желание «расслабиться» и «отдохнуть от режима», просто не дорастают до уровня нашего клуба.
– Вы в них так уверены?
– Да. – Она задумчиво потерла нос и добавила: – Вот вы представьте себе человека, который ради своих целей на протяжении долгих лет отказывает себе во всем, тренируется по десять-двенадцать часов в день, получает травмы, преодолевает боль, жертвует здоровьем и начинает, наконец, постепенно приближаться к заветным рубежам. Как, по-вашему, пожертвует он пройденным путем ради минутной прихоти?
– Чувство. Любовь. В подростковом возрасте она переживается намного острее.
– Мы все здесь живем, как одна большая семья. В ее возрасте такие чувства трудно скрыть от окружающих. С кем-нибудь бы, да поделилась. Поменялось бы поведение, изменились бы результаты. Нет, исключено. Кстати, Сергей. У нас сейчас время обеда. Может, покушаете с нами, благо одной спортсменки не хватает, а потом продолжим наш разговор?
– С удовольствием, – от слова «обед» остро засосало под ложечкой, и сразу вспомнилось, что завтрака, как всегда, у меня сегодня не было.
Трудно передать всю полноту счастья, когда я понял, что оказался от «бесперспективной» Аллы за два стола и, к тому же, сидели мы спиной друг к другу.
А кормили спортсменов не то чтобы ах: на второе перед каждым стояла тарелочка с котлеткой и тремя небольшими картошинками, а суп все желающие могли наливать сами, сколько хочется, из большой супницы. Девицы за моим столом аппетита не проявляли, тоскливо ковыряя вилками котлеты, а я, как человек, не избалованный халявой, недолго думая налил глубокую тарелку до краев и приступил к трапезе. Суп показался жиденьким, но приятным на вкус, и я с удовольствием умял две тарелки, а потом перешел к картошке. Когда котлета уже заканчивалась, появился предупредительный официант, забрал использованные тарелки и принес тефтели. Спортсменки задвигали челюстями бодрее, да и я начал испытывать ощущение приятной тяжести в желудке. А опрятный официант быстро и ловко расставил перед нами тарелки с огромными, хорошо прожаренными бифштексами, щедро засыпанными зеленым мозговым горошком. Сытость сытостью, но не мог же я отказаться от такого роскошного блюда?! Тем временем появились тарелки с чищеным арахисом. Девчонки его не столько ели, сколько распихивали по карманам, и я последовал их примеру. Потом, на закуску, принесли тарелки с салатом из свежих огурцов и помидоров с капустой. Март месяц на улице! Разве от такого откажешься? Брюхо гудело, как туго натянутый барабан, молния на брюках расползлась, рубашка начала трещать по швам. А по-доброму улыбающийся официант с неторопливостью палача расставлял тарелки с фруктовыми салатами из груш, яблок и апельсинов. Такое мне довелось пробовать впервые в жизни, и я не устоял. А потом опять явился злой дух кулинарии и приволок поднос с ломтиками дыни и арбуза! Чтобы поместить это в себя, мне пришлось вытянуться на стуле и высоко поднять подбородок. Обед держался на уровне горла и от неловкого толчка мог запросто выплеснуться наружу. А палач от ресторана гостиницы «Спортивная» приволок нарезанные красивыми кружочками ананасы!
Клянусь – теперь по гроб жизни вид официанта будет вызывать у меня желудочные колики!
После ананасов был сок. Яблочно-черничный и апельсиновый. Это сладкое слово «халява»…
Говорят, детеныши ежиков никогда не испытывают чувство сытости. Если дать им вволю жратвы, они укушиваются так, что надуваются не хуже воздушного мячика, и только лапки в стороны торчат. В тот злосчастный день я сам превратился в такого ежика. Когда появились два мента и сказали: «Пойдем с нами», я был беспомощнее плюшевого мишки.
– Тебе что, плохо? – заподозрил странное один из ментов.
– Мне хорошо, – пробулькал я сквозь сок и бессильно отдался в руки правосудия.
– Ну, рассказывай.
Парень лет семнадцати сел за стол, достал из кармана шариковую ручку и снял с нее колпачок. Второй милиционер, лет тридцати пяти, с погонами младшего лейтенанта, уселся на подоконник.
– Что рассказывать?
Брюшко, набитое, как погреб в урожайный год, тянуло к полу, кровь утекла от мозгов в бескрайние просторы желудка, башка не соображала, натянутая кожа живота болела. Мне хотелось лечь и тихо умереть, а оперуполномоченный в кожаной куртке требовательно смотрел мне в глаза и ждал ответа:
– Так чем это тебя так заинтересовала гражданка Чернякова?
